Оценить:
 Рейтинг: 0

Амурная примета

Год написания книги
2025
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
2 из 6
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Отставной унтер-офицер малость подумал, а потом не очень уверенно произнес:

– Он был чем-то доволен.

– То есть? – оживился Иван Федорович.

– Ну, доволен был, улыбался все время… Нечасто его таким приходилось лицезреть, – не зная, чего от него хочет Воловцов, произнес Дынник. – Как кот, наевшийся сметаны, – пояснил отставной унтер, полагая, что судебный следователь его понял. – Разве только не мурлыкал.

Воловцов понял. Но дело не в этом, при допросе важно не то, что понял или о чем догадался судебный следователь, а то, что самолично сказал сам допрашиваемый. Поэтому Иван Федорович попросил уточнить:

– А как вы полагаете, Щелкунов был доволен тем, что уже произошло, или тем, что скоро должно было случиться?

Отставной унтер-офицер Дынник искоса глянул на судебного следователя по особо важным делам и философски сказал:

– А кто ж его знает… Я же не гадалка.

Опросив приятелей Щелкунова, следователь Воловцов отправился в трактир «Лондон» на Охотном Ряду, где вечером в воскресенье десятого января обедали в пятом часу пополудни Щелкунов, Гавриков и Дынник. Обслуживал их столик половой Микула – в белой ситцевой рубахе навыпуск и шароварах, заправленных в сапоги на плоском ходу, – прекрасно помнивший собравшуюся компанию:

– Как же, как же, помню. Почтенные господа.

– Послушай, голубчик, а что заказала эта троица?

– Пива «Баварского» заказали господа, – пробасил половой. – Крепко пили… Расстегаев им подавал, разговаривали длинно и много… Слушали механический оркестрион. Уж больно он им понравился.

– А когда они разошлись?

– А разошлись они уже в седьмом часу вечера, – указал трактирный половой на часы, висевшие у самого входа.

С тех пор судебного пристава Владислава Сергеевича Щелкунова никто более не видел.

Проживал судебный пристав в трехэтажном доходном доме Поляковых на Моховой. Дом небольшой, всего-то на двенадцать квартир, с восемью окнами по фасаду на каждом этаже. Квартиру Щелкунова Воловцову открыл угрюмого вида домовладелец в присутствии околоточного надзирателя, в чьем ведении был данный участок Москвы.

Прошли вовнутрь. Ничего особенного. Холостяцкая квартира, где вещи на первый взгляд лежат как-то несуразно – книги на топчане, рубашки с сюртуком на стульях, – а на самом деле таким образом, чтобы сразу найтись. А так все чистенько, благопристойно, сразу видать, что хозяин человек чистоплотный и аккуратный. Любит порядок. А это значит, что судебный пристав не уехал, никого не предупредив, как это порой случается, когда приходит срочная телеграмма с извещением о кончине какого-нибудь близкого родственника.

– Может, он… того, пошел куда-нибудь в ближайший лесок да удавился? – прямолинейно высказал предположение околоточный надзиратель, повидавший на своем веку всякого, и для пущей убедительности добавил: – С господами такое случается иной раз.

Воловцов качнул головой:

– Нет, батенька, не так все просто. Проверяли! Для такого решения нужны основания, а их по делу не имеется, – заявил он. – Взгляните сами: все вещи на своих местах, да и убирались тут недавно. Вот вы стали бы проводить уборку в квартире, решив свести счеты с жизнью?

– Ну-у… Не знаю. Как-то не думал.

– Вот видите, – сказал Воловцов. – К тому же удавиться, как вы выразились, удобнее дома, нежели идти куда-то на лютый холод и отмораживать причинное место, да еще плутая, выискивая безлюдный закуток…

– Ну может, на службе у него были какие-то нелады, – не столь уверенно предположил околоточный надзиратель.

– В вашем лице, батенька, пропадает самый настоящий Пинкертон… Когда будете работать в нашем ведомстве, вам цены не будет! Но здесь, смею вас разочаровать, на службе у разыскиваемого нами человека тоже было все в полном порядке. Тут нечто иное, что мы и должны прояснить, – в некоторой задумчивости добавил Иван Федорович.

Предположение Воловцова оправдалось, когда они, миновав гостиную, вошли в кабинет судебного пристава.

Первое, что Ивану Федоровичу бросилось в глаза, – один из ящиков бюро валялся вверх дном на полу. Остальные ящики дубового бюро были выдвинуты более чем наполовину, и все их содержимое – перья, склянки, бумаги, письма – было перевернуто и выворочено, словно в них что-то искали в большой спешке. Затем Воловцов обратил внимание на жженые спички, валявшиеся в центре помещения. Их была добрая дюжина. Все это значило, что в домашнем кабинете судебного пристава Щелкунова был произведен обыск, или обначка, выражаясь на языке уркачей.

