Утятинский летописец

У коновязи стояла коляска доктора Зильбера.

– Кто? – услышала Маша дрожащий голос Дарьи, прислуги.

– Дарья, это я, Марья Игнатьевна.

– Спят хозяева!

– Да открывай ты, нужно мне. – Молчание. – Ладно, сама выйди!

Дарья выскользнула на крыльцо.

– Сейчас работник Кузнецова, рыжий такой детина, к исправнику прибегал…

– Ой! – Дарья прижала руки к щекам.

– Пошли! – Маша решительно втолкнула Дарью в дверь и вошла сама. – Закрывай!

Из хозяйской спальни выглядывал Франц Карлович.

– Слышали? Колю нужно срочно уводить, сейчас здесь полиция будет.

– Не может он. Ранен, – ответил вышедший в прихожую Зильбер.

– Тогда прячьте! – Маша прошла в спальню. – Так, накройте его периной! – Мужчины глядели непонимающе. – Я сверху лягу.

Анна Адамовна буднично сказала:

– Нужно узкую перину.

И тотчас принесла перину. Отодвинула Колю к стене, а перину положила рядом с ним. Все это накрыла простыней. В дверь забарабанили. Не обращая внимания, что в комнате мужчины, Маша скинула платье и рухнула на постель.

– Франц Карлович, Нюту уведите. Григорий Акимыч, скажете, я ребенка скинула. Дома оступилась, до Шпильманов дошла и плохо мне стало. Кровь пустите для правдоподобия.

– Крови здесь достаточно. – Зильбер кивнул на лохань с кровавыми тряпками, стоящую на полу.

Загремели сапогами по полу прихожей впущенные Анной Адамовной полицейские. Маша протянула Зильберу руку, а второй, прикрытой одеялом, коснулась лежащего рядом Коли и почувствовала на ней поцелуй.  Зильбер склонился над ней с ланцетом. Марта схватила полотенце и села на кровать рядом с Машей.

Из спальни исправник вылетел сконфуженный. Железная Анна Адамовна заставила полицейских пройти по дому и проверить все закоулки.

После отъезда полиции все снова собрались в родительской спальне. Нюта истерически рыдала.

– Давайте же, наконец, Колей займемся, – поднимаясь с постели, сказала Маша.

– Да, оставьте нас, – подхватил Зильбер.

Назавтра у Нюты открылась горячка.  Уехавший на рассвете в имение Барташевских Франц Карлович об этом не знал. Анна Адамовна отправила старшую дочь за доктором, а сама вместе с Дарьей и Машей металась меж двумя больными.

После визита врача Нюта уснула, у Коли жар спал, и женщины сели чаевничать.

– Машенька, – спросила Анна Адамовна. – А вам не жалко своих близких? Они не сегодня-завтра узнают о вашей якобы потере. Это же будет для них тяжелый удар.

– Не беспокойтесь, Анна Адамовна, никому я не нужна. Единственное, что папенька из приличия сюда явится. Так вы примите его в гостиной и скажите, что я не в таком виде, чтобы на меня смотреть.  Наверное, мне лучше пока у вас побыть. И доктору есть причина к вам ездить, и помощь моя вам не лишняя.

– Ох, Машенька, ваше хладнокровие мне поддержка. А муж ваш скоро возвращается? Для него потеря ребенка будет, наверное, тяжелым ударом?

– Поверьте мне на слово, если бы у него было желание иметь детей, он вел бы себя иначе. Не стоит его жалеть.

Через три дня Франц Карлович вернулся из имения взволнованным. Он прошел к Коле и спросил доктора:

– Сможет ли он вынести дорогу, если завтра усадить его в экипаж?

– Желательно полежать еще два-три дня. Но в случае необходимости… я бы рискнул.

– Так вот, послушайте. Мне сейчас помощь предложил наш сосед, Тимофей Силыч.

– Но как же… а его Пантелей? – спросила Марта.

– Эту рыжую бестию он услал с какой-то оказией.

Анна Адамовна сказала:

– Он хороший человек. Ты тоже очень хороший человек, Франц. Тебя легко обмануть. Позови его сюда. Я ему в глаза погляжу.

Франц Карлович вышел, и тут же вернулся с Кузнецовым. Поздоровавшись со всеми, гость сказал, обращаясь к Коле:

– Я знаю вашего батюшку. Он скорее себя убьет, чем другого.

– Как вы догадались, Тимофей Силыч… – начала Анна Адамовна.

– В тот вечер я стоял у ворот и видел, как прибежала Марья Игнатьевна и следом приехала полиция. А потом исправник начистил рыло моему Пантюхе. Чего тут не понять? Меня потом опрашивали, я сказал, что Марья Игнатьевна пришла еще засветло. Пантюху я в Уремовск отправил. А предложение мое такое.  Завтра я в Смоленск еду. В своем экипаже и со своими лошадьми.  Паспортную книжку я возьму Пантюхину…

– Не нужно, – перебила его Анна Адамовна. – Он возьмет документы нашего Карла.

Марта вскрикнула. Карл был сын брата Анны  Адамовны, умерший в дороге, когда лет десять назад ехал к ним в гости.

– Я вчера просмотрела все бумаги и пометила, где можно исправить незаметно. У Анхен хороший почерк, она подправит. С этими документами он поедет в Дерпт к моему брату Вилли. Из Смоленска это будет удобно?

– Да, вполне. Еще нужно выбраться из города. Я выезжаю вечером и за кладбищем поверну. Встану у озера. Там ночью никто не осмелится ходить. Вы посадите Николая… простите, Карла в лодку, которую приведут к берегу братья Левины.

– Не слишком ли много участников? Was wei? zwei, das wei? doch jedes Kind.

– Левины многим обязаны Николаю Ивановичу.

– Да, тетушка, папенька давал им работу.

Вечером Коля спустился к реке. Маша с Мартой сидели на кровати Нюты, у которой вновь открылась горячка. Анна Адамовна с Дарьей занялись чисткой столовых приборов. Франц Карлович клевал носом над какой-то толстой немецкой книжкой.

Часа через два в окно тихо постучали. Вышедшему на крыльцо Францу Карловичу старший Левин доложил, что сдали гимназиста с рук на руки Кузнецову.