Я просто женщина, или Все мы заслуживаем счастья

Я просто женщина, или Все мы заслуживаем счастья
Евгения Алексеевна Никулина

Эта книга – своего рода эпилог к роману автора «Я просто женщина, или Чей камень будет первым?» В ней вы встретитесь с Татьяной, которая, пережив болезненное расставание с мужчиной, попробует дать ответы на многие вопросы. Отпустить счастливые воспоминания или согревать ими душу, храня верность тем дням и тому человеку? Впустить ли в свою жизнь того, кто стоит на пороге, но не решается нарушить возведённые тобой преграды? Доступно ли нам право быть счастливыми?И наконец те, кто знаком с историей Татьяны и Александра, узнают, что было потом…

Евгения Никулина

Я просто женщина, или Все мы заслуживаем счастья

Не ожиданием счастья наполняется жизнь… А самим счастьем…

***

Финальный удар каблука о сцену. Трёхчасовая репетиция подошла к концу, а наши с творческой командой силы – к своему пределу. Не удивительно: уже которую неделю подряд мы работали над новой программой. Да-да, не обновлённой, а именно новой, и мой вклад в её создание невозможно было переоценить даже мне самой, ведь почти все композиции я отобрала сама, да и режиссура с хореографией для предстоящих выступлений разрабатывались с моим активным участием. Нескромно и самонадеянно для вокалистки, чья роль, как правило, сводится к тому, чтобы не забывать слова и вовремя «подключать» голосовые связки? Только не для меня. Своё место в коллективе рестоклуба я заняла прочно и могла позволить себе… всё!

Вот только не все сотрудники нашего заведения по достоинству оценили результаты моих новаторских усилий. Людочка вообще нарекла ожидающий премьеры репертуар «злым» из-за обилия в нём динамичных номеров, далёких от счастливо-романтических сюжетов песен, а уж мои костюмы и броский макияж, которым я планировала полноценно завершать сценические образы, были и вовсе удостоены осуждающих покачиваний головой… Не раз замечала, как в начале репетиции моя коллега замирала в стороне, обхватив руками швабру, которая подпирала её подбородок, но, спустя пару номеров выражала своё недоумение выражением лица и передёргиванием плеч и удалялась прочь.

Кардинальные перемены не только в концертной программе, но и в моём стиле, манере поведения на сцене отмечали не только лица, знакомые с внутренней «кухней» заведения, но и постоянные посетители. Я же особо не размышляла над причинами, побудившими меня к экспериментам. Только однажды, засыпая в пустой квартире, которая вот уже много месяцев встречала и провожала свою единственную обитательницу отсутствием даже намёка на пребывание в ней кого-то ещё, я пришла к выводу, что это всё – песни, одежда, рваная стрижка, даже «агрессивный» парфюм – своего рода защита, которой я отгородилась от мира, за прошедший год подарившего мне столько счастья… и вколовшего такую дозу боли, что замаскироваться напускной небрежностью и весёлостью у меня не получалось даже несмотря на мои актёрские навыки и старания окружающих делать вид, что я справляюсь… Плоховато, но справляюсь…

Зато кем-кем, а Андреем мои нововведения не остались не замеченными. Проходя мимо, погружённый в свои мысли и должностные обязанности директора, он на пару минут, но останавливался и не скрывал восхищённой улыбки и взгляда, полного восторга от зрелища, а порой задерживался почти до конца репетиции, делая вид, что может работать в любой обстановке. Такое одобрение со стороны руководства не могло мне не льстить – я мысленно аплодировала себе и начинала делать свою работу ещё лучше.

