Роковой романтизм. Эпоха демонов

Роковой романтизм. Эпоха демонов
Евгений Викторович Жаринов

Классика лекций
Евгений Викторович – известный российский писатель, литературовед, публицист, переводчик. Профессор кафедры всемирной литературы филологического факультета МПГУ.

Новая книга Евгения Жаринова посвящена эпохе романтизма, противоречивого момента в истории культуры человечества. Повальное увлечение мистикой и спиритизмом соседствовало с бурным развитием науки и медицины, промышленности и массового мышления. Романтизм раскрыл человечеству тайну древнеегипетских иероглифов, познакомил с динозаврами, подарил консервную банку и явил мрачный гений Наполеона. Гойя, Байрон, Гофман, Шопен, Ницше – вот неполный перечень гениев, рожденных эпохой романтизма. О его влиянии на развитие мировой культуры эта книга.

Евгений Жаринов

Роковой романтизм. Эпоха демонов

© Жаринов Евгений, 2020

© ООО «Издательство АСТ», 2020

* * *

Общие соображения

Романтизм – эпоха непростая. Её в полной мере ещё можно назвать эпохой демонов. Всякого рода мистика, увлечение спиритизмом, уверенность в латентном присутствии в нашей жизни всевозможных духов и демонов – всё это считается основными характеристиками эпохи романтизма. Само имя направления укоренилось и дошло до наших дней как romantique – нечто живописно-странное, фантастически-красивое, нарушающее привычную форму и все обыденное. «Романтический бунт грандиозен. Романтик не довольствуется протестом против политического деспотизма или крепостного права, – пишет Ю. М. Лотман. – Предметом его ненависти является весь мировой порядок, а главным врагом – Бог. Не случайно положительным, авторским героем романтической поэзии часто выступает Демон – взбунтовавшийся против Бога и свергнутый им с небес ангел. Бог утверждает вечные законы вечного рабства – Демон проповедует бунт. Бог представляет как бы начало классицизма в космическом масштабе – Демон воплощает мировой романтизм» (Ю. М. Лотман. Учебник по русской литературе для средней школы. М., 2000. С. 51).

Романтизм сменяет эпоху Просвещения и совпадает с промышленным переворотом, обозначенным появлением паровой машины, паровоза, парохода, фотографии, увеличением продолжительности жизни, что приводит к возникновению массового общества. Этот период Ортега-и-Гассет очень точно охарактеризовал как «восстание масс». Если и говорить о появлении массовой культуры, то, по Вернадскому, именно в 1800 году население Европы впервые достигло числа в 100 000 000 человек. Открытие вакцинации против смертоносной оспы, открытия Пастера в области микробиологии, открытие анестезии и прочее смогли продлить человеку его земное существование. Людей стало слишком много на относительно небольшом европейском пространстве, и, таким образом, согласно философу-романтику Гегелю, произошел переход количества в качество. Карл Ясперс считал, что именно массы становятся решающим фактором в происходящих событиях. По сравнению со временем эпохи романтизма вся предыдущая история кажется относительно стабильной. Раньше основную массу населения составляло крестьянство, жизненные устои которого мало менялись даже при политических катастрофах. Оно было неисторической субстанцией населения. «Постоянно возникавшие в исторические периоды аграрные кризисы, – считает К. Ясперс, – приносили, правда, потрясения, но принципиально ничего не меняли. Изменение социальных условий шло медленно и затрагивало отдельные слои и группы, сохраняя общее состояние, воспринимаемое как незыблемое… Люди терпели, покорялись и жили во всеозаряющей религиозной вере». Но вот с эпохой романтизма именно масса людей хлынула на историческую арену, и ситуация претерпела коренное изменение.

Массу следует отличать от народа. Народ структурирован, он осознает себя в своих жизненных устоях, в своем мышлении и традициях. Масса, напротив, не структурирована, не обладает самосознанием, она лишена каких-либо отличительных свойств, традиций, почвы – она пуста. Масса является объектом пропаганды и внушения, не ведает ответственности и живет на самом низком уровне сознания. Такую всеобъемлющую характеристику массы приводит в своих трудах Карл Ясперс.

