Головорезы

Тимоха что-то утвердительно промямлил, на что Раз-Два ответил коротким «я знаю». Появился Артем с потрепанной картой города в руках. Поморщился от чего-то, как от сильной боли. Похмелье, не иначе.

– Значит так, – начал он, водя пальцем по карте, – сегодня гуляем рядом. Далеко нас не посылают. Ходим по Калинина, смотрим окрестные дворы. Потом вдоль трамвайных путей. Пошли.

Отряд из пятерых человек двинул, закинув за спину автоматы. Патрулирование улиц было нетяжёлой службой. Ходи по городу, проверяй пустые квартиры, задерживай встреченных незнакомцев, да отстреливай случайных ходоков. Даже при появлении явной опасности можно всегда вызвать по рации подкрепление. Куда сложнее дела обстояли с долгими вылазками за припасами, которые совершались в среднем раз в месяц. Продолжительность их могла быть разной, от недели до полугода. В зависимости от расстояний, найденных богатств и встреченных на пути опасностей. Часто в экспедициях гибли люди, а несколько раз случалось такое, что обратно не возвращался никто. Два месяца назад двадцать бойцов на трех грузовиках ушли на север, в сторону Себежа. Сейчас их уже перестали ждать и считали погибшими. В ближайшее время с учетом будущего осадного положения никаких новых экспедиций не предвиделось. Рыков и командиры уверяли, что собранных уже припасов хватит городу чуть ли не на год вперед.

На блокпосте, который перегораживал дорогу на Молодежной, их пропустили без слов. Часовой только лениво кивнул им, улыбнулся. Он сидел прямо на асфальте, подложив под себя грязную подушку. Закутался в дырявую плащ-палатку от дождя и дремал, прислонившись спиной к мешкам с песком. Дуло пулемета, установленного сверху на бруствере, смотрело вдоль по улице.

– Не спи, – в шутку толкнул его ботинком Артем, – Замерзнешь.

Часовой с улыбкой отмахнулся, промямлил что-то.

Перед блокпостом стоял лабиринт из заграждений. Длинные бревна и деревянные шпалы скручивались вместе наподобие противотанковых ежей и расставлялись в шахматном порядке. Между ними наматывалась колючая проволока, оставляя зигзагообразные проходы для людей. При нападении ходоков такие ловушки должны были останавливать мертвецов, пока люди расстреливали их с безопасного расстояния. При проезде техники «колючки» быстро убирались и снова ставились на место. Такие заграждения стояли перед стеной вдоль всего периметра жилой зоны. Они щетинились кольями, на некоторые из которых были нанизаны черепа людей и животных. Кто-то говорил, что просто для красоты, но почитатели Мертвого Пророка уверяли, что останки отводят беду. Суеверие или и впрямь смерть помогала, но факты говорили о том, что ходоки ни разу не проникали за периметр жилой зоны.

Патруль неспешно шел вперед. Пятеро человек растянулись на всю ширину четырехполосной дороги. Миновали пустующее здание налоговой инспекции, на нем висела уцелевшая красная табличка, облупившиеся золотые буквы на которой сообщали прохожим высказывание некоего О. Холмса, американского юриста и правоведа: «Налоги – это цена, которую мы платим за возможность жить в цивилизованном обществе». Над налоговой возвышалось бывшее студенческое общежитие местного университета, прозванное в народе «Бастилией», самое высокое здание в городе. В ходе будущих боев его собирались сделать наблюдательным пунктом. Справа от дороги, чуть в отделении стоял Дом культуры нефтяников. Перед входом уцелела доска объявлений с остатками афиши концерта какого-то забытого уже артиста. На перекрестке Молодежной и Юбилейной сидел трубач. Скульптура толстого лысеющего музыканта, который беззвучно и неподвижно, но с видимым энтузиазмом играл на тубе. У ног бронзового трубача лежала такая же бронзовая шляпа, куда в лучшие времена горожане бросали мелочь – «на счастье».

Патруль без происшествий дошел до пересечения Молодежной и Калинина. Мимо проплыли пустые дома и разграбленные продовольственные магазины. Позади остался торговый центр «Пралеска». Перед ним стоял еще один фонтан, из чаши которого поднималось непонятное бородатое существо, прозванное водяным. Скульптура, украшенная выщербленной разноцветной мозаикой, теперь превратилась в еще один надгробный памятник живому когда-то городу.

На перекрестке свернули налево, подошли к мосту через Двину. На каждом военном совете возникали ожесточенные споры о том, стоит ли строить укрепления на самом мосту и стоит ли вообще его защищать в случае опасности. Аргументы «за» были доходчивы. Не дать противнику перебраться через реку, закрыть его на другом берегу. Противники этой тактики утверждали, что защита моста будет делом сложным. Местность перед ним была открытой и хорошо простреливалась с противоположной стороны. Строительство укреплений на своем берегу тоже не давало бы большого преимущества. Если бы враг атаковал с нескольких направлений, он бы запросто зашел в тыл защитникам по Молодежной со стороны Полоцка. Таким образом, стоило строить баррикады и на перекрестке, а для их защиты у самообороны не хватало людей. В конце концов решили, что в случае атаки со стороны моста защитники займут позиции в соседних зданиях с двух сторон дороги. В бывших общежитиях справа и высотном жилом доме слева. Преодолев мост, вражеская колонна попала бы под перекрестный огонь ополченцев, защитой для которых служили бы сами здания.