Восхождение Эль

– Это моя семья, – нехотя процедил сквозь зубы Хобан Фэнг, указывая на трёх вошедших грумок. – Жена – Келли, и наследницы – Риз и Эль.

По этикету он обязан представить свою семью наймасту, имеющему императорскую печать, дабы показать благонадёжность и открытость. «Пусть ему и совсем не хочется этого делать, но пришлось», – с садистским удовольствием подумал Илор. Хобан, в частности, и все грумы в целом вызывали у него глухое, тщательно скрываемое раздражение. Эти льняные волосы, пепельная кожа, отливающая синевой в проблесках кристаллов соли… Он привстал, чтобы поклониться семье Хобана, а затем поднял глаза…

Перед ними стояли, ожидаемо, две пепельно-льняные грумки. А вот третья, самая молодая, совсем ещё девочка… Она пыталась прятаться за спинами старших, но живые, весёлые глаза горели таким любопытством, что невозможно не заметить этот свет. Казалось, он пробивал насквозь большой обеденный зал, вылетал в окно и долго-долго плутал по далёким туннелям, пока не скрывался в темноте неизвестных территорий.

Когда Илинич увидел эту девушку, его ненависть цепным псом сорвалась с привязи, круша перегородку между «хлебай дерьмо» и «тонким светом», и устремилась к младшей наследнице Фэнгов. Илор схватил сбесившуюся не ко времени ненависть в самый последний момент за конец оборвавшейся цепи. Он почти физически почувствовал, как руки обожгло напряжённым железом.

Какая наследница, каких, к чёрту, Фэнгов? Илор Илинич пятнадцать лет назад участвовал в той самой операции. Он видел дарнов, о, да! Он убил много дарнов…

Ненависть, корябающая его изнутри долгие годы, не находя выхода, наконец-то увидела свою цель. Девушка казалась бледноватой, вытянутой вверх и хрупкой, как тростинка. У неё были детские круглые глаза и нежный срез скул. Бело-серое муслиновое платье в пол без всяких украшений – праздничная одежда грумок (обычно они носили плотные штаны и просторные рубахи, ничем не отличаясь от своих мужчин) висело на Эль, словно сшитое не по размеру. Хотя Илор видел, что оно тщательно подогнано по фигуре. Фамильный признак дарнов – невероятно длинные пальцы – схвачены в плотные коричнево-серые перчатки, туго затянутые на хрупких, синеватых запястьях, но декану имперского отряда для специальных назначений достаточно было просто увидеть непропорционально вытянутую на фалангах форму, чтобы понять, кто перед ним. Он улыбнулся Эль так, что ей стало не по себе, торопливо вскочил с места и вдруг очутился совсем рядом.

– О, – сказал наймаст, как бы ненароком опуская ладонь на перчатку Эль. – Ваша младшая дочь просто непревзойдённая красавица.

Эль удивилась, когда поняла, что его пальцы настойчиво давят на руку. Шатен более чем непристойно прощупывал её сквозь перчатку. Девушке показалось, что под кожу заползли тысячи крохотных муравьёв.

– Как интересно, – не переставая перекашиваться своей зловещей улыбкой, произнёс он. – Как здесь становится интересно…

Что-то и в этой фразе, и в его голосе переливалось непонятное и страшное. Девушка умоляюще посмотрела на Хобана, не решаясь нагрубить гостю. Её поразило, что отец точно заметил неприличное поведение наймаста, но отвёл глаза. Эль впервые в жизни видела его таким растерянным. Остальные начальники гильдий, присутствующие на обеде, судя по нависшей тишине, в которой резко прекратилось брямканье посуды и звон бокалов, не понимали совсем ничего.

– Сними перчатку, – прошептал Илор Илинич, наклонившись к уху Эль так близко, что она чувствовала его дыхание, и щёки кинуло в жар.

Хобан стоял всё ещё неподвижно, а Келли уже судорожно одной рукой прижимала к себе Риз, а второй непроизвольно тянула Эль от этого страшного человека. Она опомнилась первой.

– Извините, Илор, – Келли Фэнг слабо, но мило улыбнулась наймасту. – Я разделяю степень вашего восхищения, но мы здесь – существа периферийные, отсталые, со своими нормами поведения. Эль не может снять перчатки.

– Почему? – Илор только что заметил супругу Хобана. Его взгляд наконец-то пробился сквозь плотную пелену странной сонной погружённости в себя, которая заволокла глаза, он оглянулся по сторонам, возвращаясь в реальность.

Келли посмотрела с надеждой на понимание:

– У девочки кожная болезнь. Она стесняется оголять руки. Поймите и простите её.

Илор медленно убрал ладонь. Опомнился. Сегодняшняя миссия – уладить вопрос с серными. У него нет полномочий для другого дела, которое выглядело гораздо важнее, чем все грумьи рудники вместе взятые. Он не может решать этот вопрос самостоятельно, необходимо получить распоряжение свыше. Декан пошёл на поводу у эмоций и заставил семейство Хобана насторожиться.

