Девочка и пёс

Гидо усмехнулся:

– Понял.

Они направились по вымощенной цветными плитами дорожке к роскошному каменному позолоченному крыльцу высокого основательного трехэтажного строения в глубине сада.

В "Золотой зале", обшитой полированными панелями драгоценного дерева убанта, украшенной резными накладками, живописными гобеленами и даже белоснежными статуями в нишах, царило безмятежное радостное отдохновение. На пьедесталах здесь стояли не свечи, а дорогие лампы-гремучки, не дававшие ни копоти, ни запаха. Каждый стол окружали особые перегородки, создающие ощущение отделенности от общего помещения. Некоторые столы располагались у высоких окон, выходящих в благоухающий тенистый сад, откуда слабый ветерок овевал лица посетителей, разгоряченных обильной трапезой и веселящими напитками. На специальной приподнятой сцене в глубине залы негромко играл оркестр из пяти музыкантов, одетых в аккуратные, отделанные серебряными и золотыми нитями платья.

Появление Дориуса и Гидо произвело на присутствующих далеко не самое лучшее впечатление. Примерно половина столов была занята и изысканная, состоятельная публика косилась на проходящих через залу бандитов с явным неудовольствием. Причем даже прислуга и челядь, облаченная в изящные, расшитые наряды, посматривала на двух мужчин крайне неодобрительно. Но, конечно, никто не сказал им ни слова.

Дориус и Гидо прошли через большой арочный проход в квадратную комнату, куда выходило 12 дверей кабинетов. Возле двери с номером "3" стоял некий светловолосый молодой субъект в обтягивающих бриджах, яркой ливреи и черных туфлях с большими серебряными пряжками. От него сильно пахло духами. Он смело и решительно преградил путь бандитам, которые молча попытались войти в нужную им дверь.

– Сюда нельзя, – холодно сказал молодой человек.

– Нам можно, – также холодно ответил Дориус. Он сделал шаг вперед, но слуга уперся ему в грудь рукой с ухоженными холеными ногтями.

– Просили не беспокоить! – Веско объявил он.

Осознав что этот парень определенно не похож на соллера "синих", багар поглядел на нахального субъекта внимательнее.

– Ты, клоун, кто такой вообще?

– Я имею честь состоять младшим стремянным при особе их милости барона Сильгура фон Нимфенбаха.

Дориус схватил четыре пальца остановившей его руки и резко выгнул назад, заставив младшего стремянного взвыть и присесть, чтобы избежать перелома.

– Ну так и проваливай к своему баху, шут ливрейный, – процедил багар и быстро глянул на Гидо. Тот схватил могучей рукой слугу за шиворот и отдернул в сторону, а затем и вообще отшвырнул прочь.

Дориус рванул дверь на себя и оба бандита быстро прошли в кабинет.

Внутри их взорам предстала следующая картина. За широким длинным столом сидели четверо мужчин с ухоженными прическами, в богатых украшениях, роскошных сорочках, двое в накинутых на плечи расшитых позументами камзолах. Застольщики выглядели разомлевшими, расслабленными и крайне довольными, а их облачение являло такой вид словно они только что с постели и не успели еще как следует застегнуться и оправиться. По центральной линии стола, среди нескольких блюд, лежала на спине абсолютно голая девушка с черными волосами, головой ко входу. По её обнаженному телу затейливыми узорами были разложены вереницы кусочков пищи. Мужчины макали их в соусницы, водили кусочками по совершенному телу девицы и затем глотали. Но при вторжении двух незнакомцев четверо изощренных гурманов замерли, оторопело уставившись на вошедших. Однако бандиты были озадачены ничуть не меньше. Остолбенев, они с удивлением глядели на эту замысловатую трапезу.

– Вы, блядь, кто еще такие? – Сердито рявкнул Дориус. – Где Бэрроу?

Девушка приподняла голову и выгнув шею, испуганно поглядела в сторону двери.

Растерянность сидевших за столом быстро сменилась недовольством. Двое вскочили со стульев. Один из них с тонкими закрученными вверх усиками пронзительно возопил:

– Вы что, дичь голопузая, кухаркины выродки совсем всякое разумение утратили?! Как смеете вламываться сюда? Челдоны чумазые, не учили вас давно? Палок захотели, бродяги? Я вам живо пропишу сотню-другую! – И он рванулся от стола туда, где стояла прислоненная к стене красивая массивная трость с металлическим наконечником и узорным набалдашником.

Но Дориус, уразумев наконец, что его провели, тут же потерял всякий интерес к фривольным чревоугодникам. Он повернулся к Гидо и в глазах товарища увидел тоже самое озарение. Гидо смачно и очень похабно выругался.

– Живо назад! – Приказал багар и рванулся прочь из кабинета.

Но так просто покинуть "Золотую залу" им не удалось.

