Дождь

– Ну, хорошо, – медленно проговорила мать. – А как быть с содержанием родителей?

– А это ведь главный вопрос, который мы тут собирались обсуждать, не так ли? – спросила Алька. Мать только поджала губы. – Я считаю, что родители не бедствуют, как только это произойдет, я имею ввиду бедственное положение, то я приложу усилия для изыскания средств к их существованию.

– И ты считаешь, что это нормально?

– Если ты так не считаешь, то ты можешь подать на алименты, – улыбнулась Аля. – Алименты взыскивают с доходов всех дееспособных детей.

– И ты считаешь, что это нормально? – еще раз повторила мать.

– Я многое считаю ненормальным! Это ненормально посреди своего отпуска тащиться в жару с толпой дачников в город, чтобы проконсультировать каких-то Соловьевых, которым жаль денег, чтобы пойти к консультанту, – мать недовольно поджала губы. – Считаю ненормальным сдавать свою трехкомнатную квартиру за копейки твоим знакомым, только лишь потому, чтобы про тебя там где-то не забыли и лишний раз пригласили на великосветскую тусу, – в глазах матери появился металлический блеск. – Все эти твои мероприятия считаю какой-то пародией, это до безобразия смешно! – Верочка в ужасе ахнула. – И все эти прибабахи с платьями и собачками – это уже даже не смешно!

– Хватит! – гневно воскликнула мать. – Остановись!

– Да я и не начинала толком, – пожала плечами Аля. – Мне все это на самом деле безразлично. Хочешь – продолжай играться. Что за смысл в жизни, которая вся проходит в бесцельных раутах, в обсуждении кто что сказал, кто что надел на себя или на свою собаченцию.

Алька поднялась и направилась к выходу, в дверях она остановилась и спросила:

– А твои кумушки в курсе, что ты мне ни разу не прочитала ни одной детской книжки? – а дальше, как в заключительной сцене «Ревизора» все замерли: удивление на лице отца, прячущийся озорной огонек в усмешке Дениса, Вера, выражая свое негодование, стала еще прямее, а мать, с грохотом поставила чашку на блюдце.

– Я тебе жизнь дала!

– Ну и я ее дала, так что с природой мы в расчете, никто никому не должен! Потому что лично я не просила тебя ее давать, жизнь эту! Это было исключительно твое решение! Твое и отца! Я в этом совещании не участвовала! Я всю жизнь жила по твоей указке, что мне надо делать, а что нет. Ты свою жизнь прожила так, как хотела. Почему ты и за меня мою жизнь пытаешься прожить? Почему ты мне все время диктовала, что мне надо делать, а что нет? Почему ты мне сейчас, уже взрослому человеку до сих пор пытаешься указывать? Я хочу сама жить, она у меня одна. Сама делать свои ошибки. А ты можешь вон за Верочку ее жизнь прожить, она, по-моему, не против, – и уже в дверях она обернулась, – Кстати, я собираюсь продавать квартиру, буду ее проедать, так что твоим жильцам следует поискать что-то другое. А еще я хотела сказать, что пробы в детстве я сознательно запарывала, – и Алька хитро улыбнулась. Потом спросила у Кристины, – Ну, ты идешь?

– Мне надо к Машке, она встречу перенесла на попозже, я отсюда сразу к ней, так что ты езжай, я дома часа через три будут.

– Хорошо, всем счастливо оставаться, – и не дожидаясь ответных реплик изумленных родственников, вышла из квартиры.

Выйдя из подъезда, Аля получила сообщение от отца: «Подожди меня на улице».

Он появился минут через десять с собакой поводке. Не сговариваясь, они завернули за угол дома и пошли гулять по улице. Отец присел на первую попавшуюся лавочку, Аля сделала тоже самое. Она все ждала, когда отец начнет обсуждать тот балаган, который она устроила. Ей уже было стыдно за свое поведение.