Естественно возникает вопрос: как романтический индивидуализм может быть связан с массовым сознанием? Ведь романтик подчеркнуто, болезненно индивидуален. Он считает свой внутренний мир центром Вселенной, герой-романтик отличается своим эгоцентризмом. Но оказывается, что именно этот эгоцентризм будет нуждаться в слепом поклонении толпы, а значит, в пропаганде. В. Г. Белинский дал следующее определение романтику: это человек, который «высоко говорит, но дурно поступает». Прекрасная формула, определяющая суть самой пропаганды: «высоко говорить, но дурно поступать». Ярким примером тому может служить деятельность романтика Гитлера, увлеченного творчеством другого романтика, Р. Вагнера и романтической мифологией древних германцев. Романтизм – явление сложное. Существует порядка 200 определений этого явления. Такая расплывчатость дефиниций объясняется тем, что само явление еще не устоялось, еще не обрело окончательные формы. Например, романтизм-масса-пропаганда. Как еще объяснить эту триаду? В истории бывают странные сближения. Нацистский мифологизм, во многом опирающийся на творчество романтика Вагнера, это, с одной стороны, романтизм, о котором писал еще Томас Манн, а с другой – агрессивная пропаганда в эпоху расцвета массового общества. Скорее всего, этим и объясняется феномен перерождения немецкой нации просветителей в нацию убийц и извергов под влиянием всесильной пропаганды, основанной на романтических представлениях об избранной расе ариев.

В основе романтической эстетики лежит учение Э. Берка «о возвышенном» и его теория аффектов. Дело в том, что Берк противопоставлял «возвышенное» «идеальному» и писал, что все дело в аффектах, к которым он относил страх, ужас, восторг, изумление. Так, понятие романтического изначально было связано с изображением ужаса, страха и сильного потрясения. Именно экстатическое, неконтролируемое состояние психики и можно назвать по-настоящему аффектом. Приведем несколько побочных явлений, возникающих в результате аффекта. Прежде всего, это взрывной характер эмоциональной реакции, что отличает аффект от обычных эмоций и переживаний. Если эмоции и переживания несут в себе облагораживающее воздействие и напрямую связаны с мыслительной деятельностью человека, например эстетические эмоции во время концерта классической музыки, слушания стихов, посещения театрального представления или художественной галереи, то аффект – это почти всегда нарушение нормы, это болезненное состояние психики. Аффект сопровождается частичным сужением сознания – фрагментарность и неполнота восприятия: неполное восприятие ситуации в отдельный момент времени, неполное восприятие окружающей действительности и своих действий во времени, а также нарушения произвольной регуляции деятельности – расстройство опосредованности действий, расстройство контроля действий, снижение способности к прогнозу результатов действий, отсутствие прогноза отдаленных последствий действий. Аффекты сопровождаются физическим и психическим истощением. Иными словами, вводя человека в состояние аффекта, создаются все необходимые условия для манипуляции его сознанием, без чего невозможна никакая пропаганда. Получается, что романтическая эстетика оказывается очень связанной со всякого рода манипуляцией сознания и, как следствие, возможной пропагандой. Именно в эту эпоху возникают довольно странные модные увлечения, например, мода на подражательные самоубийства, как это было в случае со смертью Наполеона и с романом Гёте «Страдания юного Вертера». Популярность романа Гёте стала причиной возникновения целой волны подражательных самоубийств среди молодых людей Западной Европы. И такая же по силе волна накрыла целое поколение после внезапной смерти Наполеона Бонапарта на острове Св. Елены.

Романтизм был также известен своей модой на определенные болезни, например туберкулез. Александр Дюма-отец вспоминал об этом со свойственным ему юмором: «Мода была на чахотку; чахотка была у всех, прежде всего у поэтов; считалось хорошим тоном харкать кровью при всяком подходящем случае, связанном с эмоциями, и умирать до тридцати лет.

