Волшебство. Семинары и практика

В этот раз я решила для разнообразия пойти направо от улицы Святого Марка, в сторону уменьшения номеров Восточных улиц – раньше мне там бывать не доводилось. Но чем дальше я отходила от улицы Святого Марка, тем сильнее мне хотелось вернуться, а в какой-то момент будто включился огромный магнит, который просто тащил меня обратно: в висках стучало, а ноги наливались тяжестью. Вдобавок я стала громко чихать и из глаз полились слезы. И в довершение всего – на Пятой Восточной улице ремонтники в ярко желтых робах со страшным грохотом долбили асфальт. По Четвертой Восточной и вовсе нельзя было пройти – там спиливали деревья, и шум тоже стоял невероятный; а большая часть Третьей Восточной была обнесена фанерным забором – там сносили здание.

И я пошла, вернее, почти побежала обратно, и по мере приближения к улице Святого Марка симптомы улетучивались и настроение улучшалось, из чего я заключила, что иду как раз туда, где мне нужно быть.

Погода была прекрасной – солнечной, но не жаркой. Я прошлась по улицам, рассматривая витрины, купила сэндвич и ела его на парковой скамейке, разглядывая прохожих, кормила белок специально припасенными для этого орешками, фотографировала уютные уголки и рисунки на стенах, потом долго сидела в любимом кафе, невольно слушая разговоры посетителей и, конечно, записывала в блокнот все, что приходило в голову. Я послушно забыла о знаках и мне было очень хорошо. А вот пункт «идти без всякого плана» мне не давался. Я хотела пройти до конца Первой Авеню – я никогда там не была. Но забыла об этом намерении мгновенно, когда проходила мимо садикa, который давно меня интересовал и даже интриговал. Главные ворота в него всегда были заперты наглухо, и я обычно лишь рассматривала металлическую ограду с коваными диковинными зверями. Сквозь ограду на улицу пробивались растения – будто тянулись к прохожим. А сегодня узкая садовая дверца была приоткрыта. Я с трудом в нее протиснулась.

Садик был с трех сторон окружен многоэтажными домами, а с четвертой – оградой с диковинными зверями. В начале июня тут царили розы – всевозможных цветов и оттенков. Кроме двух троллей в колпаках и шароварах, сидевших в беседке, больше никого не было. Я назвала их про себя троллями потому, что перед ними лежала куча маленьких зеркал. В руках у одного была садовая лопатка, а у другого – лейка. Я вежливо поздоровалась, тролли заулыбались, закивали, потом переглянулись и зашушукались. А я медленно прогуливалась по дорожкам, нюхала розы и фотографировала дождевые капли на листьях. Потом села на скамейку.

Один из троллей закурил трубку и сказал, выпуская в мою сторону кольца ароматного дыма:

– А вдруг она что-нибудь помнет или раздавит?

– Не думаю, – промычал второй. – Она ходит аккуратно и никуда не спешит.

– Но она ничего не принесла.

– Ничего не принесла, но и ничего не возьмет.

– Но и делать, кажется, ничего не собирается. Она уже исчерпала лимит времени для сидения на скамейке среди ирисов и болтания ногами.

– Но выгонять ее нельзя. Придется поручить ей что-нибудь легкое для начала.

И они направились ко мне, держа за боковые ручки небольшой ящичек. Я немножко испугалась, но виду не подала.

Тролли аккуратно открыли ящичек – он был наполнен зеркальными гирляндами – и предложили мне развесить их по саду – где мне заблагорассудится. Я согласилась – не спорить же с троллями. Когда я закончила работу, троллей уже не было, а по всему саду скакали солнечные зайчики.

Я протиснулась через узкую дверцу на улицу, и тут уж – действительно пошла куда глаза глядят, не думая ни о чем, а тем более ничего не планируя, как и требовалось с самого начала. Я просто шла, рассеянно поглядывая по сторонам, и мне даже казалось, что ноги меня сами куда-то несут – когда внезапно возникло это самое предчувствие интересного события. Я обрадовалась, потому что, как обучали нас на занятиях по практическому волшебству – это важный момент.

И тут я остановилась как вкопанная – я попала в место, которое сама этой зимой придумала. Я читала, что с другими такое случается, хотя и не предполагала, что это когда-нибудь произойдет со мной. Но все же хорошо, что я об этом читала; если это бывало с другими, то, может быть, это даже нормально. Волшебно, но все равно нормально. Есть ли такое понятие – «нормальное волшебство»?

Этой зимой, валяясь дома с высокой температурой, я сочинила магазин старых вещей, где расположен тайный пункт передачи контрабанды между двумя мирами. И гитара, которую придуманный мной персонаж передавал из одного мира в другой, сейчас спокойно располагалась на витрине Thrift Store между швейной машинкой «Зингер» и бобинным магнитофоном. Тут же был и фотоаппарат на треноге, из которого должна была вылетать птичка, и белые женские сапоги с нарисованными отпечатками красной губной помады, и телефон с крутящимся цифровым диском и еще много всякой всячины.

