Тридцать три несчастья

Когда после ревизии и уничтожения электронных ресурсов гости потянули на выход, Люба приостановилась и сказала матери семейства, глядевшей на них с ненавистью: «Жалко сыночка? А вы о дочери подумайте. Вы уверены, что ваша малявка о его играх не знает? А может, его дружки уже записали её в свои альбомы?»

– Саша, ты был крайне убедителен, – позвонила Люба ему назавтра. – особенно эта зубочистка. Мне кажется, она сильнее бицепсов подействовала.

– Это деталь из образа друга, у которого я машину взял напрокат, – засмеялся он. – Малый он славный, но в разговорах не очень. Поэтому, когда в диалоге участвует, занимает челюсти зубочисткой. Почему-то на собеседников это действует лучше слов! Да, а ты с дочкой не разговаривала?

– Она звонила. Славка в школу сегодня не пришёл. Говорят, мать с сердечным приступом слегла. Похоже, передавили мы.

– Нет, Люба, когда мы уходили, она была вполне себе жива, и даже агрессивно настроена. Боюсь, что они пообщались потом ещё с дочерью и узнали, что она была в курсе его игр.

– Ты что, дочке двенадцать!

– Я, знаешь ли, в школе работаю. Меня такое развитие событий не удивляет.

– Господи, как мы упускаем своих детей!

– Не волнуйся, за твоим Денисом я приглядываю. Но он вообще хороший малый. А Катя твоя… ну, ты извини, но она не очень чувствительная.

– Да знаю я, эгоистка она. Но это, наверное, не так уж плохо в свете последних событий.

Друзья

Звонок. У Любы в последнее время нервы натянуты как струны. Ждать хорошего не приходится: либо с Катей что-то случилось, либо со Стасом что-то нехорошее. С испугом глядит на экран: Света, жена Стаса. Из трубки только рыдания и икание.

– Сейчас приеду!

Господи, неужели так всё плохо? Когда его внезапно арестовали, Люба была в полной уверенности, что всё это нелепая ошибка, которая скоро будет исправлена. Какие там могут быть вновь открывшиеся обстоятельства по приостановленному делу об убийстве Ильи Большакова! Видите ли, на стройку завода медицинских препаратов устроился мужик, который три года назад работал на строительстве дома в «Речном» и видел Стаса входящим к Большакову в день убийства. Игорь горячо поддержал её мнение, нанял хорошего адвоката по уголовным делам. Но потом вдруг стал отводить глаза: «Ну да, всё разъяснится». И, хотя со Светой они особо не знались, Люба решилась поговорить. Тогда она её встретила как-то испуганно, и на контакт не шла. Отвечала односложно: да-нет. Люба вспылила:

– Я не понимаю, вы сговорились, что ли! Темников отмахивается, но это хоть понятно, они всегда бодались. Если у одного стрижено, то у другого будет брито! Но от Игоря не ожидала, юлит и отворачивается. А если уж жена поверила, что Стас наёмный убийца, тогда вообще атас!

– Следователь говорит, он в прошлом военный, а потом в службе безопасности…

– Свет, не делай вид, что ты такая дура! Какой он военный, ты лучше меня знаешь! Расследование неуставных отношений, хищений оружия, самоволок и дезертирств, когда свободен от соревнований по борьбе и стрельбе. Он боролся, стрелял и иногда рисовал своим красивым почерком протоколы. С чего бы ему ножиком махать? Служба безопасности? Ну какая безопасность в строительном деле? Охрана тела Игоря от жены и тестя. Кассира по дороге из банка охранял. Ну, меня ещё сопровождали в Утятин раз пятнадцать. А в основном был он начальником ночных сторожей и отвечал за сохранность кирпичей и бетонных плит. У Большакова он и вовсе в сопровождении красовался. Исключительно за экстерьер: приличный рост, борцовская фигура, лысая башка и тяжёлая челюсть. Потом перевели за очевидную незлобивость водителем-охранником при главбухе. Ты же сама недавно вспоминала, как тяжело вам было, когда после сокращения вы приехали сюда просто потому, что дедова квартира тут стояла пустая. Как он брался за любую подработку, бомбил вечерами. Да он молился на Большого! И бандитом его не считал! Ну-ка, давай про вновь открывшиеся!

– Господи, за эти дни ты первая, кто ему поверил! Я думала, у Стаса не осталось друзей!