Само собой разумеется, что мы с Адольфом, оба молодые, тощие и длинные, претендовали на чахотку, и, в общем, это право окружающие за нами признавали» («Мои мемуары»).

В ту необычную эпоху было модно являть миру болезненную бледность, испытывать головокружения, хвататься за сердце и покашливать. Дамы, даже абсолютно здоровые, имели при себе флакон с нюхательной солью. Мужчины зябко подергивали плечами и прижимали к губам носовые платки. Болезненность казалась знаком причастности к возвышенному. В эпоху зарождения массового общества такие стереотипы поведения принимались вне здравого смысла. Здравый смысл – это завоевание Просвещения, которое романтики ненавидели всей душой, поднимая глобальный бунт против любой разумности и порядка. Экстатика, аффект, культ сумасшедшего гения – вот что будет привлекать романтиков.

Была у романтиков и мода на призраков. Дело в том, что романтики были буквально одержимы историей. Можно сказать, что прошлое их интересовало даже больше, чем настоящее. Душа романтика пыталась проникнуть как можно глубже в толщу времен. Именно писатель-романтик Вальтер Скотт изобретет жанр современного исторического романа. Но и до «шотландского чародея» любовь к истории, буквально одержимость прошлым, владела душами писателей и поэтов той поры. Одержимость прошлым, развалинами, древними книгами в большей степени была характерна для англичан. По мнению Питера Акройда, сами привидения можно было рассматривать как мост света между прошлым и настоящим или между живыми и мертвыми.

Исследователь считает, что «Англию XIX века можно назвать золотым веком призраков». Томление, как неотъемлемая черта английской романтической поэзии, нашло высшее выражение в меланхолической фигуре привидения. Возник широкий интерес к спиритическим сеансам, в ходе которых раздавалось разного рода постукивание и прочие звуки. Мода на месмеризм, возникшая в середине века, породила веру в некую плазму или магнетическую жидкость, из которой состоит призрак. Технологический прогресс также как будто подтверждал существование призрачных тел. Начали появляться фотографии, на которых можно было увидеть призрачных обитателей комнат, сидящих в кресле или занятых чем-либо.

Еще одним модным явлением романтизма была так называемая тафофобия. В XIX веке страх быть погребенным заживо стал достаточно распространенной фобией, получив даже имя тафофобия – от древнегреческого ????? – гроб, могила и ????? – страх. Начиная со второй половины XIX века и вплоть до 1934 года в странах Европы и Северной Америки патентовались и производились специальные «безопасные гробы», оборудованные средствами спасения для погребенных заживо. Эти средства позволили бы похороненному по ошибке подать сигнал другим людям или же самостоятельно выбраться из могилы. Кроме того, подобными приспособлениями оборудовались некоторые склепы. Свидетельства о том, что данные средства спасения действительно кому-либо помогли, отсутствуют.

Страх быть погребенными заживо испытывал ряд известных личностей. К примеру, Гоголь, Шопен и Нобель боялись быть похороненными живьем и специально это подчеркнули. Гоголь, например, в «Выбранных местах из переписки с друзьями». Известной жертвой страха погребения заживо был Альфред Нобель, у которого этот страх являлся «наследственным»: его отец, изобретатель Эммануил Нобель, также боялся быть похороненным заживо и даже изобрел один из первых «безопасных гробов». Британский писатель Уилки Коллинз тоже страдал данной фобией, причем в настолько сильной форме, что каждую ночь оставлял «предсмертную записку», в которой просил читающего тщательно удостовериться в его смерти, если он не проснется. По этой же причине философ Артур Шопенгауэр завещал ждать со своими похоронами пять дней после смерти, в результате чего похоронам философа мешал запах разложения тела. Тафофобия описана в одном из коротких рассказов Э. А. По «Преждевременные похороны». Основная часть рассказа предваряется несколькими небольшими историями о случаях, когда людей хоронили заживо, сочтя их умершими, хотя они пребывали в глубоком беспамятстве, коме или оцепенении. Одна из них повествует о женщине, которая, заболев не разгаданной врачами болезнью, вскоре умерла. По крайней мере, так все решили, так как за три дня ее тело окоченело и даже стало разлагаться. Женщину похоронили в фамильном склепе, а через три года ее муж обнаружил ее скелет. Вот только он был не в гробу, а стоял прямо возле входа.