Я перечитывала написанный мной текст про магазин, месяц назад… И сейчас я могла открыть его на планшетке, перечитать и еще раз убедиться, что мне удалось то ли мысленно побывать в этом месте, то ли предугадать сегодняшний день… А может, придумывая этот магазин, я его случайно создала? Опять страх. Мне часто мешает страх. Я страстно желаю, чтобы волшебство произошло, а когда это случается – пугаюсь и отступаю.

Я сделала глубокий вдох и храбро вошла в магазин. Там звучала музыка, незнакомая, наверное, тоже очень старая и когда-то популярная, а в качестве спецэффектов использовались раскаты грома. К моему ужасу продавец выглядел точно так, как я его придумала, – если все пойдет по писаному, то он не должен на меня обращать внимания. Он и не обращал, и будто специально отвернулся и стал протирать фарфоровую статуэтку балерины. Я прошла вглубь, чувствуя что гуляю внутри собственной головы – я знала точно, что в конце магазина должна быть картина, на которой, помимо других предметов, будет изображена ваза с белыми цветами, а под картиной – ширма, за которой и располагается тайный пункт передачи контрабанды между мирами. Я уверенно направилась в дальний угол, сопровождаемая музыкой, и как раз в тот момент, как над моей головой прокатился очередной громовой раскат, я эту картину и нашла. Была картина, висела как миленькая, и ваза с цветами на ней была. И ширма под картиной тоже имелась. И я её отодвинула – там была дверь с надписью типа «посторонним вход воспрещен», и нарисованы череп и кости. Я задумалась, являюсь ли посторонней, если я сама все это придумала. Но войти все же не решилась – вдобавок от всего увиденного, и от раскатов музыкального грома у меня разболелась голова. Я вышла из магазина и даже не помню, как добежала до своего любимого кафе, где перевела дух. Все еще под впечатлением, я не смотрела по сторонам, как обычно – пила кофе и размышляла, как это могло получиться: придумала ли я это место и оно появилось, либо оно давно существовало, а я его каким-то непостижимым образом угадала.

Из-за всего этого я даже не проверила, на месте ли кофейная лавочка, и не навестила Карен и ее вязальщиц.

Лектор сказал, что у многих людей есть способность видеть другие срезы реальности. Это передается по наследству. А уж волшебники это умеют все. Думаю, эта способность передалась мне от мамы. К сожалению, мама вовсе не допускала возможности чудес. А ведь стоило кому-нибудь из знакомых пожаловаться ей на что-то, как их проблемы решались сами собой. Ее друзья также не осознавали, что их заветные желания исполнялись после того, как они рассказывали о них моей маме.

Однажды она сказала, глядя, как пять соседских девочек, приглашенных на мой день рождения, играют в куклы: «Когда вы вырастете, у каждой из вас непременно будет по дочке!» Я проверяла – так оно и вышло. У каждой из моих детских подружек первым ребенком была дочь. Но они вряд ли помнят этот момент. Было ли это предвидением или добрым пожеланием – не знаю, но все исполнилось. Возможно, она сама не понимала, что видит другие срезы пространства и времени. Возможно, она и реальность умела менять, но действовала импульсивно, без учета важных факторов, а результаты в таких случаях непредсказуемы.

Мама хотела обычной нормальной жизни, как у всех. Все ходили на работу, а после занимались домашним хозяйством и смотрели телевизор. По выходным гуляли в парке или ходили в кино. В отпуск ездили в деревню или на море. Волшебство случалось в редкие минуты отдыха, когда она пребывала в благостном расположении духа и полностью забывала о быте. А в последние годы настроение у нее было все хуже – она очень болела, как все люди, не реализовавшие свой главный талант. Последнее ее предсказание я услышала, когда уезжала в город серебряных небоскребов.Она сказала: «Я тебя больше никогда не увижу». В это трудно было поверить, но это тоже сбылось…

***

Для следующих практических занятий каждому студенту полагалось свое особое место. Когда я рассказала своему лектору и куратору школы о садике с троллями и магазине старых вещей, они никак не могли решить, где мне дальше практиковаться. Поинтересовались, почему я вообще выбрала для работы Ист Вилледж. Мой ответ, что мне там просто нравится, их не удовлетворил и они попросили сформулировать точнее. Я подумала и сказала, что там все как надо: не слишком людно, но и не пустынно, улицы подходящего размера – не узкие, но и не слишком широкие, и дома – нормальной для человеческого роста высоты, не более пяти-шести этажей. И еще – сейчас время цветения роз, а там их много. А самое главное, что там все всегда разное, все непрерывно меняется – не знаешь, чего ожидать. А в моем районе – все привычное и слишком нормальное, что ли, глазу не за что зацепиться. Куратор школы удивилась и попросила уточнить детали. Я объяснила, что уже много лет гуляю по набережной, огороженной высоким забором серого цвета, и он всегда серый, много лет – одинаково гладкий и серый, а в Ист Вилледж даже стены, сараи и гаражи раскрашены дивными узорами, а заборы и вовсе – произведения искусства.

