Приключения ДД. Магия древних курганов

– Кто ему даст? Ядерные державы не позволят! – покосился юноша.

– Ты недооцениваешь силу магии. Считай, что акинак – это и есть ядерное оружие, – внезапно Мирча хохотнул в кулачок: – Этот Колобок тот ещё лис! Киаксар просит помощи, а старик, как бы соглашаясь, медленно отводит его к центру зала.

Изумившись хитрости престарелого работника музея, и желая лицезреть, задуманную манипуляцию, парень нетерпеливо юркнул вниз. Он присел, чтобы увидеть всё самому. Мидиец, размахивая руками, что-то объяснял, а профессор, кивая и снисходительно отвечая, мелкими шажочками пятясь, обходил саркофаг, рядом с которым на скамье лежала плита-крышка. Высота края гробницы почти доходила до колен царя. Дождавшись, когда Киаксар встанет спиной к саркофагу, старичок осуществил резкий обманный манёвр, и незваный гость грохнулся прямо в углубление ковчега. Несколько секунд усилий и крышка с грохотом встала на своё место.

Послышался гомерический хохот профессора: – Посмотрим шутник ряженый, что ты мне утром запоёшь, после того как тут заночуешь! Скажи спасибо, что плита неровная и у тебя кислород есть! Ишь ты не поленился фразы на мидийском вызубрить.

Шаркающими шагами, держась в области сердца, старик удалился через центральный вход.

– Пойдём доставать, – подскочил Дима.

– Не спеши. Пусть Киаксар насладиться заточением. Легче договариваться будет, – подмигнул дозорный.

Послышались глухие удары. Мидиец пытался вырваться на свободу. Вскоре яростные попытки стали затухать, сменившись на редкое постукивание.

Ехидно улыбаясь, нунтиус объявил: – А вот теперь пойдём. Но появиться надо эффектно. Запускай волка.

Акела не дожидаясь команды, клацая когтями по паркету, устремился к саркофагу. Звуки изнутри ковчега тут же затихли. Волк прошёлся несколько раз вокруг и остановился в одном месте, интенсивно принюхиваясь.

– Видимо обнаружил щель, о которой Колобок говорил, – выпрямился Мирча и вальяжно зашагал к гробнице.

Через несколько скупых обоюдных реплик с царём дозорный обратился к юному волхву: – А теперь как я учил. Неторопливо объясни, что ему пора домой.

Не обладая особой артистичностью, Дима решил скопировать манеру поведения типичную для волшебников из кино, и немного обновив поучения Мирчи, юноша зычно заговорил отрешённым голосом: – Киаксар, твой род снова прервётся. Тебе его не возродить. Это твоя кара. Возвращайся домой. Здесь всё чуждое. Здесь нет соратников. Ты никому не сможешь доверять. Любой новый знакомый кто он, сподвижник или конвоир? Я не обременён перед твоими последователями ничем. Я волен говорить то, что дают мне узнать Высшие силы. Ты слаб. Вернись и вновь обрети власть и корону. Если ты согласен, я провожу тебя к жрице.

Реакцией на перевод нунтиуса была тишина. Из тонкой щели слышалось хриплое сопение. Уставший от бесплодных попыток выбраться из заточения с низким содержанием кислорода, мидиец по-видимому размышлял с открытым ртом. И вот сродни звериному рыку прозвучал ответ. Царь приказал отвести его к жрице. Откинув крышку саркофага, дозорный переместил беглеца с помощниками в стан. Едва они появились, как нунтиусы окружили кибитку Киаксара, давая мидийцу понять, что ещё одной попытки сбежать у него не будет.

Через час тактических перемещений: поисков тувинки на раскопках и выявления вместе с шаманкой благоприятного места для розжига пламени перехода, группа дозорных во главе с Анатолием Александровичем конвоировала Киаксара к оврагу у лагеря. Хадиуль, обновившая археологический костюм обилием мелких белых пёрышек и хвостом горностая, выставила ведическую завесу, через которую костёр не был виден ни в палаточном лагере, ни за его пределами. Дима с Акелой стояли, смирно наблюдая, за действиями шаманки, колотушка которой неустанно работала.