Андрей проявлял участие не только в профессиональном плане. С недавних пор я начала замечать, что он стал ненавязчиво, но регулярно интересоваться моим самочувствием, деликатно подмечать перепады настроения, следить за соблюдением мной режима труда и отдыха (особенно отдыха!), например, посоветовал, что не мешало бы ещё больше разнообразить свой досуг… А я терзалась догадками, насколько жалкой и несчастной, должно быть, выгляжу в глазах коллектива, что уже начальник взял на себя роль моего «реаниматолога». О том, что на самом деле невольно игнорировала проявления чисто мужского интереса, которые заметила бы любая более прозорливая или скучающая по сердечным переживаниям особа, не могло быть и речи. Ещё в самом начале моей карьеры в клубе наиболее общительная часть нашего коллектива (в первую очередь – Люда) посвятили меня в негласно установленное директором правило: романтика и интимные контакты между руководителем и подчинёнными не приветствуются, а если и имеют место быть, то развиваются только за «периметром» служебного помещения и общения. За годы существования рестоклуба чего-то подобного со стороны Андрея никто не наблюдал, даже поводов для слухов на эту тему особо увлечённым предоставлено не было. Да и я с первых дней обратила внимание на то, что среди нас нет ни одной «приближённой» к нему персоны. Я была несколько обескуражена тем, что ловила на себе нескромные взгляды и получала недвусмысленные намёки от мужчин, трудящихся «по соседству», но только не от обитателя кабинета за неизменно закрытой дверью с табличкой «Директор». Мои чисто женские сомнения по этому поводу были развеяны очень быстро: если Андрей и испытывал к кому-то из своих сотрудников нежные чувства, то умел это скрывать или подавлять вовсе. Уж не знаю, сказался ли печальный прошлый опыт или внутренние установки – об этом никто не был поставлен в известность, даже те, кто проработал с ним с самого открытия – но Андрей скрывал от посторонних глаз и ушей свою личную жизнь так усердно, что о её событиях можно было только строить предположения.

Вот почему ещё я не уловила, как с того самого вечера, когда после нашей последней с Сашей встречи Андрей подвёз меня домой, не расспрашивая о причинах задумчивости и отрешённости, он стал делать это регулярно, если конец его рабочего дня совпадал с окончанием моей смены. И каждый раз, с присущей ему сдержанностью и тактичностью, не задавал неудобных вопросов и не завязывал разговор по душам, если видел, что сама я неохотно иду на контакт. У подъезда он обычно желал приятного вечера и напоминал о необходимости хорошенько выспаться и настроиться на рабочий лад.

Как-то Андрей весь день пребывал в приподнятом настроении, причины которого оставались для меня загадкой, а после обеда предупредил, что я могу рассчитывать на него и его автомобиль – ему выпала честь контролировать проведение личного торжества одного из собственников рестоклуба. Кстати, в тот вечер я впервые презентовала на публике самые яркие номера своей чудо-программы и окончательно убедилась, что не прогадала и не зря получаю регулярные доплаты к своему окладу. Всю дорогу Андрей шутил, его смех разливался по салону автомобиля и заряжал меня, заставляя сначала неловко улыбаться, а к концу поездки уже хохотать в голос. Машина остановилась, резко дёрнувшись, от чего сам водитель недовольно поморщился. Наступила тишина: Андрей с интересом рассматривал двор, как будто заехал сюда впервые, потом запрокинул голову и, почти вплотную прижавшись носом к стеклу, пытался сосчитать этажи в доме. В этот момент он выглядел таким забавным, что я невольно прыснула и тут же подавила смешок.

– Слушай, ты ни разу не пригласила меня заглянуть в твои хоромы. Это как-то невежливо, – совершенно безапеляционным тоном выдал Андрей.

Я уставилась на него, широко раскрыв глаза.

Андрей повернулся ко мне:

– Если помнишь, именно я помогал тебе выбирать все приспособления, благодаря которым ты можешь не думать о том, что маникюр попортится от мытья посуды, стирки, глажки…

– Да, особенно глажки, – вскинула я указательный палец правой руки в его сторону. – Даже не представляла, что есть такие стиральные машины. Я практически избавилась от общения с утюгом.

– Да, это тебе не микрофон держать… Обращайся, – протянул Андрей. – Я и в обоях понимаю, и в кафеле…

– И занавески помог бы подобрать??? А я подругу напрягала! – всплеснула руками я.

– Нет, серьёзно. Меня любопытство разбирает посмотреть, что внутри этого великолепия, когда у тебя даже подъезд смотрит на эксклюзивный фонтан. Моя бурная фантазия не справляется.

– Мне не жалко… В смысле, не трудно… – Поймав на себе ироничный взгляд, я поспешила придать хоть какой-то смысл своей словесной растерянности: – Ну, ты понял. Просто уже поздно. Я-то завтра высплюсь, а тебе ведь с утра на работу.

– Я же ненадолго. Так, окину скромным взглядом предел мечтаний обладателей среднестатистических квартир и…

– Пойдём! – прервала я поток его «глумления» над моим и впрямь заслуживающим восхищения (не буду кривить душой – вожделения) жилищем.