Тем не менее куратор рекомендовала для выполнения практических заданий переместиться поближе к дому, что одновременно удобнее и экономичнее. Она объяснила, что Ист Вилледж – зона высокой концентрации чудес, потому что там обитают сильные волшебники. Если я буду появляться там слишком часто, они либо собьют меня с толку, либо втянут в круг своих интриг, и я сама не замечу, как по кругу этому побегу им в угоду, а что из этого выйдет – трудно предсказать. Я сразу вспомнила Карен и троллей. Что касается моего района, то там количество волшебных точек действительно ограничено и они гораздо слабее, а значит…

«Там их вообще нет!» – воскликнула я горестно. На что куратор школы сказала, что я ошибаюсь, они есть, просто их труднее найти. И следующим моим заданием будет их обнаружить, ничем себя не выдав. Зато потом они станут большим подспорьем в деле изучения волшебства.

Но лектор по практическому волшебству с куратором не соглашался – по его мнению, только в том месте, где хочется находиться, можно пройти самый качественный тренинг. Еще он сказал, что доволен моим прогрессом: я научилась видеть вещи, которые раньше не видела, и попадать в места, которые раньше были для меня закрыты. Да! Я пролезла в садик с троллями, пусть и в узкую боковую дверцу! А в своем районе я смогу найти вспомогательные волшебные пункты, только когда научусь видеть другие слои реальности, а этому лучше всего учиться в месте с высокой концентрацией чудес.

«Другие слои реальности» – эти слова для меня ничего не значили. Это какой-то специфический чародейский термин.

Мне было неловко от того, что я стала предметом их спора. В итоге они попросили меня подождать в холле, пока они не придут к соглашению по поводу моего дальнейшего обучения. Я терпеливо ждала, а когда они вышли, то спросили, не хочу ли я отправиться на пару дней в город с самой высокой концентрацией волшебников в штате Нью-Йорк. Я, конечно, сразу же согласилась.

Третье практическое задание

О городе W я слышала от коллеги, дочь которого недавно вышла замуж за местного жителя. Он рассказывал, что дочь его за последнее время очень изменилась. Красавица, избалованное и капризное дитя, бывшая фотомодель, объездившая пол-мира, сейчас полностью отказалась от дорогих фирменных тряпок, драгоценностей и прочей мишуры, и глубоко презирает себя прошлую. Каждое утро она выбегает к ручью босиком в простом платье, сшитом свекровью, умывается росой, бродит по горам и собирает цветы и особые травы, а днем помогает свекрови по хозяйству и в работе.

– А чем свекровь занимается? – спросила я.

– Всем понемножку, – ответил он. – Немного рисует, шьет одежду, варит мыло с добавлением луговых трав, изготавливает кремы и мази, отливает чаши из сложных сплавов… Колдунья, в общем, – заключил он неожиданно для себя.

Третье практическое задание было сложнее предыдущих. Во-первых, требовалось уехать в другой город, так что мне пришлось изменить рабочее расписание. Во-вторых, помимо применения уже усвоенных навыков, следовало попробовать, да, именно, как выразился лектор, – предпринять первую попытку, увидеть объем вместо кучи плоскостей. Других инструкций не было.

Несмотря на то, что до города W всего два с половиной часа езды от Нью-Йорка, я решила остаться там на ночлег, чтобы никуда не торопиться. Из найденной в сети информации о городе следовало, что имеется только три места, где можно переночевать: гостиница на центральной улице, постоялый двор «У водопада» и буддистский храм в горах. Комната в монастыре при буддистском храме плюс посещение любых лекций и занятий стоила всего сорок долларов в сутки, но за это жилец обязывался девяносто минут в день посвятить помощи по хозяйству – работать в саду, мыть посуду, подметать территорию, стирать, в общем, делать, что скажут. Несмотря на заманчивость этого предложения, от него пришлось отказаться: храм расположен в пяти милях от центра города, а дорога к нему проходит через лес.