Герой рассказа болен каталепсией, когда состояние глубокой летаргии может длиться от пары дней до нескольких недель. Его преследует страх быть похороненным заживо. Однажды, во время одного из трансов, героя одолевает страшное видение: к нему является демон, поднимает его с постели, раскрывает перед ним могилы и показывает мучения погребенных заживо. Под впечатлением от увиденного им ужаса, рассказчик решает подготовить фамильный склеп на случай, если его все-таки похоронят. Он запасается едой и устраивает все так, чтобы гроб можно было легко открыть. Однако спустя некоторое время он просыпается вовсе не в фамильном склепе. Он решает, что его закопали, и начинает кричать. На крики прибегают мужчины, которые оказываются моряками: героя вовсе не похоронили, он всего лишь задремал в шлюпке. После этого происшествия рассказчик решает выбросить из головы бредовые мысли о смерти и зажить «по-человечески».

Тафофобия, в свою очередь, породила моду на так называемые «безопасные гробы». Первый зарегистрированный безопасный гроб был сделан по заказу Фердинанда, принца Брауншвейгского перед его смертью в 1792 году. В склепе и в гробу были сделаны небольшие окна, чтобы в гроб проникал свет, а также трубка, в случае ошибки обеспечившая бы герцога свежим воздухом. Вместо того чтобы прибивать крышку гроба гвоздями, ее закрыли на замок, открывавшийся как снаружи, так и изнутри; таким же замком была оборудована и сама могила-склеп. В специальный карман савана принца положили два ключа – от крышки гроба и от двери склепа. Шестью годами позднее, в 1798 году, немецкий священник Песслер предложил оборудовать все гробы шнурами, связанными через систему блоков с церковными колоколами. Таким образом, человек, ошибочно похороненный заживо, смог бы привлечь к себе внимание и спастись. Однако такая методика спасения мнимых покойников была труднореализуемой и весьма затратной, поэтому вскоре пастор Бек – коллега Песслера – предложил установить в гробы выходящую на поверхность трубку. Каждый день местный священник должен был при помощи той трубки проверять состояние покойника. Если священник не чувствовал запаха разложения или слышал крики о помощи, гроб мог быть выкопан и похороненный заживо был бы спасен.

В начале XIX века немецкий врач Адольф Гутсмут разработал безопасный гроб и лично испытал его, будучи несколько раз погребенным в нем заживо. Во время одной такой демонстрации в 1822 году он провел под землей несколько часов и даже, используя устройство для подачи в гроб пищи, смог пообедать в могиле супом, сосисками и пивом.

Большинство безопасных гробов XIX – начала XX века, таких как конструкции доктора Йохана Табергера и Франца Вестера, были оборудованы небольшой трубой, выходившей на поверхность земли и имевшей сверху маленький колокол. Сквозь трубу к колоколу шла веревка или легкая цепь, конец которой привязывался к ноге или руке погребенного (или, как в конструкции Табергера, к рукам, ногам и голове), давая ему возможность позвонить в колокол при пробуждении. Предусматривалась защита колокола от случайного звона (к примеру, от ветра или севших на крепление птиц), водяные отводы для предотвращения заливания могилы дождевой водой и сетка от насекомых. Помимо обеспечения возможности позвонить в колокол, труба позволяла погребенному заживо не задохнуться в гробу, служа своего рода вентиляционной отдушиной. Кладбищенский сторож, услышав звон, должен был вбить в гроб в районе ног покойного вторую трубу и с помощью мехов нагнетать в гроб воздух, облегчая существование узника до его освобождения.