– Долго думал, стоит ли тебе об этом знать… Лет тридцать, как минимум… Но теперь я вынужден тебе сказать. Никто не спорит, что у матери непростой характер, ну такой она человек. С этим ничего не поделаешь. Она была очень красивой, да и сейчас тоже. Ей было около двадцати, когда ее утвердили на главную роль одного очень известного фильма. Известным, он, конечно, стал потом. С режиссером у нее завязался роман. Пробы всем понравились, и ее утвердили на роль. И тут обнаруживается, что она беременна, от того самого режиссера. Он известен, у него семья, дети, вспомни еще время какое было. Как-то быстро находится более подходящая актриса, мама остается не у дел. Она рожает тебя, – папа сделал паузу. – А через пару лет мы с ней встретились и поженились.

Аля застыла. Застыло ее тело, застыли мысли.

– То есть… Ты… не мой биологический отец??? – недоверчиво спросила она хриплым голосом спустя несколько секунд.

– Да, – минут пять Аля переваривала услышанное. Отец тоже молчал.

– Почему ты мне раньше об этом не говорил?

– Не знаю… всегда думал, что это стоит сказать лет в восемнадцать. Это не только моя тайна, а никто из участников больше не горел желанием сообщать.

– А почему сейчас?

– Вчера я получил письмо. От твоего биологического отца.

– Почему ты, а не мать?

– После той истории, они перестали общаться, а когда мы познакомились с твоей мамой и собирались пожениться, он со мной встретился. Мы посидели, поговорили, напоследок он сказал, что рад, что у его дочери будет такой отец. Какой «такой» я не понял.

– То есть был доволен, что пристроил в добрые руки? – саркастично спросила Аля. Отец промолчал. – И что в письме? Что он пишет?

– Он умер… Письмо он написал раньше, а отправил его нотариус уже после его смерти. В сопроводительном письме нотариус сообщил, что планируется оглашение завещания, и ты в нем фигурируешь в качестве наследницы. В конверте два письма, одно для меня, другое для тебя. Вот держи, – Аля машинально протянула руку и взяла сложенную бумагу.

– А когда надо появиться в нотариальной конторе?

– Точной даты нет. Я связался с нотариусом, оставил свои координаты. Со мной свяжутся.

– А мать? Ты таким образом хочешь объяснить ее поступки, правильно? То есть я тут совершенно ни при чем!? Она просто ненавидела во мне моего биологического отца?

– Все может быть.

– Тебе надо было раньше об этом сказать.

– Наверное…

– А ты сам как…?

– К этому отношусь? – Аля кивнула. – Да никак. Ты шесть лет была моей дочерью до того момента, как родился Денис, и мне даже самому было интересно, будут ли отличаться мои чувства к тебе и Денису. Я не почувствовал разницы.

Аля опять погрузилась в размышления и воспоминания. Выходит, что самые близкие и родные люди, кто так сильно любил ее: бабушка и отец, были ей не родными людьми! А родной матери она была не нужна! Голова отказывалась соображать, хотелось закурить, и она с завистью проводила взглядом сигарету в руках отца. Он протянул пачку, но Алька покачала головой:

– Не, не надо.

– Ты курить что ли бросила?

– Типа того, – усмехнулась она. – закодировалась, можно сказать.

– Когда?

– В воскресенье…

Они сидели на качелях, отец курил, Аля по инерции покачивалась, потом она сказала ему:

– Ты иди, там тебя ждут уже, а я еще посижу.

– Ты уверена?

– Да, да.

– Звони, я рядом.

Отец отвязал собаку и пошел домой. Аля смотрела вслед его удаляющейся высокой фигуре и пыталась осознать услышанное. Это ей давалось с трудом. Отец повернул за угол и скрылся из виду.

До этого момента она сидела спокойная и безучастная, вела разговор так, как будто речь шла о постороннем человеке, а тут вдруг почувствовала себя потерявшей ориентацию, как Алиса, которая падала в подземелье, падала и не ощущала под ногами никакой опоры. Хотелось кричать, но звука не было! Плакать, но не было слез! Хотелось с кем-то поговорить, выплеснуть свои эмоции, рассказать всю эту непонятную историю. Она набрала Галкин номер, пальцы не слушались, руки тряслись:

– Ты знаешь, у меня есть новость, – с места в карьер начала Аля, – мой отец не мой отец!