Оzеро

Они перешли через улицу, свернули на другую, полутёмную и узкую. Проходя у кафе, милиционер вдруг предложил:

– Знаете что, а давайте посидим в кафе? Мне торопиться некуда, я со службы. Вам, как я понимаю, тоже не особо куда надо. Вы в общежитии живёте же? Там, у цирка, я знаю, есть общежитие.

– Да, вы правы: и живу я в общежитии, и торопиться мне некуда, – ответила она, а сама подумала: «Господи, какие у него глаза… Дура я, дура… Ну зачем я ушла, оставила их вдвоём?..» – Нет, извините меня, – сказала Люба, – но мне лучше домой. Я так уже насиделась сегодня, мне бы до койки добраться.

Парень огорчённо вздохнул, сказал:

– Жаль…, мог бы хороший вечер получиться. Тогда, может, завтра встретимся?

– Завтра? Увы, завтра меня в этом городе не ищите, – улыбнулась Люба, увидев впереди освещённый бирюзовыми фонарями купол цирка.

Егор, тем временем, оставшись в комнате наедине с Инной, вначале несколько опешил. Не такого финала он ожидал и не на это рассчитывал. Он не мог понять, почему же Люба, смотревшая на него во все глаза, так внезапно ушла. Может потому, что Инна спала на диване, или что он не предпринял решительных действий? Но размышлять над тем, что и почему произошло, уже не было сил. Он налил полстопки водки, с трудом выпил. Затем встал, прошёл в кухню и выключил свет.

– Инна, проснись, – чуть слышно прошептал он. – Давай диван раздвинем?

Инна повернулась к нему лицом, но глаза не открыла. Егор обнял её и, почувствовал под рукой её ощутимую грудь. Он поцеловал Инну в губы, она молча ответила ему. Усталость куда-то стала пропадать, руки у него предательски задрожали, и он стал лихорадочно расстегивать пуговицы её красного пиджака. Одна пуговица вдруг щёлкнула и отскочила в сторону, но он не обратил на это никакого внимания. Натужно заскрипел под ними старый, разбитый диван, будто предлагая им увеличить ложе, но им было уже не до этого.

Торопливо вздёрнув её блузку, Егор одним движением расстегнул бюстгальтер и обнажил её грудь… Он почувствовал губами приятную прохладу её тела и прошептал:

– Люба, Любаша, родная моя…

– Что?! – вдруг услышал он. – Какая ещё Любаша? – Инна резко дёрнулась, и оттолкнула Егора. – Ну-ка, дай я встану!

Егор понял, что случилось, попытался успокоить Инну:

– Инна, да утихомирься ты… ну, проговорился…, с кем не бывает.

– Так, всё, я звоню брату, – сказала Инна, садясь на диван и поправляя одежду. Она достала телефон, стала звонить. Егор встал, включил свет, снова лёг, вытянулся на диване и стал равнодушно наблюдать за происходящим.

– Алло, Саша? Забери меня отсюда. Откуда? Где мы, адрес скажи, – попросила она Егора. Он спокойно назвал. – Пролетарская улица… Такси? Скажи номер. – Она снова набрала номер и вызвала такси.

– Инна, ну что ты психуешь? – сказал Егор, смертельно уставшим голосом.

– Я не психую, – сердито ответила она. – Понравилась, так её надо было и оставлять.

– Надо было…, – не удержался Егор.

Инна вскочила с дивана, вышла в кухню и стала одеваться.

– Ты проводишь меня?

– Нет уж, – ответил Егор, – я тебя не выгонял. А собралась, так иди.

– Алло, такси? Подъехали? Всё, я выхожу, – сказала Инна, и, не прощаясь, вышла за дверь.

Он кое-как поднялся, вышел в кухню, погасил свет и, опустошённый и обессиленный, подошёл к окну, уткнулся в него лбом. Напротив, в окнах гостиницы горел свет, ходили люди. Внизу, на дороге, стояла его белая «семёрка» и ещё несколько машин. Была ночь, но фонари освещали и улицу, и людей, и оставшийся от уходящей зимы снег.