Вскоре, правда, выяснилось, что использование шнура, привязанного к конечности покойника, имело свои недостатки. Естественные процессы разложения часто заставляли тело раздуваться или даже менять положение, вызывая в результате случайное движение шнура и «ложную тревогу». По этой причине Франц Вестер в своей конструкции предусмотрел также окно-дверцу, через которую сторож кладбища мог посмотреть на лицо мертвеца и таким образом проверить, жив тот или мертв.

В то время особенно модным было изучение так называемого животного магнетизма. Под этим термином понималась смесь психофизиологических феноменов, гипноза и проявлений того, что сейчас называют паранормальными явлениями. В эпоху романтизма электричество активно входит в жизнь людей. Так, при королеве Виктории по дну Ла-Манша прокладывают кабель и становится возможным телеграфное общение. А задолго до этого писательница Мэри Шелли создаст своего Монстра, детище доктора Франкенштейна. Именно с помощью электричества молодому исследователю удастся оживить мертвую ткань и создать Нового Прометея.

В эпоху романтизма оформляются феномены туризма, альпинизма и пикника, призванные восстановить единство человека и природы. Вообще, путешествие, или странствие, станет чуть ли не ведущей темой немецкого и европейского романтизма. Считается, что роман Гёте «Годы учения Вильгельма Мейстера», где подробно описывается путешествие главного героя, подтолкнул Новалиса к написанию своего знаменитого произведения «Генрих фон Офтердинген», в котором главный герой отправляется на поиски знаменитого голубого цветка. А «Паломничество Чайльд-Гарольда» Байрона во многом продолжит тему странствий романтического героя. И тема эта станет необычайно модной в эпоху романтизма, так как именно в начале XIX века произойдет так называемая промышленная революция, которая изменит все предшествующее представление о пространстве и времени благодаря открытию паровой машины. Человечество веками ставило перед собой задачу изобретения механизмов, способных перевозить людей и грузы, но решило ее, занимаясь первоначально совсем другими вещами. Ученые, стремясь увеличить производительность труда на фабриках и угольных шахтах, создали первые паровые двигатели, заменившие водяные мельничные колеса, использовавшиеся раньше в производстве. Вот тут и возникла мысль применить новую гигантскую силу, образуемую паром, для вращения колес повозки. Так возникла идея создания паровоза, на полстолетия опередившая изобретение двигателя для авто. В разработку новой, невиданной до того конструкции включились французские и английские инженеры. В 1813 году Джордж Стефенсон сконструировал и построил локомотив для транспортировки тридцати тонн угля по рельсам. А 27 сентября 1825 года первый паровоз с пассажирами отправился из Дарлингтона в Стоктон. К 1843 году было уже проложено 3200 километров железнодорожных путей, а к 1870 году – 22 тысячи. Строительство железных дорог сделало перемещение людей и грузов гораздо более быстрым и дешевым. Люди, никогда ранее не выезжавшие за пределы родных мест, вдруг смогли прокатиться на юг и север страны, побывать в столице. Ранее лошади пробегали по хорошей дороге в среднем 12 километров в час. В 1830 году паровоз выехал из Ливерпуля до Манчестера со скоростью 30 километров в час, а в 1850 году – уже со скоростью 80 километров в час. Огонь, пар и необычайная скорость – все это в недавнем времени человеческая фантазия приписывала Люциферу и никому больше, а теперь, в эпоху романтизма, эти атрибуты ада и дьявольской мощи помогали людям расширить свои представления о жизни. Не только пикники и безобидный туризм вошли в моду во время царствования романтизма, но и повальная эмиграция стала неотъемлемой приметой времени. Так, к концу века из одной только Ирландии в Америку эмигрировали почти 11 миллионов человек. Люди привыкали к другим обычаям, к другой религии, учились разговаривать на разных языках. Романтическая мода на путешествия скрывала под собой важные перемены в жизни всей европейской цивилизации.