Костёр разгорелся. В наступившей тишине поедаемые жёлтыми языками пламени завораживающе потрескивали сухие сучья. В толще высоко поднимающегося сизого дыма неистово плясали искры, отливая на жарком солнце аметистовыми красками. Вышибая слёзы, в воздухе висел тягучий особенный запах магических трав, который сложно было перепутать с каким-нибудь лекарственным ароматом народного целителя.

Испытывающий прожигающий взгляд шаманки прошёлся по Мидийскому царю, не мигая, она спросила: – Что ты хочешь?

Мирча перевёл. Последовавший ответ вверг нунтиусов в бессильный гнев. Царь снова заартачился и запросил предсказание у жрицы. Дозорные с обескровленными лицами, грозно сверкая глазами, уставились на шаманку.

Тувинка повиновалась, она прошлась вокруг мидийца, мастерски поигрывая колотушкой и туманно изрекла: – Твоё имя записано среди великих воинов в истории человечества.

Высокомерная ухмылка заиграла на довольной физиономии надменного венценосца: – Высшие силы благоволят мне.

Пылая злорадством, царь принялся очень быстро неразборчиво бормотать, то вскидывая руки к лицу, то размахивая ими как крыльями.

Перевод Мирчи и жесты Киаксара с призывными интонациями в неразборчивой речи, встряхнул юного волхва, Дима испугался, что мидиец, будучи обученным жрецом, может наслать какое-нибудь зловещее проклятие.

Юноша заметался в поиске решения, неосознанно взмолившись: «Тиссагет, твой непокорный враг бесчинствует, приди же, примени свой непобедимый акинак!».

И тут в ясном небе просияла вспышка молнии. Киаксар побагровел, осерчало, что-то выкрикнул, и замер в хмуром неразумении. Юный волхв предположил, что заклинания царя должны были возыметь другой эффект и тот сейчас был несказанно удивлён и раздражён.

Щурясь, юноша всматривался в постепенно проявляющиеся смутные мятно-неоновые очертания: «Что же это? Не может быть! Тиссагет! Он пришёл!».

Призрачный воин размахивал вполне реальным мечом. На лицах нунтиусов, стоящих как неподвижные глыбы, пробежало пылкое приветствие героя.

Свирепый рёв вырвался из горла Мидийского царя и, выхватив из костра горящую ветку, он кинулся на давнего врага. Колдовское пламя под шептание царя, возымело сковывающее действие. Призрак словно был охвачен тугим арканом и не мог двигаться. Могучий акинак через пару атак оказался в руках Киаксара.

По Диме пробежала горячая волна безмолвного ужаса, ладони взмокли, колени затряслись.

– Ты слаб! Акинак мой! Я разбужу мечом спящих в курганах воинов и приведу свою армию! Я не победим! Я завоюю этот мир! – триумфально вскричал царь, а Мирча автоматически осуществил наполненный хлёсткими заявлениями перевод, который словно сорвал сдерживающую ватно-ядовитую парализующую пелену с юного волхва.

Юноша в исступлении замотал головой: «Нет! Это Киаксар слаб!».

Ясность мыслей в мгновение ока согнала прилив страха, притупляющий биение сердца, заставив юного волхва действовать интуитивно. Дима, клацнув языком мохнатому другу, кивнул на мидийца, и догадливый помощник рьяно бросился под ноги царю с такой силой, что тот чуть не улетел прямо в костёр. Пытаясь восстановить равновесие, мидиец хватался за воздух, и вот одно не ловкое движение и Киаксар повалился наземь. Руки царя оказались в огне, и он отпустил клинок, чтобы подняться. Дима прокрутился в прыжке в развивающихся одеждах и, проскакав, словно гонимый ветром перекати-поле, подобрал оставленный на секунду без присмотра меч.

