Курсоры

– Ну их нельзя сравнивать! – наконец выдала она свой приговор.

– Но почему? – удивилась мать. – Они тоже пели, танцевали, придумывали моду. Они являлись иконами того времени. Настоящими богинями!

– Да, но это другая эпоха, там были другие привычки и мысли, и цели.

– Почему же? Как тогда, так и сейчас все поют про одно и то же: про любовь, свободу, про себя… – мать смеялась. – Или нет?

Она попросила Олю поставить последний хит той златовласки и перевести нехитрый текст на русский, потому что не разбирала ни слова, хотя знала английский. Казалось, девушка жевала блин, пока пела, и заодно запивала чаем со зверобоем, воя, как зверь.

Оказалось, что переводить особо нечего, в песне имелся один абзац стихов, который певица просто распевала на разный манер, остальными завываниями являлись междометия и экспрессия.

– То есть ты хочешь сказать, что она не талантливая? – обидчиво брякнула Оля.

– Почему же, для той культуры и среды, в которой она живет, наверное, она очень даже талантливая. Но постарайся посмотреть шире, через наш разговор про гусеницу, про язык, который мы с тобой вели. Эта девушка похожа на лысую обезьяну… Не смейся, но это правда. Чуть посимпатичнее, чем вон та или вон тот твой кумир, у которого видно попу и писю через рваные джинсы, – Оля прыснула от смеха и тут же нахмурилась на себя, что не сдержалась, чтоб защитить кумира. – И поет она про глупости, и нет ни смысла, ни рифмы, и всего 15 слов на всю песню. Она одета примитивно – в трусы и лифчик, неужели она в таком виде появляется в детском саду, чтоб забрать ребенка? Или идет на родительское собрание? В магазин? В поликлинику? Навестить маму и папу? Скажи, это эволюция или деградация?

– Ну если рассуждать, как ты, – повысила тон Оля, – то она деградировала. Но при этом при всем она вегетарианка, не курит, не пьет, занимается спортом. – Оля стала зачем-то загибать пальцы. – Она состоит в обществе по защите детей от насилия. Часть своих доходов от продажи песен и дисков эта певица перечисляет в фонд онкобольных, работающий по всему миру. Она…

– Молодец, что сказать, – прервала ее мать. – Но вид у нее, будто она больна и курит, и пьет.

Оля рассмеялась. Это была правда, певица имела весьма престранный, несколько нездоровый вид, хотя ей было около 25 лет.

– Очень важно также, о чем она поет. Это как делать блины. Встанут за жарку блинов тетя Вера и твоя певица, – мать специально включила клип, где певица в неглиже с топором в руке разрубала гроб с фотографией любимого, который, похоже, обидел ее не на шутку, раз та взялась за холодное орудие. – Как ты думаешь, чьи блины получатся лучше и съедобнее? Что каждая вложит в них? Можно ли будет «этим» потом накормить детей, чтоб они выросли здоровыми, добрыми и хорошими? – мать продолжала шутить, хотя видела, что играет с огнем. На лице Оли уже давно иссякали последние капли терпения.

– Слушай, тети Верины блины ни с чем не сравнимы! – все-таки не сдалась Оля и нашла-таки смелый выход из предательского тупика, где черным по белому был начертан ответ: эволюция или инволюция происходила с людьми последние несколько десятков лет.

Оля замолчала. Замолчала и мама. Обе устали. Оля решила, что оставит перепалку об эволюции человечества и его парабощении мировым заговором до следующего раза, когда более основательно подготовится. Мать же украдкой гордилась дочкой, что та так рано, в отличие от нее самой, вступила, пусть и несмело, на путь истинного познания мира и себя через серьезное осмысление опыта.

– А зачем они хотят убрать «ё»? – после паузы спросила Оля.

– За каждой буквой стоят звуки, за звуками сложные функции головного мозга, речевого аппарата, всего того, что позволяет нам понимать друг друга, говорить, обмениваться мыслью. От разговора рождается дружба и мир, тот самый, который во всем мире.

– То есть не будет «ё» – не будет дружбы, думаешь? – улыбнулась Оля.

– Пока что осталось 33 – есть надежда… У других и того меньше шансов – у них 26.

Оля хитро сощурила глаза и прикусила губу, смутно подозревая, о чем рассуждала мать.

– И зачем надо знать все это? – Оля рукой сделала в воздухе круг. – Все это?

