Приключения Электроника

– Как же ты так сумел?

– Не знаю, – ответил Электроник.

Ребята зашумели.

– Он ещё не читал, – громко сказал кто-то. – Пустите его!

Электроник подошёл к газете и за несколько секунд, будто просматривая, прочитал все заметки.

– Всё правильно, – спокойно заметил он. – Только в этом уравнении ошибка – нужен плюс, а не минус.

– Верно, – сказал Неделин. – Молодец! Математически мыслишь. – Спартак исправил авторучкой ошибку, похлопал героя по плечу и отошёл.

Звонок разогнал читателей по классам.

Электроник уже сидел на второй парте за могучей спиной Гусева, глядя прямо перед собой. Рядом с ним ёрзал Профессор, мучительно размышляя о том, как ему извиниться за историю с телескопом. Он пробовал заговорить с соседом, но тот словно воды в рот набрал.

Учительница рисования, войдя в класс, сказала, что сегодня занятие на улице. Захлопали крышки парт, зазвенели голоса. Шумная стайка вырвалась из школы, пересекла Липовую аллею. А дальше – бегом до обрыва к реке.

Сколько раз были они здесь и всё-таки остановились притихшие, удивлённо глазевшие. Среди зелёной пены кустов стекает вниз длинная и блестящая, словно ледник, стеклянная коробка. На её дне – три яркие полосы: красная, жёлтая, синяя. А по дорожкам катятся разноцветные горошины – это мчатся по искусственному цветному снегу лыжники. Мчатся с вышины с огромной скоростью, тормозя внизу, где коробка раздувается, как мыльный пузырь. А ещё дальше, за деревьями, – река и лёгкая арка моста, где тоже всё в движении: теплоходы, катера, автомобили, троллейбусы. А за рекой и за мостом весь город теряется в светлой дымке.

И они сидят и рисуют всё, что видят. Иные – размашисто, уверенно, подчиняя карандашу перспективу, иные – неровно, несмело, хватаясь за резинку, но все вместе – внимательные, мыслящие.

– Сейчас делаете только набросок, – говорит учительница. – Раскрасите дома. Тот, кто хочет стать космонавтом, инженером, лётчиком, исследователем, должен иметь хорошую зрительную память на цвета.

Учительница ходит за спинами, заглядывает в альбомы, вполголоса даёт ребятам советы. Вот она остановилась около Сыроежкина. Долго смотрела через его плечо, потом спросила:

– Что это такое, Серёжа?

Электроник протянул ей альбом и хриплым голосом ответил:

– Это движения лыжников.

В альбоме Сыроежкина – не контуры города, а колонки формул. Под ними – корявые буквы текста.

– Не понимаю, – пожала плечами учительница и прочитала вслух: – «Настоящий трактат, не претендуя на исчерпывающую полноту исследования поставленных проблем, тем не менее не может не оказаться полезным для лиц, производящих исследования в данной области».

Художники захихикали.

– Это вступление, – раздался скрипучий голос Электроника. – Дальше всё конкретно.

– Ты не заболел? – спросила учительница. – У тебя хриплый голос. Наверно, ты простудился.

– Я здоров, – проскрипел сочинитель.

Учительница читала дальше:

– «Автор исходит из утверждения, в силу своей очевидности не требующего доказательства, а именно: лыжи и лыжник образуют систему трёх векторов. Анализ этой системы показал, что она устойчива только тогда, когда векторы системы линейно зависимы, причём два из них должны быть коллинеарны…» Ты что, Сыроежкин, сочинял на уроке в газету? Ничего не могу понять.

– Почему же, всё понятно! – уверенно произнёс кто-то.

Спартак Неделин, разгорячённый, румяный, в белом свитере, стоял рядом с учительницей.