Глядя исподлобья как гипнотизирующий жертву змей, юный волхв прошипел Киаксару: – Возвращайся откуда пришёл. Ты слаб. Акинак останется здесь. Ты утратил его. Даже пацан способен тебя обезоружить.

Саркастически рассмеявшись, Мирча с издевательским поклоном глумливо осуществил перевод царю.

Раскатистый рык вырвался у Киаксара: – Ещё посмотрим! Я отыщу клинок в своём времени! – он повернулся к шаманке и приказал: – Жрица, верни меня!

Хадиуль не надо было просить дважды. Она живо загремела колотушкой. Пламя заходило ходуном. Едва тувинка указала рукой на огонь, как Киаксар не оборачиваясь, с гордо поднятой головой, устремился в самое пекло. Его силуэт замелькал и исчез. Неожиданно Хадиуль с нежной улыбкой на устах обратилась к Тиссагету, приглашающим жестом указывая на то, что он тоже может уйти магическим пламенем перехода. Сияя неоновым теплом, воин подошёл к Диме. Он погладил клинок в руках юноши, снял с пояса деревянные обтянутые красной кожей ножны и с благодарностью кивнув, протянул их юному волхву.

Низким гудящим звуком, на одной монотонной ноте растягивая слова, шаманка произнесла: – Он передаёт его тебе. Теперь ты владыка непобедимого акинака.

Принимая мгновенно материализующиеся ножны, Дима признательно склонил голову, а когда поднял глаза, то увидел, как Тиссагет испаряется в огне. Хадиуль вновь принялась отстукивать шаманский обряд. Пламя закипело и стало опускаться всё ниже и ниже. Костёр начал угасать, исподволь сворачивая жар.

Полегоньку в измотанной душе Димы стал разворачиваться восторг, и запело ликование. Он даже мимолётно подумал о том, что было бы любопытно узнать, сколько ведунов и поныне работает у правителей государств, ведь какие только чары на них не напускаются недругами, но тут возникший импульс от нового вопроса заставил его обратиться к шаманке.

– А так разве можно делать? Тиссагет же тут был, а сейчас вернулся в дни жизни?

– Его жизнь была заморожена мидийскими жрецами, теперь он вернулся её доживать. Мы восстановили баланс. К тому же я очистила Тиссагета от печати невезения, которая была выставлена вражескими колдунами, ещё до ловушки в кургане.

– Ого! Сколько всяких удерживающих воина колдовских оков! Неудивительно, что он никак не мог выполнить задание, – и тут Дима растерянно спросил: – Так он справиться с миссией или нет, сможет без акинака одолеть царя?

Хадиуль пожала плечами, и хитро улыбнувшись, философски проронила: – Тот, кто освещает жизнь другим, и сам не останется без света. Прочтём в учебниках.

Последний дымок, затрепетал перед слепящим, склонившимся к закату солнцем, и взмыл в небо, известив всех присутствующих о том, что временные границы восстановлены.

Несколько дополнительных ударов колотушкой и со стороны работающих на раскопках поисковиков стали доноситься отдалённые звуки кирок. Скрывающий овраг морок спал, вернулись запахи степных трав и снова запели птицы.

На прощание шаманка, загадочно провозгласила: – Ещё увидимся.

И чуть покачиваясь, тувинка побрела в лагерь. Один за другим стали исчезать нунтиусы.

Разгорячённый юноша, поглаживая мохнатого друга, обратился к Анатолию Александровичу: – Мне бы переодеться и на день рождение к Маше. Я жутко голоден, а там наверняка полно всяких вкусняшек!

– Акинак замаскируем и вперёд, тебе его пока нельзя оставлять. Безопасное хранение этого артефакта ещё предстоит обсудить, – сдержанно произнёс дозорный.

– А во что его замаскировать? О, придумал, камышом обвяжем, – снимая длинный пояс, предложил юный волхв.

Намотав дюжий сноп вокруг спрятанного в ножнах клинка, они покинули овраг.