На кухне, после того, как обошёл все комнаты и убедился, что его фантазия и впрямь была «разгромлена» увиденным, Андрей расположился на стуле в расслабленной позе и обводил глазами мебель, комментируя удачные и не очень (по его мнению) решения пристроить технику, которую он же и помогал выбирать.

– Знаешь, у меня квартира тоже в новостройке, премиум класса, но я её покупал почти десять лет назад, так что по сравнению с этой моя уже не производит такого впечатления, как в день новоселья. Хотя в то время мне завидовали даже… Да я сам себе завидовал! – воодушевление не покидало Андрея.

А внутри меня нарастало непонятное желание – я хотела, чтобы он поскорее покинул мою квартиру. Не сочтите меня плохой хозяйкой, лишённой радушия и гостеприимства, тем более – чувства признательности и благодарности за поддержку, просто… Мне не совсем была понятна конечная цель его визита: квартиру он «оценил», от угощения отказался, постоянно приговаривал, что мне уже пора забыться сном после напряжённой смены (выступления для руководства всегда по-особенному выматывали, в первую очередь – психологически). И всё же он не спешил распрощаться и отправиться домой, хотя ему самому не мешало восстановить силы, ведь все знали, как рано ему приходится вставать, чтобы являться в клуб одним из первых. Поначалу я ещё немногословно реагировала на его болтовню, потом настолько погрузилась в свои размышления, что и не заметила, когда вокруг повисла абсолютная тишина. Андрей тревожно смотрел на меня – видимо, я пропустила какой-то его вопрос. Упёршись боком в угол подоконника, я пыталась подобрать фразу, которой можно было выйти из неловкого положения.

– Здесь всегда так тихо? – Андрей шумно выдохнул и перевёл взгляд с меня на потолок.

Я не сразу нашлась, что ответить, и он пришёл мне на помощь:

– Ты, наверное, привыкла? С твоей профессией не удивительно, что можно даже мечтать прийти домой и побыть вот так, вдали от шума и суеты.

– Ну… Не знаю, насколько можно мечтать о полной тишине и… одиночестве, – сама не понимаю, зачем, добавила я и отвернулась к окну.

Молчание затянулось. Андрей, видимо, тоже не был готов к столь откровенному обсуждению, но через несколько минут осторожно произнёс:

– Человек сам выбирает, как долго будет длиться его одиночество… Или…

Не желая продолжать невольно затронутую мной тему, я нервно сглотнула и, окинув пристальным взглядом «шахматное поле» окон в соседних многоэтажках, выдохнула:

– А профессия моя, ты прав, неординарная: я только прихожу домой и зажигаю свет, когда люди привычно гасят его и укладываются спать. – Изучив дома, я пришла к выводу, что преимущество в полуночной битве на стороне тёмных окон. – Кто-то уже видит сны.

Я пыталась придать своему голосу беззаботную интонацию, что не произвело на Андрея должного впечатления. Он молча встал и подошёл ко мне сзади. Я ощутила его ладони на своих плечах и моментально напряглась всем телом. Я мучилась от безысходности ситуации… Почему он не уходит? Я не хотела никаких объяснений – я необъяснимо хотела, чтобы он оставил меня одну!

Конечно, моё внутреннее состояние не скрылось от него. В его голосе уже не звучала прежняя шутливость:

– Тань, ты не волнуйся – я сейчас уйду. Но… если ты когда-нибудь позовёшь меня и захочешь, чтобы я остался, я буду рад.

Оцепенение перерастало в мелкую дрожь, которая пока ещё не вырвалась наружу, и я оставалась неподвижной. Слов не находилось… Я продолжала ждать.

Руки Андрея медленно скользнули вниз, спустились по лопаткам и слабые касания пальцев растворились, не достигнув поясницы… Не оборачиваясь я ощутила, как Андрей бесшумно вышел из комнаты, а через минуту в прихожей хлопнула входная дверь.

Я выдохнула и веки сомкнулись сами собой.

***

С тех пор отношения между мной и Андреем не претерпели значительных изменений. События того вечера как будто остались там, на моей кухне – сами мы о них не говорили, казалось, даже не вспоминали. Мы оба негласно пришли к уговору, что нет необходимости обсудить это, внести ясность и строить наше дальнейшее общение уже исходя из состоявшегося разговора. Ничего такого не было. На следующий день, ближе к вечеру, мы встретились в привычной рабочей обстановке. Как два взрослых человека поздоровались, обсудили «производственные» планы на неделю и… зажили каждый своей жизнью.