Выворотник случись! Илор-«тихий свет» постарался вложить в голос всё очарование, на которое был способен:

– Ах, простите! Я крайне непочтителен…

Речь его зажурчала медовым ручьём:

– Вы сможете меня простить, юная баронесса, если я скажу, что не смог сладить с восторгом, попав под ваше очарование?

Илор понимал, что напряжённого Хобана сладкими речами он не обманет. Начальник соляных смотрел в упор, растерянность в его взгляде сменилась осознанием, страхом и ненавистью. Женщины семьи Фэнгов выглядели недоумёнными. В большей степени из-за того, что никто в грумгороде не считал Эль очаровательной. Милой, бесшабашной, дружелюбной, надёжной, язвительной – да. Но – очаровательной? Увольте.

– Как неловко, – засмеялся декан искренним смехом. – Давайте продолжим трапезу.

Он вернулся на своё место, пытался шутить и непринуждённо веселиться, даже выразил желание послать кого-нибудь за запасами вина, которое было припрятано наверху в его палатке, но повисшее напряжение снять не смог. Идею с вином никто не поддержал, а Келли, сославшись на плохое самочувствие, быстро ушла, уведя девочек с собой. Для собравшихся вместе грумов такая приличная и тихая совместная трапеза казалась невыносимой, и все вздохнули с облегчением, когда Илор поднялся и щёлкнул пальцами, призывая своих баров.

– Твою ж в кочерыжку мелкого посола, – сказал Хобан, когда опасные гости покинули грумгород.

– Твою ж…

***

В комнату Эль Хобан зашёл уже под вечер. Он походил в раздумье из угла в угол, заложив руки за спину и не обращая внимания на вопросительные взгляды Эль, которые она кидала на него, не смея открыть рот. Наконец отец остановился посередине комнаты.

– Эль, – сказал Хобан. Он опустил глаза. – Тут есть дело… Это не совсем потому, что случилось. Просто…

Он боялся напугать её и старался говорить, как можно беспечнее, совсем непохоже на самого себя, поэтому Эль поняла: что-то случилось. И очень серьёзное.

– Ты же отпрашивалась с Тинаром Моу в поход в дальние пещеры?

– Пап, – осторожно произнесла Эль, заглядывая ему снизу вверх в глаза. – Это меня интересовало пять лет назад. И ты не пустил.

– Тогда не пустил, – сердито буркнул Хобан Фэнг. – А сейчас – отпускаю. Можешь идти.

Эль всё ещё не понимала, к чему он клонит:

– Мне тогда десять лет исполнилось. Мы Соль Земли искали. А что, скажи, мне сейчас делать с Тинаром Моу в дальних пещерах? Говори всё, как есть.

Хобан снова прошёлся из угла в угол, попыхтел в бороду сердито и наконец решился:

– Ладно, скажу… Дело в том, что тебе опасно пока здесь оставаться. Этот паршивый наймаст…

– Но он же ушёл? Я слышала, как вы говорили с Дондаром, что он ушёл.

– Он не просто взял и ушёл. Он обязательно вернётся. И не один…

– Но почему? – спросила Эль. – Что ему от меня нужно?

Ей пыталась вспомнить, что такого опять натворила, раз Хобан сердится на неё.

– Я вовсе не сержусь, Эль, – сказал печально отец, словно прочитал мысли. – Ты не сделала ничего плохого. Только бывают ситуации, когда не смогу тебя защитить.

Эль посмотрела на него с удивлением. Отец казался ей прочным, как окаменевший в доисторическую эпоху монолит соли. Он поймал её взгляд:

– Ну да, сейчас вот как раз эта ситуация. Я не могу сказать, что ему нужно, так как сам толком не понимаю. Но держаться тебе от императорских лучше подальше. И ещё, Эль, нигде, никогда и не при каких обстоятельствах не снимай на людях перчатки, поняла?

Эль почувствовала на своих руках мерзкие прикосновения наймаста, сглотнула ком отвращения, появившийся в горле, и торопливо закивала головой.

– Мы отправим с тобой этого дурня – Тинара Моу, – продолжал Хобан. – Если бы спросили меня, я бы ответил, что одной тебе безопаснее, чем с этим полуфабрикатом для крематория, но если явятся наймасты, то его в армию загребут в первую очередь. А грумам в армию нельзя, и Тинару Моу – особенно. Это ж сколько людей пострадает, если его туда отправить…

Эль немного повеселела. Всё-таки, как ни крути, а с Тинаром – совсем другое дело, не то, что без Тинара. Да и Хобан опять стал родным, до каждой интонации знакомым отцом, не прятал глаза, и не перед кем не заискивал, а притворялся грозным по своему обыкновению. Он улыбнулся ободряюще:

– Отсидитесь в дальних пещерах Эха, там приготовлено, а когда всё выяснится, я за вами кого-нибудь пришлю. Ну, давай, девочка моя, собирайся.

– Прямо сейчас? – удивилась Эль.

Хобан кивнул.