Они написали убийство. Детектив про женскую дружбу

Джефу пришлось оторвать телефон от уха, потому что послышался страшный скрежет – это скрипела зубами Ольга, готовая взорваться от злости и действительно прибить кого-то.

– Джеф, книга ещё не вышла… и я её не читала.

– Да, но ты отвечала на вопросы по телевизору и… Оля, – голос Джефа поник, – я позвонил адвокату Левитцу, он посоветовал мне вызвать полицию и воспользоваться защитой свидетелей.

– Джеф, ты сошёл с ума? И твой адвокат тоже? – Ольга посмотрела на экран телефона взором взбешённой зебры, будто Джеф мог её видеть. – В книге говорится, что Барби работала в полиции, я никогда не работала вообще!

– Ты всегда говорила, что из тебя бы вышла лучшая шпионка в мире, – вставил Джеф.

– В книге Барби убивает мужа – американского бизнесмена, а ты – биржевик! – оправдывалась жена, всё-таки подключая видео-связь, чтоб муж видел её честные искры из честных глаз. Но тот сбросил звонок, зная магическое влияние на него её лица.

– Это детали…

– Она убивает подругу ядом из чистящего средства, а я не знаю никаких ядов и ещё меньше знаю марок чистящих средств для унитазов, Джеф! А бизнесмена эта русская дрянь убивает, пичкая его сахаром, я же бегаю за тобой, вытаскивая круассаны изо рта, чтоб спасти твои здоровье и фигуру, – Ольга не дала вставить Джефу ни слова. – Наконец, она уходит к садовнику-египтянину Мухаммеду…

– Да! – вскрикнул Джеф и чуть не заплакал, только представив красавицу-жену в смуглых волосатых чужих руках. – Нашего садовника тоже зовут Мухаммед, – Джеф всё-таки пустил слезу. Ему было жаль себя, слепого и наивного все эти годы, верившего в сказку, что Снежная королева может полюбить жирдяя-биржевика, который кроме как считать деньги, ничего толком не умеет делать.

– Наш Мухаммед – турок! – завопила Ольга, чуть не посинев только от одной мысли, что лежит в постели с кем-то, кто не Джеф.

– Ты же сказала, что не читала книги? – задал последний вопрос расстроенный муж.

– Я не успела. Всё завертелось так быстро, что я не успела прочитать, клянусь, – ответила она тоже расстроенным голосом. – Включи камеру, милый, посмотри на меня. Что я должна сделать, чтоб ты поверил мне? У меня нет никаких ядов, я не знаю русскую мафию, я очень люблю тебя и Олю, я не могу вас убить, только если сойду с ума. Просто моё желание сбылось так быстро, что я не успела понять его цену. А цена оказалась так высока, что без твоей поддержки и веры в меня, я боюсь, что мне не нужны ни слава, ни деньги. Ничего.

Прошла одна минута молчания, за ней вторая. Наконец, Джеф включил камеру. Ольга увидела его сидящим на их диване в холле, держащим голову опущенной, скрывающим слёзы и страх.

– Что мне сделать, чтоб ты мне поверил? – спросила она.

Американец не знал. Слова его коллег растревожили старые раны ревности, неверия, что его – страшного и толстого американского тролля – не может полюбить такая женщина как Ольга. Что всё идёт слишком уж гладко и хорошо, а будет ещё лучше.

А сейчас к этим невыносимым чувствам прибавилось чувство вины, что он поверил этим злым языкам, что его любимая женщина, смотрящая с экрана глазами, полными боли и слез, может убить его.

– Ну хочешь я прилечу и мы…

Глава 5. От фантазий к реальности

Пока Голяшкины-Кури плакали по видеосвязи, Володя Анашкин мчался в палату своей дорогой жены, перепрыгивая сразу через три ступени, хватаясь за люстры, отталкиваясь от стен, расталкивая головы и плечи прохожих. За ним очумело гнались медицинские сёстры, увещевая успокоиться, но он их не слышал, заглядывая в каждую палату в поисках любимого лица. И не узнав в яркой, лежащей в полураздетом состоянии красотке, которую в срочном порядке готовили к операции, свою дорогую жену Ольгу Головёшкину, Володя оторопел.