– Чтоб узнать, кто ты и какая роль у тебя в этом спектакле, – высокопарно ответила мать, но Оля не смутилась и не сморщила носик, как обычно делала на подобные эпитеты.

– Тогда кто ты? Ты кого играешь?

– Я социолог, изучаю общественное мнение, изучаю людей, их мир, быт, жизнь. Ловлю тенденции, моду, курс. Я – курсор. Маленькая незаметная роль, которая, в конце концов, определяет направление движения всего потока. Маленькая, но очень нужная, особенно в наше время, когда наступает хаос.

Оля знала, где и кем работает мама, хотя особо никогда не вдавалась в подробности ее рода занятий. Только знала, что мама – молодец! Все, что у них имелось, заработала она своим умом. Сначала всем казалось глупостью идти учиться на социолога в достаточно зрелом возрасте, менять понятную профессию бухгалтера на непонятную, которая, по сути, ассоциировалась с разными разодетыми под вид бананов или памперсов людей, которые приставали к другим людям со странными вопросами, в благодарность за ответ раздавая бананы и памперсы.

Но к удивлению бабушек и дедушек и множества родных и знакомых, мама после двухгодичного самообучения смогла организовать настоящую компанию: сначала состоящую из пары подруг и папы, которые действительно интересовались мнением людей на тот или иной счет, приставая к ним на улице. Но проделанные опросы, составленная статистика, выявленные тенденции были настолько выверенными маминым умом, что результаты и прогнозы выходили особенно точными. Многие организации, сначала маленькие, потом крупные стали обращать свой взор к социологии и брать на вооружение советы мамы в ее лице. И вскоре на этом в маминой компании уже делали большие деньги, так как точно знали, чего хотят люди, становившиеся их клиентами.

На прошлой неделе мама открыла двадцатый филиал в каком-то городе, который тоже нуждался в исследовании запросов населения и в честном экспертном мнении на этот счет.

– Ну и что мне тогда делать сейчас, если, например, я тоже захочу стать курсором? – еще конкретнее спросила Оля.

– Не поддаваться мировому злу. Читать. Думать. Проверять. Искать. Действовать. Иметь свое выверенное мнение.

– Слушай! – вдруг воскликнула Оля, поглядев на часы, – мне сейчас надо уходить. Меня ждут. Но давай мы потом еще с тобой поговорим. Мне правда интересно, что ты думаешь насчет всего этого.

Она побежала в ванную, пошуршала там баночками с пудрами и помадами, оттуда направилась к себе в комнату, переоделась, вернувшись наряженной красавицей с ярким макияжем, судя по которому планировалось завоевать весь мир.

Мама в это время допивала чай и пробовала шедевральные блины, которые были невероятно вкусны, даже так, без ничего, хотя уступали тети Вериным, что не говори.

– Интересно твое мнение про генномодифицированные продукты и климатические катастрофы, не связано ли все это? – опять прищурила свои теперь подведенные глаза Оля, а потом на прощанье помахала ладошкой и скрылась за дверью.

Мама улыбнулась. Возможно, впервые за долгое время она не испытала и тени страха за Олю. И хотя та не сказала, куда и с кем идет и во сколько вернется, мама знала, что Оля контролирует этот процесс сама. Хотя, естественно, мама поименно знала всех друзей и знакомых дочки и их примерные локации и сферы интересов.

«Наконец-то наступил второй сладкий период родительства, – радовалась мама, – от 16 – до 30», – как она его называла. Надо обрадовать отца, который вот-вот вернется с работы. Ведь скоро у их мальчика Вовки начнется «с 12 до 16».

– Как все-таки гармонично устроена случайность, – рассуждала мама, – одна дверь открывается, другая закрывается.

За время этого разговора произошло что-то, трудно описуемое словами. Если представить в виде картинки, то маме увиделось, как она, словно олимпийская чемпионка, передала неугасимый огонь следующей череде будущих чемпионов. Еще одним неугасимым огоньком стало больше. Маленький он только возгорался, питался, вдохновлялся от юных сердец, но вскорости, когда должно было б прийти его время, был способен воспламениться факелом, или устроить настоящий пожар, в котором сгорит все ненужное и на пепле снова взойдут цветущие поля жизни.

Огонь ждал случая. И молодые сердца тоже. Случай всегда приходил вовремя, мама знала.