Сказы Капкыдадыча

– А я думал, у тебя что…

– Думал, думал… Индюк тоже думал. В селе один карабин был, да и тот председатель этому Никитину хотел отоварить…

Валька от мелькнувшей у него неожиданной мысли даже забыл обидеться на Ефимыча за отнятый самогон.

– Слушай, дед, а как же этот фраер с волком-то закорешился?

Ефим Трофимович поднял указательный палец кверху и многозначительно проговорил:

– Во-от, Валя, тут-та весь фикус и зарыт. Не иначе энто волколак.

– Кто-о-о?

– Волколак… оборотень!

“Чего ты взбеленился?”

Волк неотрывно смотрел в окошко.

“Там люди”.

“Да какие в такую пору люди? Может, пьяный прошёл”.

Волк втянул в себя воздух и отошёл к печке.

“Не пьяные”.

Василий Никитин приводил в порядок карабин и с безмятежным спокойствием совершенно уверенного в себе человека смазывал затвор.

“Пока собаки не угомонятся, на улице делать нечего”.

Волк зевнул.

“Они не успокоятся”.

“Ничего, Коля, устанут пасть рвать, успокоятся. Шавки – они и есть шавки”.

Ближе к полночи волк снова потянул носом.

“Тебе лучше спать лечь”.

Василий в ответ зыркнул в его сторону с нескрываемым пренебрежением.

“А ты мне не указывай. Если б тебя, шалопая, здесь не разыскал, то через неделю-другую какой-нибудь хмырь подстрелил бы или подранил…”

“Не мог я больше среди людей”.

“А сам-то ты кто? А, Коленька? Никак себя уже в волки записал? Ты, братец, ежели около людей не ужился, то и в лесу чужим будешь”.

Волк тяжело вздохнул всем своим огромным телом и смежил веки.

“Эхх, Вася, в волчьей шкуре совсем по другому жизнь ощущаешь… Свобода, что ли? Но полная! Без всяких придумок. Словно у меня две жизни или крылья. В школе про эволюцию рассказывали, что человек – венец природы. А по мне ничего лучше нет, чем волком быть. И обратно перекидываться совсем не хочется”.

Василий досадливо качнул головой.

“Да-а… Дура ты! Что есть, полная дура. Батя же говорил, что не надо без нужды оборачиваться. Волком проще быть, оттого наша пугливая натура просит евоной свободы. Человек и есть “венец”, только горки, на которые он взбирается, такие крутые, что взобраться на них не каждому даётся. И все, кто, подобно тебе, со своей дороги сворачивает, становятся бездушными… демонами. Ты вот сколько времени в шкуру влезаешь?”

“Сейчас дня три, а раньше неделю уходило, после приходилось где-нибудь отлёживаться”.

“Во-от, Коленька, дальше ещё быстрей будет, только в человека возвращаться станет всё трудней и трудней… Пока вовсе не расхочется. То, что Надя от тебя ушла, ещё не повод мир охаивать. С таким характером много горького нужно испить, чтобы людьми не хворать… А Надя, как узнала, что ты пропал, так от меня не выходила. Всё у телефона сидела, ждала, что из милиции позвонят”.

Волк поднял голову и оглядел человека со снедающим вниманием.

“Да ей то что? Всё равно бы маялась”.

Долгое время братья молчали каждый о своём. Собачий вой на самом деле стал постепенно затихать. Уже под утро Василий поднялся и полез на полати.

“Утром же пойду звонить в район, договорюсь с машиной. А ты покамест начинай очеловечиваться… Я сказал”.

Волк безмолвствовал.