Острые шипы и темные души

Мэделин хоть и пребывала в волнении и смятении, однако отреагировала:

– Твое наглое поведение и голос разносятся по всему коридору, тут и слушать не надо…

Юноша фыркнул от недовольства, выказав очевидную неприязнь, и громко застучал туфлями по полу в уходе. За ним внезапно вышла Ребекка со сморщенным в сухом плаче лицом и хотела побежать вслед. Мэделин взяла ее за руку, желая остановить и образумить.

– Бекки, не ходи! Прошу тебя, оставь его, прекрати общение с таким человеком… он недостойный! – уверяла она.

Огорченная Ребекка, чьи мечты рушились, совершенно не желала принимать поражение и терять возлюбленного, на кого были большие надежды. Вдобавок уже произошла близость… Она выдернула руку из ладони младшей и громко заговорила:

– Оставь меня! Ты ничего не понимаешь! Он единственный, кто может вытащить меня из нищеты, мой единственный шанс!

– Тише, сестра, кто-то может услышать… особенно Айрин, которая надавала тебе вражеских советов, – не удержалась и высказала Мэдди.

На это Бекки опешила, слова о подруге, которая всячески пытается помочь и сблизить пару, задели за живое, никак не верилось, что Айрин может так честно смотреть в глаза и при этом лгать…

– Что ты говоришь? Зачем ты вносишь раздор с окружающими в мою жизнь? – с обидой и разом негодованием задала вопросы старшая. – Ты хочешь рассорить меня с теми, кто стал мне близок? Хочешь видеть мои страдания и одиночество? Правильно сказала Айрин, что ты ревнуешь меня к Джеральду и злишься, что он обратил внимание на меня, а не тебя…

Мэделин от подобного вздора свела брови и разомкнула в ошеломлении уста. Сказанное никак не относилось к ней, скорее Айрин перекидывала то, что сидит в ней самой… Даже мельком пронеслась мысль о влюбленности женщины в сына мужа, коли она столь рьяно рвется «помогать» и участвовать в отношениях Джеральда и Бекки.

– О чем ты, сестра? Ты всё не так понимаешь… – ответила, глубоко дыша, Мэдди.

– Ну конечно… я всегда ничего не понимаю… а ты у нас самая умная… уникум, как называл тебя отец, – с явным уязвлением произнесла подавленная Ребекка.

Вслед она вошла к себе и велела младшей не сметь совать нос в ее дела.

– И об этом меня тоже предупредила Айрин… Ох, как она была права… ведь ты в самом деле подслушиваешь… – после закрыла дверь.

Теперь поруганная и опустошенная Мэделин вовсе не могла уснуть до самого утра.

Около семи к ней громко постучала и вошла Беатрис, не дождавшись разрешения.

– Подружка, ты что еще спишь? – на восклицающем тоне спросила она. – Сегодня же воскресенье!

Мэделин едва раскрыла глаза и уточнила о дне недели.

– Ну как же… по воскресеньям мы ездим в церковь, вставай скорее! – пояснила и поторопила Беатрис.

Тем самым двойка опаздывала на службу и ехала уже последней. По пути Беатрис добавила, что сегодня они также участвуют в качестве присяжных на церковном суде. Новость весьма смутила Мэделин, ей подобное незнакомо, поэтому последовало желание отказаться от участия.

– Не получится… Эстер и Айрин уже внесли тебя в список, который одобрил святой отец Маркам, – сообщила Беатрис.

«Неужто… кто бы сомневался в науськивании Айрин», – подумала юная. Пришлось промолчать. Церковь окружал ухоженный сад, здание было немаленьким, внутри явно располагался не один зал. Парадные двери открыты, доносился громко и уверенно вещающий голос преподобного. Прихожане уже заняли места на лавках, Беатрис первая спешно, но тихо вошла, ведя за собой подружку. Место, где она обычно сидела, было сегодня занято, пришло довольно много людей, среди которых лорд и леди, семья статс-секретаря с надутым и как всегда недовольным сынишкой, барон и баронесса, дамы из благотворительного общества Эстер с мужьями и иные сливки. А также вдали на самой первой лавке слева занимали места Кристиана и ее мать. Юная была в темном капоре и сидела смирно, не шевелясь и не отвлекаясь. Мэдди не заметила ни одного прихожанина из простых людей, почти все были одеты будто на бал, дамы в шляпах, украшены драгоценностями, а джентльмены в костюмах и начищенных туфлях. Ребекка находилась в окружении Айрин и Эстер, она последовала их примеру и надела шляпу. А вот Джеральда не наблюдалось. Судя по всему, юноша еще спал. Тем моментом преподобный Маркам стоял перед прихожанами, его речь улавливала слегка взволнованная Мэделин.

