Утятинский летописец

– Новенький, с севера они приехали, зовут Володя, – заложила приятеля одна из них.

– Это которые где гастроном квартиру купили? Осиповы, что ли?  Телефон родителей говори!

Мальчишка угрюмо молчал. Полицейский перевел взгляд на девчонок.

– Не знаем.

– Ладно, по дороге заскочим. По-хорошему и вас бы прихватить.

– А мы что, мы не кидались!

– Не кидались. Но подстрекали. Все беды от баб. Так, герои, а прощения попросить западло?

Митрохин презрительно фыркнул. В это время во двор въехала еще одна машин. Из-за руля выбрался крупный пузатый лысоватый с потным лицом Юрий Петрович Кожевников:

– Зоенька, тебе больно? Покажи, деточка, что они тебе сделали? Антонина, ты что? – это фельдшеру.

– Подожди, Юрий Петрович, тут Эле плохо.

– Они что, и в нее?!

– За племянницу испугалась. Слава богу, не сердце, это невралгия. Сейчас отпустит. Давай двигаться.

– Иди, поганец, прощения проси, – это в сторону машины. – Зоенька, прости меня, что сына подлецом воспитал.

– Вот, сопляки, смотрите на настоящего мужчину, – сказал доселе молчавший Константин. – Мужик отвечает за себя, за свою семью и за свое дело. А вы, деточки-девочки, за себя ответить не можете.

– Эй, подождите! Одного отец накажет, другого девчонки задразнят. А приезжему ничего? – возмутилась Потылиха. – Зоя, скажи, что с ним сделать!

– Он лысый будет, – засмеялась Зоя.

– Постричь его, да? Или сам облезет?

– Сам.

– Какой идиот загородил калитку? – крикнула Антонина.

– У меня мотор заглох, – виновато сказал Роберт.

– Так сними с тормозов и откати!

Костя с Робертом поспешно сдвинула машину. Зоя, держа за руку Юрия Петровича и обнимая тетку, протиснулась в калитку. Замыкала шествие Антонина в чемоданчиком.

– Юрий! – грозно окликнула вылезшая из машины супруга.

– Вот вам и Париж, и Диснейленд! – махнул он в ее сторону кукишем.

– Посмотрим! – она села за руль и уехала.

– Что, разведутся? – жадно спросила Потылиху толстуха.

– Они так-то уже лет пятнадцать. Хороший мужик Юрка, но слабак, а Варька его змея.

– Ой, у меня тоже что-то в груди заныло, – сказал Роберт. –  По коньячку бы сейчас! Слушай, Костя, у меня дома сыр, зелень свежая, суджук. Коньяка, правда, на донышке, но по рюмочке будет. Саша, ты с нами?

– Вы, Роберт Вартанович, умеете подбодрить офицера при исполнении. Спасибо, что слюной не захлебнулся. Васильев, поехали!

– Мужики, меня примите в компанию, – сказал вернувшийся Юрий. – Эх, кобра моя машину увела. Но я живой ногой за коньяком слетаю.

– Не надо никуда лететь, коньяк есть, сейчас принесу, – сказал Константин и взбежал на крыльцо.

Роберт с Юрием пошли следом.

– Чем ты ее пугал?

– В Париж собралась. Хрен ей, а не Париж!

– А деньги у кого?

– У нее карта. Но я только что ее заблокировал.

– Ты серьезно?

– Не живем, а мучаемся. Я ради сына только с ней живу. А сын, видишь, маменькой прикрывается. А пусть победнее поживет!

– Так в случае развода все пополам?

– Ну, не все. Магазин до брака в собственность приобретен, еще отцом. Дом на маму построен. Не такой уж я лопух.

– А сына не жалко?

– А сын в богатстве барчуком растет. Пусть теперь в бедности поживет. Квартира двухкомнатная, в которой  мы жить начинали, мамина зарплата да мои алименты. Не бедно, но и без шика.

После второй рюмки Роберт снова насел на Юрия:

– Вот, Юра, не понимаю я, как это мать своих детей обижать…

– Ее обидишь! Она сама кого хочешь обидит… одно слово – кобра!

– А женился на кобре, или она тогда другим животным была?

– Женился на кобре.

– Да, как говорят у вас, любовь зла.

– Не было никакой любви! Она выходила за мой универмаг, я женился просто потому, что женилка отросла, извините.

– Получше найти не мог?