Цена номера в гостинице на центральной площади была намного выше, чем цена маленькой комнаты в постоялом дворе «У водопада». От постоялого двора до центра – всего десять минут пешком. Из восемнадцати имеющихся в наличии комнат были свободны четырнадцать, я сочла это хорошим знаком и зарезервировала одну из них. В процессе регистрации следовало указать цель поездки: бизнес, экскурсия, свадебное путешествие… Я выбрала нехитрый пункт «отдохнуть от мегаполиса». До поездки оставалось два дня.

На следующее утро я отправилась на пробежку по набережной, как обычно, с плеером. Пробегая мимо всегда серого забора, когда в наушниках звучало: «Зачеркни старое, нарисуй новое – все, что захочешь. Путь к совершенству станет короче» – я остановилась как вкопанная. Не далее как вчера я сетовала на чрезмерную приличность и однообразие своего района, и, в частности, на вечно серый забор…

Забор больше не был серым. Вернее, был, но значительная часть его была покрыта разноцветными узорами. Мимо шли прохожие, мчались спортсмены, прогуливались мамы с детьми, проезжали велосипедисты, но никто не обращал внимания на эти невесть откуда появившиеся узоры. Создавалось впечатление, что я одна их видела, а для других забор как был вечно-серым, так и остался, и если это так, то, может быть, мне приоткрылся другой слой реальности.

Я сфотографировала забор и рассудила так: если на картинке узоры все же будут видны другим, то, возможно, тут что-то другое, даже покруче видения другого слоя реальности.

Когда волнуясь, торопясь и сбиваясь, я рассказывала лектору про забор, он недовольно качал головой, а потом сказал, что никогда не понимал студентов, которые только и ждут момента, когда можно будет, наконец, взмахнуть рукой и сказать: «Да будет так по слову моему!», а когда так и становится, либо сами себе не верят, либо так пугаются, что не могут учиться дальше.

Похоже, у него не было никакого сомнения, что это сделала я. Семнадцать лет забор был серым, и на другой день, как я посетовала на это в присутствии куратора школы волшебства, его кто-то сразу раскрасил.

– А может, куратор это сделала? – спросила я осторожно.

Лектор посмотрел на меня с таким сожалением, что я смутилась, попросила прощения и села на место.

Значит, это сделала я. Я. А если так, то мне и вправду стало страшно: вдруг я пожелаю чего-нибудь, а оно как исполнится… А можно ли будет вернуть все, как было? Забор – это ерунда, конечно. Это было очень легко. Я хотела расцветить немного свой район, но сама сделать это не решалась – меня могли задержать блюстители порядка, да и вряд ли я смогла бы нарисовать нечто достойное… Но я этого пожелала, и стало так «по слову моему». Расцвеченный забор вреда точно никому не принесет, а настроение может поднять хотя бы тем, кто это заметит и слегка удивится. Но все же я дала себе слово желать предельно аккуратно, особенно на первых порах.

На семинаре, еще до того, как я обратила внимание, что студентов стало гораздо меньше, лектор объявил, что были отчислены ученики, которые зевали на теории, выполняли самостоятельные работы небрежно, и все спрашивали, когда уже можно будет колдануть. В следующий список на отчисление попадут трусоватые и недоверчивые студенты, которые хоть и учатся на совесть, но так пугаются, когда волшебство вдруг получается, что отказываются его признать; впрочем, им будет дано дополнительное время, чтобы попытаться преодолеть свои страхи.

– А вообще, – добавил он, – только десять процентов студентов смогут успешно завершить курс волшебства. Это нормально: мироздание строго контролирует количество волшебников. Третье практическое задание – у каждого оно свое – покажет, наконец, сможет ли студент продолжать обучение, когда увидит, что его ждет.

Он также объяснил, что для того и уделяется столько внимания теории, и столь высоки требования к выполнению практических заданий, чтобы мы научились уверенно, и без капли страха, менять свой мир. Находясь в правильном настроении, чувствуя нужный момент и находясь далеко от людей, избравших путь несчастливости, мы сможем легко распознать вектор волшебства – это-то и есть самое трудное в процессе обучения. А когда десять процентов самых упорных учеников научатся видеть другие слои реальности, то манипуляции первым, видимым для всех, слоем покажутся легче легкого.

После окончания семинара он передал мне просьбу куратора. Она бы хотела знать все, что произойдет со мной в городе W. И сам он надеется, что не напрасно убедил ее в необходимости моей поездки в город высокой концентрации чудес.

Я решила записывать все подробно, чтобы не упустить ни одну деталь и позднее проанализировать, что было самым важным и значительным. Вещи, кажущиеся второстепенными, могут выйти на первый план – и наоборот. Например, слова, нацарапанные на двери туалета на автовокзале:

«То, чего ты ждешь, ближе, чем ты думаешь», или рекламный плакат в метро, утверждающий: «Ты тот, кто ты есть, когда никто не видит» – для кого они? Должна ли я обращать на это внимание и запоминать, чтобы применять позднее?