Восхождение Эль

Эти навыки – флейта и любовь к тонкой поэзии – оказались не только ненужными, но даже вредными, поскольку при столкновении с реальностью раздвоили сознание Илинича. В кадетском корпусе его отучили писаться в штанишки, отшлифовали тело, довели боевые навыки до автоматизма и вколотили устав, а к окончанию учёбы Илинич уже раз и навсегда поставил непроницаемую перегородку между двумя своими личностями. Илор-«хлебай дерьмо» и Илор-«тонкий свет» никогда не пересекались и даже не были знакомы между собой, но одно их объединяло: ненависть. К двадцатилетию Илор уже успел зарекомендовать себя в составе отряда, отправленного на подавление череды бунтов и восстаний, случившихся в неурожайный год на пострадавших территориях. И ещё в одном мероприятии, том, которое не следовало упоминать даже в виде намёка.

В ходе последнего его и заметили, а когда в столице решили расширить управление особых назначений, взяли на повышение. Это сделало жизнь Илора гораздо легче физически, но так и не смогло утихомирить ненасытного зверя ненависти, зародившегося в нём с первой оплеухи, полученной много лет назад на задворках кадетской казармы. Илор лежал на жёсткой, подстриженной армейским ёжиком траве, размазывал по подбородку кровь из разбитой губы вперемешку со слюнями, соплями и слезами, и тихо шептал:

«Тонкий свет в ладонях моря…».

И волны моря, которое Илор никогда не видел, уносили его прочь от этого вонючего и жестокого места. Далеко, далеко, далеко… Сознание мальчика раскололось на две жизни, одна осталась лежать на жёсткой траве, вторая – уплыла в дивный мир, где никто никогда не посмеет обижать его.

Сейчас Илор-«тонкий свет» в сопровождении двух баров шёл на назначенные переговоры, с удовольствием отмечая странную красоту грумгорода. Того, кто впервые попал в кристаллические пещеры, соединённые не менее живописными искусственными туннелями, зрелище завораживало. Ощущение хрупкости и в то же время вековой окаменелой незыблемости вызывали монолитные серые глыбы, на которых мелким, острым бисером тонко расцветали побеги кристаллов. На головокружительной высоте, почти недоступной для человеческого глаза, брали своё начало гирлянды спускающихся вниз сосулек всех размеров и форм. Некоторые напоминали бахрому – такие тонкие и частые, некоторые – зубы огромных животных.

Илор ожидал, что соль будет скрипеть под тяжёлыми походными сапогами, но дорожки были ухожены и профессионально накатаны, потому что ничего под сапогами не скрипело и шагалось легко. И дышалось… Дышалось в царстве соли просто великолепно. Это, с одной стороны, оказалось приятным бонусом, а с другой – непозволительно расслабляло.

Закончился очередной коридор, и перед Илором возникла огромная, переливающаяся всеми оттенками белого пещера, торжественностью не уступающая, пожалуй, ни одному залу дворца Каракорума. Бары вытянулись в струну, почуяв возникшее напряжение. Навстречу императорским посланникам вышла делегация верховных грумов.

Илор узнал Генси Бернса. Буквально накануне он ещё раз просмотрел все портреты в свитке бароната. Рядом с начальником серных стоял хозяин соляных копий, даже не стараясь придать лицу приветливое выражение. С Фэнгом декану Илиничу уже приходилось сталкиваться. Хобан при необходимости представлял в штабе все гильдии рудокопов, и пару раз они крепко сцепились по поводу увеличения поставок сырья для военных нужд. Отношения между ними никто не мог назвать тёплыми, но личной ненависти друг к другу они не испытывали.

Хобан издалека заметил характерную зловещую усмешку декана и тоже сразу узнал его. Не сказать, чтобы он совсем успокоился, увидев эту кривую физиономию, но на душе стало немного легче. «Знакомое зло лучше незнакомого добра», – так подумал Хобан.

Он сделал ещё один шаг навстречу Илору, судорожно вспоминая, как этого чёртового наймаста зовут, и поклонился:

– Приветствую, декан, тебя и твоих…

Косой взгляд в сторону баров, и начальник соляной гильдии не сдержался от колкости:

– И твоих псов…

В отличие от настоящих собак, бары прекрасно понимали, что сейчас он их пытается оскорбить. Но это были армейские, сверхвышколенные слуги, поэтому ни один нерв не дрогнул на их клубящихся пушистой рыжей порослью лицах. Илор поклонился в ответ и сделал знак своим бодигардам. Бары опустились на колени, смиренно прижимая ладони к плечам. Наймасты продемонстрировали готовность к сотрудничеству.

– В обеденном зале накрыли большой стол, – проявил ответную любезность Хобан. – Обедать… Не желаете?

Илор оглянулся по сторонам. Пещера просматривалась во все части света, но звуки поглощались стенами, она казалась вполне пригодной для разговора, с которым наймаст сюда и пришёл.