«Вот и сказочке конец, – подумал Егор, глядя в окно. – И остался Руслан без Людмилы, а Иван без Марьи… Чуда не произошло…». Он повернулся к столу, в полумраке нашёл пустой стаканчик и снова налил водки…

Глава 5

Проснулся Егор, когда уже рассвело. Из полуоткрытого окна тянуло прохладой и городской гарью. Ветра не было, потому над городом висел смог: ни гостиницы, ни его машины не было видно из-за дыма. Зябко передёрнувшись, он поднялся с дивана, закрыл окно и снова сел.

Комната напоминала мусорную свалку: на столе остатки закусок, перевёрнутая посуда, свисающие во все стороны обрывки замасленных газет. Бутылки распределились по всей комнате и всем углам. Пол, покрытый линолеумом, также не остался без внимания: куриные кости, надкусанные яблоки, шкурки от бананов, измятые пластмассовые стаканчики, тарелки и прочие предметы, красноречиво говорящие – здесь были нетрезвые люди!

Он прислушался к себе, пытаясь оценить своё состояние. Оценил на тройку с минусом. Поднеся руку с часами к глазам – головой не хотелось вертеть, – он увидел, что время было семь часов. До занятий оставалось ещё два часа. Егор слабо потянулся, встал и пошёл в кухню.

«Подбриться бы, оно, конечно, не помешало, – подумал он, глядя на опухшее и ощетинившееся лицо. – Как я упустил? Ни бритвы, ни щётки. Домой ехать… Не успею. А, ладно, не всегда же быть прилизанным. Тем более, что последняя встреча, больше не увидимся…». Вспомнив, что произошло ночью и что сегодня день расставания, Егор ощутил вдруг какое-то безразличие. Что-либо изменить уже было нельзя, поздно, а потому – хватит и горевать. Время ушло.

Он сполоснул лицо, вытерся носовым платком, пахнувшим курицей гриль, и принялся за уборку. Через час комната обрела прежний вид, даже стала чище, чем до их прихода. Егор тоже пришёл в себя: морщины несколько разгладились, голова стала чуть соображать. И вдруг, собравшись уходить, он обнаружил, что пропали ключи от комнаты. Егор стал лихорадочно соображать – где они могли быть? Снова и снова обшарил все углы и закоулки, но тщетно: ключей не было. «Так-так-так, вчера девчонки ходили в магазин, – стал он размышлять. – Одни они пойти не могли, либо Эдик, либо Серёга ходили с ними. Значит, ключи, вероятнее всего, у кого-то из них, потому что ни того, ни другого вечером уже не было». Он прикрыл как можно плотнее дверь и пошёл на улицу.

В последний день их группа расположилась не в аудитории, а в большой комнате психологической разгрузки. Егор вошёл, как ни в чём не бывало, в комнату, в которой на диванах, стоящих вдоль стен, сидели его коллеги – поздоровался.

– Георгий! – позвал его староста. – Иди сюда! Это не твои ключи? – спросил он, показывая на ключи, лежавшие на столике.

– Ну конечно, – с облегчением выдохнул Егор. – Как они у тебя-то оказались?

– А кто знает? – сказал Эдуард. – Я утром залез в карман, а там ключи.

– Ну ладно, хорошо, что нашлись, а то я комнату оставил открытой, – сказал Егор, боковым зрением пытаясь найти Любу.

Вошла Инна, тоже поздоровалась со всеми и прошла, села рядом с Эдуардом. На ней был пиджак белого цвета. Егор не стал расспрашивать её ни о чём, вокруг были люди. Да и она будто не замечала его. Наконец он увидел, что Люба сидит одна в углу, на пустом ряду. Он прошёл через всю комнату, сел рядом с ней.

– Привет, – сказал он тихо.

– Привет, – таким же тоном ответила она. – Как самочувствие… после вчерашнего?

– Никакого, – ответил Егор.

– Да-а? А, судя по Инне Валерьевне – вы очень неплохо провели ночь.

Егор посмотрел на неё и не смог удержать своих эмоций: взял её за руку и, не обращая внимания на окружение, негромко спросил:

– Любаш, скажи, ну зачем ты ушла? Знаешь, я так хотел побыть с тобой наедине… Ты мне…, я думал, что мы…

– Тихо, тихо…, – прошептала она, взволновавшись. – Люди кругом, Егор, ты чего?

Он достал фотоаппарат, не зная, что делать, нажал кнопку. Люба посмотрела на него, тихо спросила:

– Ты чего, снимаешь, что ли?

– Люба, я немного, пожалуйста.