Другим модным увлечением в эпоху романтизма была «охота на динозавров», результатом которой стало появление науки палеонтологии, которая опровергала библейскую концепцию мира. Получалось, что динозавры жили на земле 160 миллионов лет, что во много раз превышало существование человека на земле, который, согласно Библии, был поставлен в центре всей Вселенной и животного мира в том числе.

Итак, конец века Просвещения. Именно Просвещение для романтиков и стало той отправной точкой, тем началом, из которого и выйдет вся эстетика романтизма. Если сначала Классицизм, а затем Просвещение говорили о разуме и о рациональном начале, если для просветителей-масонов главным была концепция Бога как великого и разумного архитектора, потому что Бог и есть Свет, то романтики, наоборот, обратились ко Тьме, они утверждали, что мир неразумен, что в нем больше хаоса, чем порядка, и, по мнению Ю. М. Лотмана, считали себя адвокатами Демона, поднявшего против Бога восстание.

Для примера назовем только несколько произведений романтиков, в которых именно Сатана, Дьявол, Демон обозначены как главные герои. «Эликсиры Сатаны» Гофмана, «Влюбленный дьявол» Казота, «Мемуары Дьявола» Сулье, «Демон» М. Ю. Лермонтова. И это далеко не полный перечень. Есть ещё готические романы, в которых дьявол присутствует, но он не вынесен в название самого произведения, например «Мельмот Скиталец» Метьюрина или «Монах» Льюиса. Сюда же можно отнести «Вампира» Полидори, а затем и «Дракулу» Стокера, мистерию Байрона «Каин», в которой на сцене появляется Сатана собственной персоной. Если Просвещение характеризуется культом разума и основанной на его началах цивилизации, то романтизм утверждает культ природы, чувств и естественного в человеке. Но природа, согласно теологии, – это церковь сатаны, это источник всякого магизма и ведьмачества, столь излюбленного романтиками готического мрачного начала.

Глава I. Наука эпохи романтизма

В эпоху романтизма зародилась такая наука, как палеонтология. В 1811 году одиннадцатилетняя Мэри Эннинг и ее брат Джозеф, собирая в местечке Лиме Реджис в Южной Англии раковины и окаменелости для магазина своей матери, нашли 5-метровый череп гигантского морского пресмыкающегося, названного впоследствии ихтиозавром.

Примерно в 1818 году сельский врач Гидеон Мэнтел и его жена Мэри собирали ископаемые кости и зубы в карьере в Суссексе. Наиболее интересными оказались находки зубов листовидной формы, напоминающих зубы современной ящерицы игуаны. Отсюда и название игуанодон, которое было дано этому животному в 1825 году.

Само же слово «динозавры» появилось примерно в 1841 году. Это название было предложено палеонтологом Ричардом Оуэном, сумевшим понять, что такие создания, как мегалозавр и прочее, столь сильно отличались от современных пресмыкающихся, что их следовало выделить в отдельную группу. Оуэн определил эту группу как подотряд и назвал подотрядом динозавров. Слово «динозавр» имеет греческие корни. Если перевести его на русский язык, то мы получим словосочетание «ужасный ящер». Именно такими и были эти вымершие рептилии. Их размеры огромны, а сами они действительно выглядели ужасно. С точки зрения официальной науки, динозавры являлись представителями древних пресмыкающихся, обитавших на нашей планете 225 миллионов лет и вымерших около 65 миллионов лет назад.

В 1876 г. в угольной шахте в окрестностях селения Берниссар в Бельгии было сделано замечательное открытие – найдено целое кладбище игуанодонов: 39 скелетов, многие из которых были полными! Эти останки были отпрепарированы и смонтированы затем в Брюссельском музее в положении на двух ногах.