– Господь осветил нашу землю… мы воплотим в жизнь его замысел, да станем все мы истинно верующими и создадим еще более чистую и праведную форму христианства, донесем до каждого о воле господней… Вера очистит нас от грехов в прошлом, господь в каждом из нас и поможет тем, кто следует верною тропою и не убоится врагов его, не уподобится неверным и падшим!..

Речь его была впрямь убеждающая, тон вроде бы сдержанный, голос приятный, выражение лица открытое, настрой душевный, а жестикуляция плавная и четкая, однако давление все равно ощущалось, поднимающаяся время от времени в собственной важности голова и раздувание ноздрей, словно в возбуждении, бросались во внимание новой прихожанке. Преподобный Маркам был среднего роста и обычного телосложения, на вид сорок или чуть больше лет, у него была короткая бородка, идущая полукругом от уха до уха ниже губ по подбородку, волос гладко зачесан назад, из-за чего высокий лоб сильно выделялся, а локоны начинались далеко и выглядели на лбу в форме квадрата, в «углах» короткие волоски не слушались укладку и топорщились… это невольно напоминало маленькие рожки либо ушки зверя. Глаза его мелкие, но точно передающие эмоции, от носа ко рту с боков шли четкие линии и извивались в моменты речей и движения лицом, а брови лукавым домиком живо шевелились. Мэделин на первый взгляд мужчина не показался особо располагающим к себе, даже при всем его старании. Однако прихожане внимательно его слушали, соглашались и кивали.

– Мы избраны господом для продолжения его начинаний, для помощи инакомыслящим и заблудшим душам! Не каждый достоин такой чести нести истину господа, божье покровительство нужно заслужить праведными поступками, наставлением грешников на путь истинный… – продолжал святой отец и, заметив приближение девушек, отвлекся от увлекательной проповеди, наведя взор.

От его пристального взгляда светло-серыми глазами исходило нечто странное, будто нападающий холодный ветер с градом размером с его око и цветом подобным. Мэделин сама не понимала, что за смущающее чувство ее одолевало при виде сего человека… Дабы не отвлекать и не мешать, пришлось скорее присесть на свободную лавку справа, куда Беатрис потянула подружку. Пронаблюдав за двойкой, преподобный слегка улыбнулся в знак приветствия членов семьи Бэлфорд, то бишь покровителей его церкви. Беатрис ответила тем же. На Мэделин смотрел лорд МакАдамс, сидящий на лавке слева в том же ряду. Подметив это, юная сразу отвела голову, пришлось смотреть вперед на преподобного. Речь его возобновилась, он всё вещал о наставлении на путь истинный грешников, очевидно ратовал за церковный суд, преподнося это в виде желания господа… «Кто же в его понимании грешник?..» – подумала Мэдди и опустила взгляд на впередисидящих. Ими оказались мистер Верджил и Алесса прямо напротив. У девочки была невысоко собрана прическа; украшенная изделием в виде тонкой цепочки шея открыта, на плечах шелковый палантин, который она медленно спустила ниже, обнажив весьма смелый для нахождения в церкви вырез горловины черного платья. Мэделин мельком взглянула, однако не придала этому особого значения, уже зная нестеснительность сей особы. Ее привлек момент, когда мистер Верджил наклонился к дочери с намерением что-то тихо сказать. Он положил для удобства руку на спинку лавочки позади Алессы и в процессе беседы ненароком провел ей туда-сюда, а вслед подвел большой палец к ее спине и коснулся им упавшего назад золотого кулона на длинной цепочке. Мэделин смотрела на данное украшение в виде ангела с крыльями и вдруг узнала в нем такое же либо очень похожее с фотографии пропавшей девушки, чья мать спрашивала о ней и показывала портрет возле салона Лорен. Это завладело вниманием Мэделин, в голове забегали волнующие мысли… Указательный и средний пальцы мистера Верджила ненавязчиво присоединились к большому и касались тела дочери, мягко и легко поглаживая очень медленными движениями. Мгновение прошло быстро, и после пары фраз мистер Верджил убрал руку и отклонился от лица дочери. Мэдди старалась не выказывать никаких эмоций, но из-за глубокого дыхания воздух тяжело проходил сквозь маленькие ноздри. Слева вновь почувствовался взгляд заинтересованного лорда, пока его супруга увлеченно слушала проповедь преподобного, возбуждающегося от каждого нового слова всё больше. Его охватывал энтузиазм, речь текла, словно река, – гладко, звучала мягко, как перина на жестких досках, самозабвение било через край, взмахи руками и сжатие кулаков повторялись всё чаще. Мэделин буквально замерла, только бы не поймать сладострастный взор лорда и не повернуться в его сторону. Ее глаза забегали, она вновь опустила их на Алессу, девочка уже приподняла палантин, отчего кулон оказался невидим. Глаза Мэделин направились на сидящего правее от дочери мистера Верджила, он слушал речь, а ладонь его та самая, что трогала спину Алессы, теперь мягко касалась своего лица. Он заводил пальцами вокруг губ, затронул их, затем поднялся к носу и вдохнул. От всего этого и увиденного кулона Мэделин бросило в жар, желалось скорее уйти… Она несколько раз пыталась увидеть среди прихожан сидящую вдали Кристиану, однако из-за больших шляп дам это не удавалось.

