Случайностей не бывает

После того, как червь был сначала пойман, потом укрощен и использован целях народного хозяйства СССР, его вернули обратно в Казахстан. Для перевозки пришлось привлечь драконов, что вызвало среди москвичей изрядный переполох. Но газета «Правда» успокоила население, объяснив невиданное зрелище испытаниями новых секретных боевых самолетов с гибкими фюзеляжами и изменяемой геометрией крыла.

Впрочем, вырывавшиеся из драконьих пастей струи пламени, заметные на фотографиях, сделанных иностранными корреспондентами, навели молодого немца Вернера фон Брауна на мысль о создании реактивного самолета. И уже через год на полигоне в Куммерсдорфе первый самолет был относительно успешно испытан.

Казалось бы, все завершилось благополучно, и оставалось, не торопясь, провести отделочные работы в готовых тоннелях тутошнего и московского метро. Но однажды ночью несколько отрядов НКВД попытались проникнуть Туда.

*****

Генрих Ягода, второй человек после Сталина в СССР, оставшийся без дачи, и не способный это простить, приказал доставить в Москву всех сибирских шаманов, которых смогла найти его могущественная и вездесущая организация, тайная полиция НКВД. Набралось около полутора сотен, и однажды в полнолунье они собрались возле станции Сокольники и начали камлать. После трехчасового битья в бубен и поедания мухоморов им удалось совместить в пространстве Москвы два тоннеля двух веток, Черной и Красной. По соединенному тоннелю Туда устремились отборные отряды бойцов НКВД, вооруженные самыми современными на тот момент немецкими автоматами «Шмассер».

Но Тут трехчасовой взлом, конечно же, заметили, и встретили нежданного врага достойно. Из тутошних погиб всего один дракон, и тот от переедания. А случайно оставшимся в живых чекистам был предложен выбор: их отправляют в сибирскую тайгу, или они навсегда остаются Тут, но соблюдают все тутошние законы. В тайгу захотел только один сержант, родом из-под Минусинска. Остальные, все пятеро, долго еще писали в Москву издевательские письма, адресуя их товарищу Сталину, пока в сорок первом году не началась война, и они не попросились на фронт. После долгих споров их отпустили и даже забросили в тыл врага, как они хотели, но оттуда уже никто не вернулся.

А Ягоду Сталин через два года расстрелял. И больше попыток проникнуть Туда из Москвы не было, а о том, что мир сложнее, чем кажется, знали только верховный правитель страны и два-три самых доверенных его помощника. И – обязательно – начальник московского метро.

*****

После этой истории, которую Тут принято называть «червивый кризис», и была установлена прямая телефонная связь между двумя метрополитенами. Сначала связь установили между Кремлем и Управлением всего. Но Тут государства в нашем понимании не было, государственной службы тоже. Сейчас худо-бедно наладили дисциплину и делопроизводство, а в те дни в Управлении всего работали волонтеры, иначе называемые бездельниками, которые могли неделями там не появляться. Просто потому что не хотелось.

Однажды ночью товарищ Сталин решил в сотый раз позвонить и спросить об эликсире, продляющем жизнь, вдруг именно сегодня каким-то чудом согласятся ему продать хотя бы один пузырек. Он уже был готов отдать не просто половину страны, а большую часть. Трубку взял пьяный гоблин, завалившийся в неохраняемое Управление просто переночевать. Ну они и поговорили.

После этого телефоны и переставили в кабинеты начальников метро, там и Тут. Во-первых, потому что метро – это дело серьезное, и уже тогда у Черной ветки был начальник в кабинете и в мундире. Во-вторых, этот телефон у Сталина надо было отобрать, иначе он не был способен говорить и думать о чем-то другом, кроме бессмертия для себя и членов Политбюро. А для членов Политбюро не было кошмара страшнее, чем бессмертный Сталин и они рядом с ним навеки.

С тех пор телефонную линию использовали всего восемь раз. Все восемь раз звонили из Москвы. Один раз начальник московского метро перепутал аппараты, один раз новый начальник не поверил тому, что ему рассказали, один раз мастер менял аппараты и проверил, работает или нет. Оставшиеся пять раз никто из тех, кто знал, о чем речь, вспоминать не хотели.

И вот телефон зазвонил в девятый раз.

*****

– Гоблин лешему в дупло, – еще раз ругнулся тролль, – ой, простите, Иосиф Грабович.

– Да ничего-ничего, – проговорил явно не расслышавший леший.

Проскрежетал уже третий звонок, а он смотрел на черный аппарат, сжимая и разжимая пальцы, не решаясь снять трубку. На четвертом звонке бросился к телефону, как прыгнул в холодную воду.

– Алло! – торжественно произнес леший, как научил его предшественник. – Начальник Черной ветки тутошнего метро Иосиф Грабович Ракитский у аппарата.

Все собравшиеся в его кабинете постарались придвинуться поближе к столу, на котором стоял телефон. Но расслышать смогли только какое-то бульканье в трубке. Кроме Табачного Духа, который, как бы невзначай, воткнул в корпус телефона как бы случайно вытянувшийся палец.

– Не может быть, – сказал леший деревянным голосом и побледнел настолько, насколько вообще лешие способны бледнеть.

По всей Москве происходило что-то странное.

Сотни, тысячи, десятки тысяч человек вдруг почувствовали, что мир стал как-то тесен. Что их словно сжимает. Нет, стены вокруг них не сдвинулись. Но так, наверное, могло бы чувствовать себя вареное яйцо, сжимаемое в намыленной руке, если бы оно могло что-то чувствовать. Или зубная паста, выдавливаемая из тюбика. Десятки тысяч человек вдруг почувствовали, что должны пойти к метро. Если бы кого-то из них остановили и спросили: «Зачем?», никто бы не смог объяснить. Их просто выдавливало из этого мира в сторону ближайшей станции метро, как пасту выдавливает из тюбика. Но кто же в Москве останавливает мирно идущего человека и спрашивает: «Куда ты идешь?», даже если глаза этого человека видят то, чего здесь нет.