Вася покладисто кивал головой, всё быстрей перебирая ногами. Когда за спиной послышался характерный скрип незапертой двери подвала, он развернулся и опрометью выбежал наружу.
На следующий день Вася пришёл на работу мрачнее тучи. Он категорически отказался от халявного участия в маленьком сабантуйчике, наскоро организованном бригадой аварийщиков, сел в углу в ожидании разговора с начальством и молча вперился глазами в выщербленную стенку каптёрки. К нему тут же подсел Парфёнов.
– Как дела, Васенька? Помог тебе экстрасенс?
– Пошёл он в… твой электрасенс!
– Что, неужто не помог? Вот ведь, а про него даже в газетах писали… Мда-а.
Парфёнов задумчиво отстучал пальцами гимн спартаковских болельщиков и вернулся к разговору.
– Был я нынче в твоём подвале.
– Ну?
– Гну! Не видел я там никого. Вот твой струментик выручил.
Вася досадливо чертыхнулся.
– Да ты не тужи, Василёк… Э, мужики, ну вы потише там. Не гомоните, дайте с человеком поговорить… Знаешь, чё я думаю?
Василий с неохотой откликнулся:
– Ну?
– Гну! Не запряг, не нукай. Я вот чево думаю: оно другим не показывается, только тебе.
Мягонький горько усмехнулся.
– Ну, ты – Архимед, Семёныч. Конечно, только мне и является, раз трахаться зовёт.
Парфёнов поражённо замер.
– Трахаться!? Такого ещё про приведениев не слышал… Да как же оно трахаться зовёт, ежели оно бестелесное?
Василий обречённо опустил голову.
– Я спрашивал, а она – не твоя, грит, забота, главное чтоб ты согласился.
– На что “согласился”?
– А я откуда знаю! Не расспрашивал.
Парфёнов заговорщически пододвинулся ближе.
– Дак, может, тебе того… расспросить?
Василий отрицательно мотнул головой.
– Не, я не могу. Такая, знаешь, жуть охватывает, когда она близко подкатывает. Язык проглатываешь, не то чтобы там чего-нибудь соображать. И от неё такой мертвечиной веет, проще пить бросить, чем с ней разговоры говорить.
Парфёнов состроил понимающую гримасу.
– Да-а, Васёк, без бутылки не разобраться.
– Ты извини, Семёныч, веришь, в рот не лезет.
Теперь Парфёнов задумался всерьёз. В этот момент Василия вызвали к начальству.
– Знаешь чево, Василий, ты давай сейчас бери отгул. Есть у меня одна мысля. Как вернёшься, изложу в подробностях.
После обеда Парфёнов, ничего не объясняя, потащил Василия на улицу.
– Да ты скажи толком, куда мы двигаем?
Парфёнов многозначительно поднял брови.
– Есть ещё одна управа на твоё привидение…
– Да не томи ты! Что за управа?
Тут Парфёнов остановился, ткнул рукой в сторону ближайшего здания и торжественно объявил:
– Вот!
– Что “вот”?
– Телевидение!
Василий разочаровано хмыкнул.
– Да ты что, Семёныч! Кого же мы им покажем, если эта стервоза только на меня клюёт?
Парфёнов хитро прищурился.
– Так ведь там чай не дураки работают, чего-нибудь придумают.
Но в студии их даже не выслушали, отправили в местную газетку, которая занималась публикацией сплетен и сенсаций сомнительного свойства.
Парфёнов долго матерился, стоя у самых ворот телецентра, а потом вдруг осёкся и схватил Мягонького за рукав.
– А пошли!
– Куда?
– Да в эту, в редакцию, мать её!
– Дак ведь опять куда-нибудь пошлют.