Наконец, воодушевленный своей же речью отец Маркам закончил. Прихожане стали расходиться. Мэделин, позабывшая обо всем, быстро встала с лавочки и в думах не заметила, как тут же оказался лорд и вроде как случайно встретился на пути.

– Прошу простить, мисс Фэйн, – галантно произнес он. – Как вам проповедь святого отца? – спросил вслед.

Юная, право, замешкалась и растерялась. Пока она разомкнула уста и молчала, лорд понял, что позади поднимается его вездесущая жена, и живенько достал из внутреннего кармана маленькую записку. Он хотел незаметно передать Мэделин, но леди Кэтрин обратилась к супругу и шлепком приложила ладонь ему на спину, якобы с желанием повернуть лицом. От этого записка выпала из руки мужчины и оказалась у ног девушки. Лорд взволновался, хоть и пытался не показывать, покосился на приближающуюся жену, а вслед на Мэделин, будто взглядом о чем-то прося… В столь провокационном и опасном моменте юная не раздумывая наступила на записку и прикрыла туфли подолом платья. Леди Кэтрин бросила на нее безулыбчивый взор и прошла мимо, ничего не заподозрив. У лорда больше не было возможности обмолвиться словом с понравившейся особой, ему пришлось пойти за женой, напоследок он лишь взглянул вниз на туфли Мэдди. Если внимательно приглядеться, то можно было увидеть выглядывающий уголок записки, но проходящие дамы и господа не замечали. Мэделин поставила тем самым именно себя в неловкое положение, она стояла почти на пути у прихожан, к тому же нужно было как-то теперь убрать или поднять листок. Смышленая девушка аккуратно задвигала ногой по полу к лавочке и таким образом спрятала записку у широкой ножки с внутренней, мало видимой стороны. Едва успев это совершить, она повернулась к Беатрис, которая встала с места позже.

– Нам в другую сторону, в зал для разбирательств, – пояснила подружка не следовать за всеми прихожанами к парадным дверям.

С лавочки встала Кристиана, ее мать о чем-то ей долго шептала и по виду давала наставления и веления, вид дамы был свойственно осунувшийся, настрой неспокойный и даже дерганый. Выражение лица выдавало сильную озабоченность. Миссис Маркам проводила глазами уходящую вместе с пожилой служанкой, что присматривала за юной, дочь и поспешила в след за мужем. Кристиана, по велению матери, обошла ряд с другой стороны, нежели все прихожане между лавок. Тем самым Мэделин не удалось обмолвиться даже словом, глаза юной были опущены, выглядела смиренной и тихой. Однако перед самым уходом она всё же взглянула на новую прихожанку и быстро улыбнулась. Пухлая служанка скорее торопила ее к экипажу, повторяя об указаниях родителей. Дамы в лице Эстер, Сьюзи, Айрин и Ребекки направились в двери по правую сторону зала, туда же показала Беатрис. За ними следовали и мужчины. Во втором зале поменьше по центру располагалась стойка для преподобного, слева и справа от нее по стулу, напротив – лавочки для присутствующих. За стойкой уже занимал место церковный судья Маркам, на передовом месте на лавке присела его супруга, возле нее компания во главе с Эстер. За лавочкой рядом заняли места Беатрис и Мэделин, позади через пару лавок уже находились незнакомые люди, очевидно из простых, их и посадили дальше, будто отделили от высшего света. А вот за Эстер сидели дамы из богатых, из своих… За ними же присели мужчины, среди которых Мэдди узнала одного из министров, старшего констебля и, как ни странно, сына изобретателя – Франца, а также Арчи – сына Сьюзи, что весьма удивило Мэделин. Другими присутствующими были мужья дам из благотворительного общества Эстер.

– Ну что же, полагаю, все собрались и можно начать, – сказал за стойкой преподобный.

На него, словно на снизошедшего с небес господа, смотрела голодными глазами влюбленная жена, руки она сцепила и держала у подбородка. Преподобный похлопал в ладоши, и из двери позади появились помощники, то бишь также служители церкви, один из них молодой учился в школе для мальчиков епископа. Он был щупленький и постоянно опускал глаза, будто в школе только и учили смирению и повиновению… Второй под руку вел женщины, ту самую, о которой рассказывал Балтус, кого он передал на суд церковный. Вид подсудимой был изнеможенный, под глазами круги, волос комком собран, надето темное измятое платье в пятнах; возраст ее около двадцати семи-восьми лет. Женщину посадили на стул слева от стойки.

– Сегодня слушается дело миссис Льюис, которая, будучи замужем и являясь матерью троих детей, свернула с пути истинного, ослушалась господа и сотворила ужасное… – ознакомил преподобный с озабоченным видом и полным погружением в историю, сильно желая разобраться.

«Что ужасного она сделала?» – сразу возник вопрос в голове взволнованной Мэделин. Преподобный продолжил убеждающую речь:

– Миссис Льюис обвиняется в прелюбодеянии, измене мужу и ненадлежащем воспитании детей…

Нервная миссис Маркам сначала живо кивала на слова мужа, затем присоединились потирания рук, подергивания телом и головой, мельком проявлялся оскал на и без того лошадиной челюсти, даму очевидно будоражило происходящее, ее жажда на грани срыва и пылкости в разбирательстве на крайне волнующую тему была заметна невооруженным глазом.

– Грешница, бесстыдница, – не выдержав, пока негромко произнесла миссис Маркам.

– Вот из-за таких дамочек и рушится наше общество, а молодежь развращается… – сказала Сьюзи.

Слова вызвали недоумение у Мэдди, ибо сия дама, как оказалось, сама не прочь развратиться и потянуть туда же юнца Дюка… К обвиняемой обратился преподобный:

– Что вы скажете в свое оправдание?

– Нет такому оправдания! – взвинченно воскликнула миссис Маркам, указав пальцем вперед.

На нее устремил свой особенный взгляд супруг, в котором моментально, но при этом мельком показался гнев или же усмирительный гнёт… Мэделин стало не по себе от подобного взора. Миссис Маркам же пока закрыла рот. Уставшая и обессиленная обвиняемая разомкнула сухие губы и вымолвила:

– Я никогда не изменяла мужу, он бросил меня и наших детей и уехал… я осталась одна… так получилось, что в округе нашлись добрые люди, которые приходили к нам и помогали…

Тут супруга судьи не выдержала и вновь вмешалась:

– Ага! Значит не отрицаешь, что в твой дом, где находились дети, где был одобренный господом семейный очаг, приходили чужие мужчины!

– Люди помогали нам… – повторила спокойно, а вернее, истомленно обвиняемая.

– Соседи говорят иное… – добавил преподобный, всеми силами показывая сдержанность и будто бы даже доброжелательность.

Он позвал из зала одного мужчину и посадил на второй стул возле стойки.

– Вам знаком сей гражданин? – уточнил святой отец у обвиняемой.