– С удовольствием, – сказал Илор. – Только чуть позже. Что ты скажешь, Хобан Фэнг, если мы с тобой и серным Бернсом сначала с глазу на глаз перетрём кое-что, не сходя с этого места? Кажется, здесь нет посторонних ушей…

Хобан оглянулся на Генси, тот кивнул.

– Ладно, – ответил Фэнг. – Валяй… Что короне понадобилось от бедной, но гордой гильдии грумов?

Илор тоже посмотрел на серного и обратился уже к нему:

– Генси Бернс, ты понимаешь, что происходит, не так ли?

Тот слабо кашлянул, прочищая перехватившее горло:

– Вы незаконно арестовали моего сына. Мы с вами прекрасно понимаем, что грум не проживёт на открытой поверхности, а тем более – в армейских условиях, больше года. Верная смерть…

– Хо! – Илор, кажется, на самом деле развеселился. – Незаконно? Приказ о найме его и ещё пары сотен грумов призывного возраста вышел два года назад…

– Чушь! – не выдержал Хобан. – Вы не могли выпустить приказ без данных на наших ребят. Мы вам списки не давали, откуда они у вас взялись?

– Подожди, – кажется, Генси знал что-то, неизвестное начальнику соляных.

Он мрачно посмотрел на всё ещё стоящих на коленях баров и обратился к Илору:

– Ладно, похищение и шантаж – это фирменный стиль имперских служб Таифа. Но вы даже не стали ждать, пока мы придём выяснять отношения, а пожаловали сюда. Значит, то, что вам нужно, очень важное и секретное, так?

Илор посмотрел на него с парадоксальной смесью насмешки и уважения:

– С вами приятно иметь дело, Генси Бернс…

– Не могу того же сказать о вас, – ответил Генси всё ещё вежливым тоном. – Итак?

– Завод… Один маленький, незаметный такой заводик. Где серу перетирают во взрывающийся порошок.

Генси вскинулся.

– Не делайте удивлённое лицо. Неужели вы так наивны, что думали, император не узнает? Вопреки всем договорённостям о запрете грумам заниматься переработкой сырья, вы создаёте невиданное до сей поры оружие. Считаете всех вокруг беспросветными глупцами?

Начальник серных молчал. Он выглядел абсолютно раздавленным. Илор качнулся с носка на пятку, подчёркивая этим движением свой триумф.

– В общем, я меняю вашего сына и двух оболтусов, захваченных с ним за компанию, на передачу нам производственных мощностей и учёных, которые занимались разработками. В любом случае, вы провернули это дело незаконно, и мы рано или поздно найдём ваше производство. Перевернём все штольни, штреки, пещеры, туннели и … что там у вас ещё?.. И найдём. Давайте сократим друг другу время и силы. Сделаем всё тихо и ко взаимному удовольствию. Кстати, Хобан, вы как представитель всех гильдий были в курсе?

Хобан хмыкнул что-то неразборчивое. Он казался огорошенным не меньше серного.

– Если это правда, вы понимаете, чем грозит вам лично и союзу гильдий преступление против императорского указа?

– Жульё – ответил Хобан.

– От жулья слышу – парировал Илор. – В общем, Бернс, готовьте ваше производство к вывозу. Недели хватит?

Он сцепил пальцы и с удовольствием хрустнул ими.

– Вы говорили что-то про обед, досточтимый Хобан?

– Жульё, – кажется, Фэнга заело. Он рыкнул, освобождая колом вставшее поперёк горла слово. – Но обедом вас придётся кормить…

Он посмотрел на серного. Генси Бернс застыл на месте, словно каменное изваяние. «Приблизительно так они сломали алмазных, железных и серебряных», – подумал Хобан Фэнг. Эти гильдии давно откололись от союза, и промыслы полностью находились под влиянием Империи. – «Начали с самых значимых, а теперь пытаются прибрать к рукам все остальные».

– У каждого из нас есть болевая точка, на которую они могут надавить, – шепнул он старому другу, пытаясь вывести из ступора.

Но от этой проходной фразы неожиданно передёрнуло его самого. Император Таифа медленно, но верно забирал под контроль единственное, чем он не мог управлять. И оно мешалось у него в буквальном смысле слова под ногами – подземные рудники. А выискивать болевые точки и давить на них… В этом император – непревзойдённый мастер.

***

Задание не предвещало больше ничего неожиданного или интересного в этот день. Наймасту оставалось только, пользуясь случаем, пообедать у грумов (Илор не мог отказать себе в забытой семейной трапезе), вернуться наверх, снять мягкую осаду. Затем доложить куда надо, что неприятностей при конфискации нелегального производства не будет. Всё пройдёт тихо. Он видел степень потрясения Бернса и понимал ещё раньше самого начальника гильдии, что тот абсолютно сломан. Илор проворачивал уже не одну подобную операцию и всегда безошибочно мог определить, когда «клиент дозрел».

Эти жалкие гильдии цепляются всеми возможными способами за свой суверенитет в политике и экономике Таифа. Только как прежде, уже не будет.

Илор Илинич думал обо всём этом, с удовольствием разглядывая деликатесы грумов, которые появлялись перед ним на большом, явно семейном столе. До тех пор, пока…