Только спустя какое-то время, может, две-три недели, я заметила, что изменения всё-таки произошли. И, по-моему, наш коллектив обратил на них внимание гораздо раньше, чем мы сами. В чём они проявились? Нет, не в любовных посланиях и милых презентах… Не в стремительных горячих взглядах, брошенных невзначай, и кажущихся нечаянными касаниях… И даже не в том, что я по-прежнему принимала предложения Андрея подвезти меня домой, не удивляясь тому, что его вечерние переработки непозволительно участились… Просто… Всё было просто… И выглядело так по-приятельски… просто, что не должно было привлекать к себе не только повышенного интереса у людей, которые нас окружали, но и вызывать тревожности в нас самих…

Перекусы, которые приносились из кухни в мою гримёрную заботливыми руками директора, чтобы всего лишь напомнить, что я за непрерывной репетицией забыла пообедать. В ответ я не считала чем-то из ряда вон выходящим или обременяющим заказать на доставку что-нибудь вкусненькое не из меню нашего повара не только себе, но и начальнику, который тоже порой не показывался из своего кабинета часами напролёт. А наши беседы, настолько беспредметные, что могли длиться не меньше часа?.. И я вовсе не обращала внимания на то, что с недавних пор могла при встрече невзначай разгладить рукой складку на рубашке Андрея или поправить носовой платок, выглядывающий из нагрудного кармана его пиджака, когда «перехватывала» руководителя по пути на деловую встречу. И уж, конечно, совсем обыденно выглядела недавно выдвинутая Андреем идея перенести мой сценический гардероб в отдельное помещение, сделав гримёрную просторнее, и провести в ней косметический ремонт, чтобы я в перерывах между выступлениями чувствовала себя на рабочем месте комфортнее и уютнее, ведь это так укрепляет «рабочий тонус».

Такое положение вещей было абсолютно естественным, тем более что мы с Андреем являлись уже не просто коллегами: различные жизненные встряски друг друга мы ощущали и старались если не вмешиваться активно с советами и примерами собственного исцеления, то по крайней мере поддерживать, хотя бы мысленным посылом: «Держишься ты превосходно!» Без малого мы стали друзьями…

И пусть вот этого «малого» никак не случалось… Ничего настораживающего не было в том, что однажды вечером Андрей, в очередной раз доставлявший меня домой после репетиции, стоило мне только заикнуться о планах пройтись за продуктами, не высадил меня у супермаркета, а любезно предложил (отклонив все возражения) сопроводить – от прилавков через кассу – домой. Пакеты были тяжёлые, и мой самопосвящённый рыцарь настоял на том, чтобы помочь поднять их до квартиры. В холле мы были одни и не сдерживали громкого смеха по поводу моей шутки о том, что Андрей, похоже, в детстве не накатался в лифтах и сейчас использовал любую возможность для этого, а учитывая то, что моя квартира находилась на восемнадцатом этаже, я была самой подходящей попутчицей в такой мальчишеской забаве. Наш «перевозчик» путешествовал где-то между этажами, а мы выплёскивали всё напряжение рабочего дня в незатихающих смешках и порывистых улыбках. Теперь взрыв хохота вызывало даже шуршание пакетов в руках Андрея. Я подалась вперёд и потянулась к нему рукой, чтобы перехватить выскальзывающую упаковку, как вдруг его лицо оказалось прямо напротив моего, а его губы сомкнулись на моих. Не уверена, кто застыл первым – Андрей или я. Если я, то точно от того, что это прикосновение было… Нет, не резким, не отталкивающим, даже не чужим… А каким-то противоестественным. И я дёрнулась назад. Казалось, Андрей за долю секунды до этого почувствовал мою реакцию и сам выпрямился, отступив от меня. В этот момент прозвучало оповещение, что подошёл лифт, массивные двери открылись, что мы оба проигнорировали.

На меня смотрели уже не улыбающиеся, а полные смятения глаза.

– Прости… Прости, Тань, я…

Уже откровенное опасение сквозило во взгляде Андрея, и я посчитала себя обязанной объясниться: