Дети полутени

– Потом. Сам-то когда опять?

– Как командировка подвернется.

– Ладно.

Оксана почти выбежала в гостиничный коридор, устланный выцветшими ковровыми дорожками. Быстро пошла к лестнице. Нет, не этого она искала. Не надо привыкать к этому угрюмому мужику. Свободная женщина, хозяйка своей судьбы.

На вахте никого не было. За прозрачным окошком дежурного была прилеплена бумажка с трафаретной надписью: «Буду через 15». Оксана прошла мимо и выскочила в сырое октябрьское утро.

Гостиница стояла на главной площади Черноозерска, в центре которой возвышался памятник не вездесущему Ленину, а почему-то Калинину. Он с добродушной улыбкой смотрел куда-то вдаль. Напротив гостиницы расположилось здание местной администрации. С двух других противоположных сторон площади стояли православная церковь и католический костел. Последний не был виден из-за закрывавшей его трехэтажной конторы строительного треста. В первозданном виде костел сохранился только на старых городских фотографиях, величественное здание в стиле классической готики. При Хрущеве центральный фасад с высокими шпилями, арками и витражом снесли и пристроили к храму здание треста. Сохранившуюся часть костела отдали под мастерские, склады и производственные помещения. В девяностых там снова начались службы, что создавало неудобство – верующие вынуждены были проходить в храм через строительное управление. Сейчас правда, из-за долгов и экономического кризиса, трест был на грани банкротства и местные католики были в предвкушении того, когда городская администрация даст добро на снос ненавистной конторы, чтобы воссоздать и отреставрировать костел девятнадцатого века. Благо, говорили даже, что в Польше нашлись для этого спонсоры, потомки архитектора, по работам которого и был построен храм. Сторонники реставрации делали упор на практическую выгоду – восстановленный архитектурный памятник может приманить в Черноозерск туристов, в чем он нуждался, как никогда. Еще с восьмидесятых годов население города неумолимо сокращалось. В Черноозерске не было крупных предприятий, большинство жителей работали на заводах Полоцка и Новополоцка – «Нафтане», «Полимире», «Стекловолокне», «БВК» и других. А добираться до места работы приходилось долго и с пересадками, как описывал мужчина в номере. Ближайший мост через Двину находился в Новополоцке, и местным приходилось делать большой крюк.

Пик переселения пришелся на девяностые, когда черноозерцы переезжали в соседние города целыми семьями. Тогда же расформировали стоящую здесь воинскую часть, в результате чего целые кварталы бывшего военного городка превратились в пустующий заброшенный микрорайон, который зарастал бурьяном и мусором. Оставленные пятиэтажки огораживали колючей проволокой, грозились снести, но у местной власти все не доходили руки. В заброшках селились бездомные, устраивали притоны наркоманы и веселилась пьяная молодежь. Каждый год кто-то разбивался насмерть, выпадая из окон или обветшавшая конструкция придавливала собой кого-то из временных постояльцев, словно здания, как живые, мстили за нарушенный покой.

Теперь в Черноозерске жило около полутора тысяч человек, и он спорил за звание самого маленького города Беларуси с Дисной в двадцати километрах отсюда.

Оксана, как заведующая местным краеведческим музеем, вошла в комитет по реконструкции города. Тот самый, который предлагал снести ветшающее здание треста и восстановить фасад костела. Вообще любое предложение комитета начиналось с того, что нужно что-то снести. Калинина на площади (вместо него предлагался фонтан), памятник комсомольцам, погибшим в Гражданскую войну (здесь варианты разделялись – либо еще один фонтан, либо памятник жертвам немецкого лагеря), бюст генерала Платова, местного уроженца (тут уже воспротивилась сама Оксана, это личное), заброшенные здания бывшего военного городка (насчет проекта застройки единого мнения не было).

Оксана прошла мимо площади, свернула к реке. Если была возможность, она всегда старалась пройти по набережной. Пешеходная дорожка с потрескавшимся асфальтовым покрытием, ржавые перила ограждения, за которым Западная Двина несла свои холодные мутные воды. Сколько Оксана себя помнила, река всегда казалась ей медленной и ленивой. Злая река, говорила бабушка, которая гуляла здесь с маленькой Оксаной. Тогда она не понимала бабушкиных слов. А сейчас… злая река. Пожалуй, лучше и не скажешь. Она обманывала людей мелями и ровными лесистыми берегами, заманивая в водовороты и подводные ямы. Каждый год из Двины вылавливали утопленников. Подвыпивших жителей окрестных городов, неудачливых купальщиков и самоубийц, которые прыгали в воду с Новополоцкого моста.

Оксана попыталась отогнать плохие мысли. Сегодня понедельник, новая неделя, старая работа. Прошедшая ночь была хорошей. А этот, волосатый… он даже начинал нравится ей. Весь такой угрюмый, молчаливый и навязчивый. Она посмотрела на противоположный берег. В утренних сумерках желтели деревья Новополоцкого парка. За ними из тумана поднимались массивные силуэты городских высоток. Впереди – «старый город» Черноозерска, нагромождение малоэтажных домов разных эпох и стилей.

Оксана знала историю города почти наизусть, профессиональное. Не один десяток раз она водила по этим улицам экскурсии. Вот приземистое кирпичное здание девятнадцатого века с табличкой на стене, говорившей о статусе памятника архитектуры – дом купца Афанасьева. В начале двадцатого века здесь была швейная мастерская, после Революции – столярная. Сейчас там располагался закрытый ныне музей ремесел. Еще несколько стоящих рядом архитектурных памятников. В одном пустующее кафе, в другом – магазин стройматериалов.