Младший стремянной барона, множество раз сопровождавший своего хозяина в этот знаменитый постоялый двор, давно привык к тому уважению и почтению, которым здесь окружали барона и сопровождающих его. Молодой человек считал "Золотое колесо" весьма достойным, приятным во всех отношениях местом. Вышколенная, умелая прислуга, чистые изысканные интерьеры, отменнейшая кухня, богатый перечень всяких иных удовольствий, и естественно уважительное вежливое отношение. По крайней мере в "Золотой зале". А других залов барон не признавал и его слугам бывать там практически не доводилось. Младший стремянной считал "Золотое колесо" местом абсолютно безопасным и, если даже сюда и заезжали некие темные личности, вели они себя здесь тихо и скромно, ибо все знали, что суровая дворовая стража Дайгеро шутить не станет. И сейчас, столкнувшись с такой вопиющей бесцеремонностью и жестокостью, младший стремянной до смерти перепугался. Эти двое злодеев, как котенка отбросившие его от двери кабинета, повергли слугу барона в глубокое потрясение. И как только молодой человек поднялся с пола, он тут же помчался звать "дворовую стражу". Он уже практически не сомневался что эти двое бандитов самые настоящие убийцы и наверно собираются расправится и с бароном и с его друзьями. С округлившимися глазами и пеной у рта, он налетел на первого попавшегося вооруженного человека в форменной тунике "Золотого колеса" и потребовал спасти своего хозяина и остальных. В результате поднялась немалая суматоха. И когда Дориус и Гидо вышли из арки в общую гостевую залу, они столкнулись лицом к лицу с группой возбужденных вооруженных мужчин, среди которых были и люди Дайгеро, и некоторые посетители, до этого спокойно предавшиеся трапезе, а теперь возжелавшие принять участие в поимке и наказании двух нахальных разбойников. А за спинами этой толпы, дрожа от волнения и страха, прятался младший стремянной.

Багар увидел, что дело принимает серьезный оборот. Но оценить ситуацию трезво он уже был не в состоянии. Его трясло от ярости при мысли, что "синие" так ловко и просто его провели. И сейчас должно быть уже всем скопом режут троих его людей. И он даже думать не хотел, что скажет Зола, когда узнает об этом. Он рвался быстрее всё исправить, вернуть всё обратно, оказаться рядом с кирмианкой, о другом думать он не мог. И потому без всяких сомнений пошёл прямо на преграждающих ему путь людей. Еще несколько секунд и в "Золотой зале" полилась бы кровь. Но бывалый, более хладнокровный Гидо спас положение.

Он схватил Дориуса за плечо, оттащил его назад и зычно пробасил:

– Мужики, мужики, осади!! Отступись, правоверные! Обознались мы, ошиблись, не туда пришли! Да отступись, сатана, кому сказал! Прочь клинки. Давайте миром решим. Обознались мы.

Нахлынувшая было толпа осела и подалась назад. Узкие изящные мечи аристократов и широкие сабли стражников, уже наполовину обнаженные, снова скрылись в ножнах. За исключением двух-трех нервных посетителей, твердо веривших что они на этом свете значат много более, чем другие, никто особенно к схватке не стремился. Люди Дайгеро, половина которых и сама была из той же среды, что Дориус и Гидо, прекрасно видели с кем они имеют дело. Зеленые ногти высокого мужчины сообщали что перед ними багар, руководитель отдельного сплоченного бандитского формирования, которое возможно где-то поблизости. Татуировка на подбородке в виде щита с кошачьей головой ясно говорила им, что перед ними весьма доверенный валоду багар, управляющий целым районом города, а рисунок стрелы, направленной на северо-восток, совсем уж бывалым давал понять, что этот багар отличился тем, что собственноручно убил какую-то шишку из другой банды.

Гидо и Дориус отступали назад, пока не уперлись в какой-то стол.

– Какие мы тебе мужики! – Недовольно воскликнул какой-то франт. – Мужики на базаре мясом торгуют, да в лаптях землю пашут.

– Что с бароном? Он жив? – Крикнул другой.

Гидо сменил стилистику речи.

– Господа, прошу успокойтесь. Господин барон в полном здравии. Все живы-здоровы. Никто никого не трогал. Мы просто по ошибке зашли не в ту дверь.

Собравшиеся и правда уже почти успокоились, многие даже чувствовали облегчение. Но некоторые горячие головы, чьи возбужденная кровь и прилив боевого азарта всё же требовали выхода, продолжали выкрикивать:

– Не в ту дверь! Дети что ли малые?!

– Не видите что ли что тут приличное общество собралось.

Гидо, крепко сжимая плечо багара, только приветливо улыбался и качал головой, мол, ну извините мужики, ну с кем не бывает. Катану он убрал за спину, чтобы вид обнаженного меча не вызывал ненужных эмоций.

Накал ситуации спал и казалось всё действительно разрешится миром. Но тут из арочного прохода появились "изощрённые гурманы". Уже успевшие привести себя в порядок и кипевшие негодованием и жаждой возмездия. Впереди решительно вышагивал субъект с усиками и тростью. Это собственно и был барон Сильгур фон Нимфенбах, при виде которого младший стремянной воспрянул духом. Он очень боялся, что случись что с бароном, вина за это падёт и на него, как поставленного оберегать покой хозяина и не справившегося.