Вряд ли такой сумбур навел хозяин квартиры. Судя по тому, что увидели в гостиной, Щелкунов прекрасно знает, что и где у него лежит, а вот незваные гости, что шмонали его квартиру, этого отнюдь не ведали. К тому же они очень не хотели, чтобы со стороны улицы был заметен свет, поэтому жгли спички, но не запалили керосиновую лампу, стоящую неподалеку.

В одном из ящиков бюро были обнаружены несколько фотографических карточек (к сожалению, ни на одной из них не был запечатлен сам Владислав Щелкунов) и личные документы Владислава Сергеевича. Находка лишний раз доказывала, что никуда судебный пристав не уезжал и что с ним стряслось «нечто иное», – судя по всему, весьма похожее на преступление. А вот что тут рыскали злоумышленники в квартире Щелкунова и нашли ли они это – оставалось неразрешенным…

При выходе из квартиры Иван Федорович тщательнейшим образом осмотрел замок входной двери. Вырисовывалась странная картина: мало того что замок не был взломан, на нем отсутствовали даже малейшие царапины. Судебный следователь по особо важным делам был уверен, что если разобрать замок, то и внутри него не будет найдено никаких повреждений. Это означает лишь одно: замок открывался родным ключом.

– Скажите, а кроме как у вас, были ли еще у кого-нибудь ключи от этой квартиры? – обратился Воловцов к домовладельцу.

– Ни у кого, – уверенно ответил тот. Подумав малость, сказал с некоторым сомнением: – Ну если сам постоялец не изготовил дубликат и не передал его кому-то. Но это у нас запрещено, – добавил представитель обширной семьи купцов Поляковых, спокойно выдержав пристальный взгляд Воловцова.

Опрос соседей нового не добавил. Кто заходил в квартиру Щелкунова (скорее всего, вечером, в воскресенье десятого января), они не видели, а самого судебного пристава лицезрели последний раз в воскресенье в районе четырех часов пополудни, когда он выходил из дома. А вот дворник Федосей Бубенцов поведал нечто интересное.

– Вы видели посторонних людей в воскресенье вечером? – спросил Воловцов у дворника, когда опросил всех соседей.

– Я как раз снег лопатой сгребал, – указал он в сторону большого сугроба в самом углу двора. – Холодно мне было, ну я и зашел в дворницкую, чтобы малость согреться. Кипяток в кружку заливаю и в окно смотрю, а тут из дома вышел господин в двубортной шубе, крытой черным кастором, и в большой бобровой шапке. Я к нему приглядываться стал, вроде бы среди наших жильцов нет такого. А он, проходя мимо дворницкой, поднял воротник шубы. Так я его лица и не разглядел.

Воловцов вновь опросил соседей судебного пристава Щелкунова, но, согласно их показаниям, никто из них гостей в тот день у себя не принимал. Напрашивался вывод, что приходил господин в двубортной шубе и меховой шапке к Щелкунову. Вернее, не приходил, а проник в его квартиру.

Вернувшись в дворницкую, Воловцов сказал дворнику:

– Вот что, батенька, вы мне поподробнее расскажите о том человеке в шубе, – он присел на шаткий стул. – Какого он роста, широк ли в плечах, какая походка… Может, еще что-нибудь вспомните.

– Я его вначале, стало быть, принял за их благородие Владислава Сергеевича, господина Щелкунова то есть, – принялся охотно пояснять дворник Бубенцов. – У него точно такая же шуба и шапка имеются. И роста он такого же… А потом гляжу, а воротник-то на шубе иной. У Владислава Сергеевича воротник из камчатского бобра, а у господина, что из дому вышел – из польского. Камчатский бобер он такой, с проседью, и в море проживает. У него мех ценнее, а стало быть, дороже. А польский бобер – он по речкам живет, и мех у него поплоше будет… А походка? – пожав плечами, добавил: – Обычная походка.

– А во сколько тот господин из дому-то выходил? – поинтересовался Воловцов.

– Да почитай в десятом часу, ежели не в половине десятого, – чуть подумав, ответил Федосей Бубенцов и принял крайне деловитое выражение лица, как человек, сообщивший значимую вещь, а потому являющийся важной персоной.

– Описать этого человека сможете? – посмотрел на дворника Иван Федорович.

– Чевой-то? – удивленно уставился на него служитель метлы и лопаты.

– Рассказать о том, как выглядел тот человек, что в десятом часу вечера в воскресенье из дому вышел, сможете? – терпеливо повторил судебный следователь по особо важным делам.

– Ну, а чего не смочь-то? Смогу, стало быть, – изрек Федосей Бубенцов и выдал: – Он был со спины похож на Владислава Сергеевича. А с переду, стало быть, нет…

– Что значит: «с переду нет»? – уже не столь спокойно спросил Воловцов. – Он был старше или моложе Щелкунова?

– Чуток постарше, – заключил дворник.

– А какое у него было лицо?

– Ну, обнокновенное. С усами, стало быть, – последовал ответ. – Как барину положено.

– Полное, худое?

– Чевой-то?

<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
2 из 6