– Не будем словами бросаться, друзьями мы не были, мы не так уж близко знакомы. Скорее, мы товарищи по несчастью. Но я достаточно знаю его, чтобы не поверить, что он наёмный убийца. В морду дать – это да, но убить мог только случайно. Бросок, как у них там в вольной борьбе, и мимо ковра да головой об угол. И сразу бы повинился. И был бы в отчаянии. А уж заказное убийство – вообще не про него. А потом ещё над трупом надругаться… немыслимо! И кто бы к нему обратился?

– Люба, это не заказное! Они считают, что это из мести…

И заревела. И призналась в том, что Стаса взял в охрану банка лично босс и по её просьбе. История была совершенно дикая, но Люба, которая слишком хорошо помнила девяностые, в реальности её не усомнилась. Света со слезами уверяла, что до секса у них не дошло, потому что от страха у неё поднялась температура и открылось кровотечение. Большой быстренько вытолкал её из дома, она прошла под дождём пару кварталов, а потом прохожие вызвали «Скорую помощь». Выкидыш, длительное лечение, Дашку она родила только во втором году. Причём половину беременности провела в стационаре.

Но тогда через пару дней после выхода Светы из больницы один из давних ещё по армии знакомых сказал Стасу, что в охране банка появилась вакансия. И его взяли.

– Люба, ты веришь мне?

– Это не имеет никакого значения. Главное, поверит ли тебе муж. Они ведь тебя оглаской пугают? И откуда вообще эта история вылезла?

– Стас знает… я ему рассказала, когда он переживал по Большакову после того убийства.

– Кажется, я догадалась. Ты не смогла удержать радости?

– Правильно он говорил, ты умная.

– Я женщина. Мы унижения не прощаем. Я тоже бы злорадствовала. Но откуда эта история вдруг всплыла через столько-то лет?

– Кто-то из охраны вспомнил.

– Света, это нереально! Это даже не через три года, как убийство, это… через целую жизнь!

– Да понятно, что кто-то Стаса подставляет. Но меня пугает, что это подхватила не только сторона обвинения, но и защита. Мне даже дают свидание, чтобы я уговорила его признаться!

– И ты будешь уговаривать?

– А что мне остаётся?

– Поступить честно, сказать, как есть: тебя заставляют, а ты не знаешь, что делать.

Через пару дней после этой встречи, когда Люба стояла над душой у рабочих, которые обновляли на лестничном переходе таблички с информационным указателем расположения магазинов и офисов в их здании, в вестибюль стремительно вошёл Игорь:

– Люба, надо поговорить.

– Здравствуйте, Игорь Николаевич. Сейчас освобожусь, – вежливо ответила Люба. – Ребята, ну, вы поняли? На боковых лестницах в той же последовательности.

Пока они спускались в подвал, он гневно сопел. Но разговор начал не с этого:

– Почему ты себе кабинет в офисе не взяла? Тоже мне, дитя подземелья!

– Все мои ресурсы здесь: технические, материальные, людские.

– Но к тебе же люди сюда ходят! Это просто неприлично!

– Ну, ходят арендаторы. Но с таким же успехом они могут ходить к управляющему. Просто ко мне быстрее. Да и не ходят они, чаще просто звонят.

– Ладно, это потом. Скажи, зачем ты связалась со Стасом?

– В каком смысле связалась?

– Адвокат сказал, что у него была договорённость со Светой: он устраивает ей свидание, а она советует ему написать признание. А Света пришла на свидание и сказала мужу, что адвокат это советует, она не знает, как правильно, а ты считаешь, что он не убивал. И Стас упёрся рогом.

– Интересное кино… значит, на свидании он не присутствовал, а подробности знает. Получается, что действует совместно с обвинением.

– Люба, да пойми ты, что уже всё решено! Ты только добавляешь ему срок!

– Как по мне, то я бы на его месте барахталась. Дадут ему двенадцать лет или скостят за чистосердечное до десяти – всё едино, жизнь кончилась. Я за это время стану бабушкой, дам детям образование, поправлюсь на двенадцать килограмм, сделаю подтяжку лица… ну, или не успею всё это сделать по естественным причинам. Ты за это время поправишь своё благосостояние, женишься ещё пару раз, построишь дом, родишь сына, посадишь дерево. А его жена и дочь будут перебиваться с хлеба на квас, Света постареет, Даша вырастет и обе его забудут. А он всё это время будет валить лес, приобретать морщины и терять зубы. И выйдет никем.

– Но он виноват!

– А почему ты так уверен?