Барон влетел в залу и остановился, с радостью узрев, что вторгшаяся в кабинет парочка блокирована стражей и рьяными поборниками справедливости из числа посетителей.

– Ага! – Победно заорал он. – Вы схватили этих негодяев! Всыпать этим свиньям палок, чтоб ни сидеть, ни стоять не могли!

Не стерпевший Дориус грубо ответил:

– А в рот тебе не схаркнуть, сосок кабинетный?! Ты чего вообще вылез, чучело?! Иди свою бабу облизывай, не всю поди еще облизал.

Барон аж подпрыгнул от таких слов. Его лицо раздулось и пошло пятнами. В первые секунды от охватившей его ярости он не мог говорить.

Буча готовилась начаться по новой. На широком лице Гидо всё еще блуждала улыбка, но глаза уже глядели мрачно. И Дориус, уже пожалевший о своих словах, с тоской понял, что теперь по-быстрому покинуть "Золотую залу" им точно не удастся.

134.

Минлу совершенно упала духом. В какой-то миг, когда выяснилось что трое бандитов уходят, её охватила радость. "Наверно это мой шанс", пронеслось у неё в голове и она ощутила почти боевой задор. Но через минуту она уже была раздавлена и огорошена. Бандиты забирали с собой меч мастера Юн Фая. Потеря меча повергла её в апатию, моментально иссушив всё её воодушевление.

Что она без меча? Но даже не это главное. Меч мастера Юн Фая давно стал для неё практически родным существом. Последние семь лет клинок постоянно был с ней, словно это какая-то часть её тела. Во время тренировок, на горных тропах, в лесах, на ристалищном поле, во время чтения и лекций, в библиотеках и кабинетах, во время обучения взаимодействию с Шивтаком, на берегах озер и даже под водой, во время прогулок и медитаций, во время сна и трапезы, во время почти всех занятий и даже в страшных подводных городах савгулов. И разве что во время купаний она оставляла его на берегу с одеждой. На таком единении с мечом сначала настаивал сам мастер Юн Фай, желавший чтобы его ученица постигла всю суть этого оружия, а потом она настолько свыклась с клинком, что уже и сама не желала расставаться с ним не при каких условиях, чувствуя себя без меча неуютно и неуверенно. Её учитель понял это и попросил её оставлять меч в храме, потому что это всего лишь меч. Минлу с неохотой подчинилась. Но все же это было не сложно, ведь она знала что клинок в целости и сохранности лежит в её маленькой комнате в ожидании своей хозяйки. Ну а уж во время путешествия она буквально срослась со своим клинком, порой находя в нём поддержку и силу как в живом человеке.

И теперь она просто не знала как ей поступить. Вырываться от оставшихся двух бандитов и бежать в "Золотую залу" возвращать меч, вступив в сражение уже ни с одной, а с двумя бандитскими шайками представлялось полнейшим безумием. Но покинуть "Золотое колесо" без любимого клинка казалось ей еще худшим выбором. Такой поступок был выше её сил. Но если ничего не делать, то бандиты вернутся, возможно с подкреплением, и шанс сбежать станет совсем призрачным. Минлу захотелось сесть на пол и закрыть лицо руками, спрятаться от этой раздирающей дилеммы. Но конечно она знала какой выбор правильный. Мастер Киадо говорил, что в глубине сердца мы всегда знаем как поступить правильно. Тогда Минлу приняла эти слова безоговорочно, но теперь это утверждение казалось ей сомнительным, уж слишком часто и она сама и другие люди поступали не так как следовало. Хотя это конечно возможно и не противоречило словам учителя, размышляла она, может просто мы поступаем вопреки знанию из глубин нашего сердца. Но сейчас ей конечно следовало воспользоваться удачным стечение обстоятельств и попытаться бежать, пусть даже и без меча. Наставники правы, меч это всего лишь меч, пусть даже он и выкован великим мечником, магом стихии, Мастером Земли. На свете полно и других катан, в конце концов это лишь безжизненная полоска металла и её главная сущность всегда заключена в том кто её держит.

И как ей ни было это тяжело, она решила вырываться из комнаты, пока бандитов только двое. Но это было лишь умствование, девушка не чувствовала никакой энергии для воплощения этого решения в жизнь.

Буш резко поднялся. Его веселая фривольность испарилась. Теперь он был сосредоточен и собран. Он лично несколько раз сталкивался с отрядом Молочника и прекрасно знал, что люди Бэрроу безжалостны и отчаянны, и, если придется, будут убивать всех подряд, не задумываясь. Собственно и свой длинный шрам через пол-лица он получил именно в стычке с "синими". Бандиты Раника и сами по себе были немалой проблемой, а если при этом еще и придется оберегать от них кирмианку, то задача усложнится втрое. "Нехилая каша здесь заварилась", подумал он. И хотя никакой робости он не испытывал, тревожное волнение уже терзало его душу.