А в Америке в XIX веке начался буквально бум динозавромании. Искать ископаемых животных стало необычайно модно. Во второй половине XIX в. наиболее замечательные открытия динозавров были сделаны в Северной Америке, в предгорьях Скалистых гор. Два исследователя-палеонтолога, Отниэл Чарльз Марш и Эдвард Дрикнер Коп, независимо друг от друга посылали в эту область экспедиции и платили старателям за интересные ископаемые останки. В яростном стремлении к тому, чтобы интересные экземпляры не попали к сопернику, они доходили до того, что приказывали разбивать и взрывать те скелеты, которые не могли полностью выкопать сами. Тем не менее, в результате их поисков, получивших название «Большой американской охоты за динозаврами», до конца XIX столетия было обнаружено 136 новых видов древних ящеров.

Динозавры обитали на планете примерно 160 миллионов лет. Если сравнивать с этим временем период существования на земле человеческих существ, то он кажется чрезвычайно коротким. Фактически период царствования динозавров в 50 раз длиннее, чем время, прошедшее с появления человека до наших дней. Люди и динозавры не были современниками – они «разминулись» во времени. Динозавры – одни из самых вымерших животных на Земле. Больше них вымерли только каптероамфибрахтили. Эти вымерли так, что даже памяти о них не осталось.

Палеонтология заставила пересмотреть Библию. Оказалось, что не человек является венцом создания. Люди весьма горды собой. Девиз новейшего времени: человек есть мера всех вещей. Любование устройством человеческого тела побуждает физиологов и философов превозносить строение организма всех млекопитающих. Однако история развития динозавров учит нас скромности. Вызывающие восхищение особенности млекопитающих – сохранение тепла при помощи покрытой шерстью шкуры и кормление детенышей молоком – появились невероятно давно. К тому времени, когда динозавры начали свое головокружительное завоевание планеты, класс млекопитающих уже существовал – со всеми его архиположительными качествами. И что же? Победили якобы хуже приспособленные ящеры! И низвели млекопитающих до горстки раздельно развивавшихся семейств – маленьких шустрых зверьков, которые испуганно шарахались из-под ног истинных властелинов земных просторов. Символично, что рядом с первым извлеченным из земли динозавром (найденным в 1822 году близ Стоунсфилда в Англии) обнаружили скелетик ископаемого млекопитающего размером с современного упитанного кота, которого этот доисторический великан мог бы без труда упрятать за щекой. Но именно ящеры, или рептилии, в Библии ассоциируются исключительно с дьяволом, бунт которого и воспевала вся эпоха романтизма.

Помимо палеонтологии наука этого периода поставила важный вопрос об эволюции и создала учение Чарльза Дарвина. Так возник дарвинизм. Дарвинизм – в узком смысле – направление эволюционной мысли, приверженцы которого согласны с основными идеями Дарвина в вопросе эволюции (современная их форма, порой с существенным переосмыслением некоторых аспектов, представлена в синтетической теории эволюции), согласно которым главным (хотя и не единственным) фактором эволюции является естественный отбор. Дарвинизм подвергается критике со стороны ряда представителей религий, считающих, что он противоречит божественному сотворению человека. В наше время такое мнение не общепризнано. Кроме того, дарвинизм объясняет происхождение человека длительной эволюцией, а это, согласно буквальному прочтению канонических текстов авраамических религий, идет вразрез со сравнительно недавним образованием мира. Именно библейская концепция недавнего образования мира и была подвергнута серьезной критике со стороны как теории эволюции, так и науки палеонтологии, с точки зрения которой оказалось, что, условно говоря, рептилии жили на земле гораздо дольше, чем человек и все млекопитающие вместе взятые.

Фольклор – наука эпохи романтизма

Фольклор как филологическая научная дисциплина возник в эпоху романтизма в рамках гейдельбегской школы. Гейдельбергская школа романтизма (нем. Heidelberger Romantik) – второе после йенского поколение немецких романтиков, которое группировалось вокруг Гейдельбергского университета в великом герцогстве Баден. Главные представители – Ахим фон Арним и его шурин Клеменс Брентано. Брентано, Арним и их последователи (в том числе Йозеф фон Эйхендорф и Адальберт фон Шамиссо) обратились к гердеровской идее «народного духа» и проявляли повышенный интерес к национальной культурно-исторической традиции. Доминирует идея национального единения и растворения индивидуальности в «народном теле».