– Зачем ты так накрасилась? – первое, что спросил он, шокированный видом жены, которая лишь в самом начале наряжалась, а потом в угоду мужу и с рождением сына предпочитала спортивное одеяние, готовая в любой момент хоть в поход, хоть на рыбалку. Сколько раз она помогала ему в лесу мастерить костёр, рыть землянку, ловить и чистить рыбу, собирать и рубить дрова. Ольга являлась не столько женой, сколько товарищем или товаркой по делу жизни. А тут разлеглась полуобнаженная дамочка, больше похожая на девушку лёгкого поведения. Или хоть бы на свою подругу, которую Володя ещё недавно с охотой разглядывал.

– А зачем ты пялился на грудь Голяшкиной? – вопросом на вопрос ответила Ольга, не смущаясь присутствия медсестер, которые уже кололи вены и вставляли катетеры.

Это тебе совсем не идёт. Я люблю тебя без мишуры… – пытался оправдаться Володя, а Олину каталку уже увозили к лифту, чтоб поднять на другой этаж. – И я не пялился…

– Пялился-пялился! А мне, может, приятно, что теперь будут пялиться на меня. Ведь начиная с этого дня теперь я – звезда, Анашкин! Привыкай! – на ходу, увозимая в неизвестность, крикнула Оля, а сама пожалела о сказанном: вдруг из операционной ей не выйти и эти последние слова останутся, как приговор. Её запомнят не хорошей и доброй женой, а капризной и своенравной дурой.

Володя весь сморщился, еле сдерживая себя, чтоб не заплакать. Он так привык, что Ольга здорова, бодра, всё понимает, всех принимает, что совсем не думал о том, что она может быть ранима, уязвима или нуждаться в чём-то.

Журналист-политолог представил себя без жены, и свет погас в его глазах и сердце.

Глупая женская мечта вырваться к славе, пока Ольга трудилась на попсовое издание и ухаживала за маленьким сыном и домом, в душе мечтая о большой карьере, где можно развернуться её таланту, представлялась мужчине неважной, не главной все эти года.

Для него, человека традиционного воспитания, казалось, что женщине важнее реализоваться как жена, мать, товарищ, гражданин… А тут губы, ногти и колготки! Да ещё убийство! Книга с примитивным сюжетом, которую он не читал и, если честно, даже не собирался начинать, выстрельнула, не успев попасть на прилавки!

И стрельнуло так, что все коллеги в офисе обеих газет посмеивались над ним. Ведь на утро после телевизионных передач с идиотскими вопросами проснулись известными не только Ольга и Джеф Кури, но и Ольга и Володя Анашкины.

Он не успел переступить порог офиса, как поднялся нешуточный хохот. Его собственная жена, судя по всему, и есть та самая Варвара Кротько, убившая на страницах детектива лучшую подругу Ольгу Голяшкину, иммигрировавшую в своё время заграницу, присвоила как трофей американского Джефри Кури, а потом пришив и его, улетела чёрте куда с каким-то марроканцем или алжирцем.

– Потому что ты – идиот, Анашкин! – зло сказал сам себе Владимир, представив себе, до какой точки должна была дойти его дорогая жена, чтоб захотеть связаться с африканцем. – Идиот, сухарь и… эгоист!

Скупые мужские слёзы всё же полились из его глаз, он присел на больничное кресло, закрыл лицо руками, чтоб проходящие зеваки не видели его горя и позора.

За два часа операции, которые для Анашкина длились как 22, он передумал всё что можно, от ужасного до кошмарного, решив, если ещё раз посчастливиться обнять и поцеловать жену, он примет её любой: звездой, красоткой, киллером и изменщицей.

– Даже падшей женщиной, – сказал Володя хирургу, пришедшему обнадёжить его тем, что операция прошла успешно и можно, надев специальный халат, посетить больную в палате интенсивной терапии.

Ольга не спала. От макияжа остались лишь большие глаза с длинными ресницами, на которых повисли кристальные слёзы чувства вины за безрассудство и запальчивость. Володя припал к любимому тонкому запястью и заплакал, прося прощения за эгоизм.