– Разрешите, Галина Ивановна? – попросил он альбом Сыроежкина. – Я объясню! Здесь описано, как мы катаемся на лыжах. Только что на всех трёх дорожках был наш девятый «А». Итак, о чём пишет Сыроежкин? Система трёх векторов – это лыжник и лыжи. Естественно, что они зависят друг от друга, иначе никакого катания не получится, и два из них – лыжи – скользят по снегу и параллельны, то есть, выражаясь языком математики, они коллинеарны. О чём и пишет Сыроежкин. Читаем дальше: «Очень устойчива система, состоящая из трёх коллинеарных векторов, что испытали на себе несколько исследователей». – Спартак не выдержал, засмеялся. – Остроумно! В точности Витька Попов. Упал на спину и съезжал вслед за лыжами. Вот не знал, что ты такой сочинитель, Сыроежкин! Это надо немедленно в газету. И забавные рисунки можно сделать. Я думаю, надо назвать так: «Лыжный спорт и векторная алгебра».

– Не знаю, как насчёт газеты, – сухо заметила учительница, – а задание он не выполнил.

– Простите его, Галина Ивановна! – попросил Спартак. – Бывает, что увлекаешься не тем, чем надо… Но ведь талантливо написано!.. Он нарисует пейзаж дома.

– Хорошо, – сказала Галина Ивановна Сыроежкину, – нарисуй дома. А пока я ставлю тебе точку в журнале… Ребята, урок окончен. Возвращаемся в школу.

К Электронику подошёл Макар Гусев и потянул его за рукав.

– Да ты мудрец, Сыроега? Вот не знал! – Макар наклонился и шёпотом предложил: – Слушай, давай удерём от всех и искупаемся!

– Я не умею плавать, – громко сказал Электроник.

– Тише! – Макар сделал большие глаза и погрозил кулаком. – Чего боишься? Да мы быстро, никто и не заметит.

– Я никогда не купаюсь, – последовал спокойный ответ.

Такая наглая ложь глубоко поразила Гусева. А чей же портрет был на всю обложку журнала! Все видели, как Сыроежкин на этой обложке вылезал из бассейна и скалил зубы фотографу.

– Посмотрите на этого маменькиного сыночка! – заорал Макар. – Он боится промочить ножки! Он никогда не купается… Ну и заливает!..

Макар и не подозревал, как он близок к истине. Купание для Электроника было равносильно самоубийству: вода, попав внутрь, могла вывести из строя его тонкий механизм. Гусев кричал во всю глотку, чтоб привлечь внимание ребят и посрамить недавнего чемпиона. Но его сбил вопрос Сыроежкина:

– Что значит – заливает? Я тебя ничем не обливал.

– Ты, Сыроежкин, совсем рехнулся, – махнул рукой Гусев. – Простую речь не понимаешь… Или ты притворяешься?

– Ничего он не притворяется, – вмешался Профессор. – Я, когда думаю о чём-то, всегда пишу «карова» через «а» и вообще забываю самые обычные слова. Ты, Макар, не придирайся. Видишь, человек охрип. А ты – купаться.

– Подумаешь! Я утром уже два раза купнулся. И в полной форме! – Гусев схватил булыжник, швырнул его с обрыва. – Пощупай мышцы, Вовка! – попросил он Профессора. – Железо!.. Эй, чемпион, давай наперегонки до школы!

Сыроежкин даже не оглянулся.

– Не люблю, – сказал Макар, – когда делают всё напоказ. Один раз можно и чемпиона мира обогнать. А ты попробуй каждый день…

И Гусев помчался к школе.

«Стул невесты»

Фамилия математика была Таратар. Его любили. Таратар Таратарыч – так ребята прозвали своего учителя – никогда не спешил ставить двойку. Когда ученик мямлил и путался у доски, Таратар смотрел на него чуть насмешливо, поблёскивая выпуклыми стёклами очков и шевеля густыми, как щётка, усами. Потом он вызывал желающих объяснить ошибку и говорил классу: «Если кто-то не знает данную тему, пусть поднимет руку и скажет, а не отнимает у всех время. Мне совершенно безразлично, покупал этот ученик коньки, или был в гостях, или просто забыл выучить,?– двойку я ему не поставлю. Но должок за ним останется, и я когда-нибудь напомню…» И Таратар не забывал спросить путаника второй раз.

Пока Гусев рисовал на доске чертёж теоремы Пифагора, Таратар, чуть сгорбившись, заложив руки за спину, ходил вдоль рядов и заглядывал в тетради.

– Ну-с, – сказал он Гусеву, – ты кончил?