Проблема преодоления дуализма материи и духа, природы и сознания, чувства и разума разрешается в обращении художника к национальному прошлому, к мифологическим формам сознания, к глубокому религиозному чувству. Представители школы обращались к фольклору как к «подлинному языку» народа, способствующему его, народа, объединению.

В целом гейдельбергская школа носила националистический характер (одно из первых проявлений романтического национализма). Рост национального самосознания гейдельбержцев связан, прежде всего, с неприятием государственных реформ, насаждаемых Наполеоном на захваченных им территориях.

С 1805 по 1808 год Арним и Брентано занимаются изданием сборника народных песен под названием «Волшебный рог мальчика». В их собрание попали и авторские стихи малоизвестных поэтов XVI–XVII вв. Продолжением той же линии стал сборник «Детские и семейные сказки» братьев Гримм.

В рамках гейдельбергского романтизма оформилось первое научное направление в изучении фольклора – мифологическая школа, в основе которой лежали мифологические идеи Шеллинга и братьев Шлегелей. Братьев Гримм в истории навсегда останется только двое, несмотря на то, что в их семье было целых пять сыновей. Но именно Якоб и Вильгельм относились к числу гениальных умов своего времени. Если не брать в расчет их популярность как писателей, о деятельности братьев Гримм широкой публике известно мало. На самом деле их наследие вовсе не ограничивается адаптированным немецким фольклором. Братьев интересовало практически все так или иначе связанное с языком – от скандинавских мифов до истории права. У Вильгельма периоды творческой активности сменялись затяжными перерывами, в основном из-за слабого здоровья. И настоящим «отцом немецкой филологии» можно по праву назвать именно Якоба Гримма, чья жизнь проходила в постоянном научном поиске.

Братья родились во вполне благополучной семье. Якоб был всего на год старше Вильгельма, и с самого детства братья были друг для друга лучшими друзьями. Общие интересы и любовь к науке только укрепляли дружбу. По примеру своего покойного отца братья решили учиться праву в Марбургском университете. Во время учебы на юридическом факультете Якоб понял, что его больше увлекает филология. После окончания университета Якоб уехал в Париж, где познакомился с филологами, собиравшими народные песни, легенды и сказки. Якоб проникся этой идеей и решил обязательно заняться подобным в Германии, конечно, в компании младшего брата.

В 1808 году Якоб Гримм получил место личного библиотекаря у родного брата Наполеона Бонапарта, Жерома, короля Вестфалии. Королю нравился молодой серьезный юноша, да и в библиотеку монарх заглядывал редко, поэтому ничто не мешало Якобу заниматься исследованиями. Поэтому уже через четыре года братья Гримм опубликовали свой первый том «Детских и семейных сказок», еще через три года – второй. Еще через пару лет появился сборник «Немецкие предания». Из-за серьезного интереса к языку Якоб отказался от карьеры дипломата. Вообще служебные обязанности были для Якоба только помехой. Именно поэтому он всеми способами старался оставаться простым библиотекарем, хотя ему предлагали место профессора с хорошим окладом. До 1820 года братья Гримм скромно трудились в библиотеке Касселя, в которой они могли спокойно заниматься филологическими исследованиями.

Позже они согласились преподавать в университете Геттингена, где эмоциональный Вильгельм имел больший успех у студентов, чем старший брат. Суховатый и сдержанный Якоб вообще не стремился преподавать, его интересовала только наука. Правда, в университете у братьев появилось много друзей, разделявших их интересы, однако все хорошее заканчивается, и братьев уволили в 1837 году за отказ принести присягу ганноверскому королю.