– Давай, когда вернемся домой, то… – сказал он.

Глава 6. Давайте!

Презентация книги «Коварная Барби не страдает» автора Гелы Головешкопф, русской писательницы польского происхождения в соавторстве с американской дивой сербского происхождения Хельгой Голяшкопф-Кюри состоялась через пять дней. Народу набилось в магазин столько, что очередь за автографом стояла ещё несколько часов и не могла разойтись, даже когда объявили, что Хельги вовсе не будет, так как она укатила в Америку пить кофе на Манхэттене, а Гела уехала, так как приготовленных книг для автографов не осталось.

Таким образом, первый тираж «Коварной Барби» разошёлся в считанные дни.

Вадим Жунин был очень доволен, особенно после разговора с Ольгой Головёшкиной, которая пришла к нему в кабинет чуть ли не сразу после больницы.

– Хельга уехала и вернётся не скоро. Точнее, её можно сразу записать в соавторы. А вот моё новое, – Ольга присела в кресло, не дожидаясь приглашения. Жунин так и остался стоять, поскольку не мог соединить функции двух парных органов, глазного и ушного, воедино. Глазной неотрывно следил за телодвижениями аппетитной шатенки. Ушной пытался вникнуть в сказанное чудесным голосом. – Гела Головёшкопф. Гела – производное от Ольги, не ищите, – посоветовала Ольга, доставая из портфеля новые договора для подписания, распечатанные накануне. – Первый, с Джефри Кури, пока что на один экономический бестселлер. Я имею доверенность на подпись. Все дела вы будете вести лично со мной, – Ольга достала специальную бумажку, помахав ею перед зачарованным лицом издателя. Потом кашлянула, поправила волосы, потрогала шею и немного помассировала чуть ниже, Жунин заморгал. Как опытная фокусница, Ольга вытащила второй договор. – Этот между нами, Ольгами, и вами, издательством, на эксклюзив на ближайшие пять лет, где я собираюсь избавиться от любовника-египтянина, так как вспыхнет страсть между агентом русской спецслужбы, который идёт по следу Варвары.

– Прекрасный ход, – сквозь сон заметил издатель. – Очень патриотично. Русские это отметят.

Ольга усмехнулась. Ещё бы.

– Третий для вас – с тремя процентами от роялти с продаж на территориях славян, братских народов, входящих в состав на сегодняшний день. Американские шири остаются во владении американских издателей, – закончила Ольга, вытащив все тузы, что у неё были спрятаны для хитрого Жунина, который на цифре три и чужих американских издателях проснулся: хотел было возмутиться, но посмотрев ещё раз на похорошевшего соавтора, а теперь наследного автора всех бестселлеров, как детективных, так и экономических, поблуждал глазами по столу, по бумагам, прикинув в уме варианты, и молча кивнул.

– Давайте, Жунин! Теперь ваша работа, – сказала Ольга Головёшкина и, сделав невероятный поворот от крутого бедра, которым загордилась бы её лучшая подруга, отправилась в детский садик за сыном Витей, чтобы вместе с папой Володей Анашкиным вместе махнуть за мороженым или новой игрушкой, или в кино.

Эпилог

– Хочешь, я прилечу ближайшим рейсом и мы сделаем ребёнка прямо на пороге дома? – с придыханием спросила Голяшкина-Кури.

– Зачем же на пороге? – ошарашился Джефри, только представив себя большого и голого на холодной плитке у входа, – Роза может увидеть или соседи, – он помолчал. – Но как же твои карьера, мечты, планы?

– А я их не откладываю, милый. Всё вышло, как надо! Ольгин роман стрельнул! Моя страница в соцсетях стоит на одном горизонте с неприкасаемыми. Никто из них даже не чихнул, что я русская. Поэтому я смело могу приступать ко второй части плана, американской – раскручиванию образа мудрой и любящей матери, истинной женщины, прекрасной хозяйки, кулинара и иконы стиля. Это можно делать и беременной и кормящей.

– Давай! – сказал Джеф, почувствовав, как за спиной выросли крылья счастья.

* * *