Когда завтра настанет вновь

Нынешнее время

Эш остановился в городке под названием Мулен, на одной из центральных улиц, рядом со светлым кирпичным зданием, украшенным неоновой вывеской «Отель “Мельница”».

Скользнув пальцами по сенсорной панели управления, брат выключил мобиль. Магнитола, за время пути успевшая воспроизвести с флешки почти полную дискографию Поэтов и переключившаяся на Imagine Dragons, наконец умолкла. Я следила за рукой Эша: прежде чем погаснуть, цифровые часы успели показать половину четвёртого ночи.

Стало быть, мы ехали больше пяти часов. И всё это время молчали.

– Вылезай, – сухо бросил Эш, прежде чем привычно перелезть на заднее сиденье, чтобы я могла выйти через водительскую дверь. Я повиновалась с покорностью сомнамбулы: в сердце и мыслях царила звенящая пустота.

Не думать. Ни о чём. Или о чём угодно, но не о сгоревшем доме. Не о том, как я орала «разворачивайся!», перекрикивая музыку, а Эш только жал на педаль акселератора, глядя перед собой застывшими глазами, похожими на синие стекляшки, и увозил нас прочь от родного сада, полыхающего сапфировым…

…нет, вот об этом точно не нужно думать.

Чемоданы из багажника вытаскивали всё в том же молчании. Воздух был тёмным, тёплым и густым, улицы – пустыми: только фонари таращились оранжевыми глазами на невысокие каменные дома. В этом маленьком провинциальном городке с тихим зелёным центром легко было представить, будто мы и не уезжали никуда; напротив отеля как раз шелестел парк, зазывая кованой аркой входа, очень похожей на ту, что украшала центральный парк Мойлейца. Эш щёлкнул кнопкой на брелке, активируя сигнализацию, Французик отозвался умиротворённой трелью – и, громыхая колёсиками по асфальту, мы повезли багаж ко входу в гостиницу.

Судя по готической резьбе на стенах холла, обшитых деревянными панелями, отель то ли строили пару веков назад, то ли старательно стилизовали под таковой. За стойкой регистрации сидела девушка с модным омбре на коротких чёрных волосах. Когда мы вошли, она, зевая, обрабатывала ногти стеклянной пилкой, но, услышав звук дверного колокольчика, подняла взгляд и тут же расплылась в улыбке:

– Добрый вечер. Что…

– Комнату. – Эш выложил на дубовую столешницу мою банковскую карту и пластиковые прямоугольники наших паспортов. – На двоих. На ночь. Уедем завтра утром.

Не знаю, что вызвало у администратора большую оторопь – то, что из нас двоих с ней заговорил двенадцатилетний мальчик, или то, что таких суровых двенадцатилетних мальчиков она в жизни ещё не встречала, – но улыбка её заметно поблекла к моменту, как девушка взяла мой паспорт, длинными ногтями царапнув тёмное дерево.

– Завтра днём, вернее, – поправила я. – Во сколько у вас выезд постояльцев?

– В десять утра.

– Тогда оплачиваем ещё и завтрашний день. – В ответ на вопросительный взгляд брата я тихо пояснила: – Надо кое-что сделать, до десяти утра вряд ли управлюсь.

Графоном считав с карточек-паспортов информацию о нас обоих, девушка вставила кредитку в прорезь серебристой коробочки кассового аппарата. Подвинула её в нашу сторону, ожидая, пока владелец карты предъявит отпечаток пальца; я послушно коснулась сенсорного дисплея, аппарат замигал зелёным огоньком, и буквы на экране уведомили, что операция успешно завершена.

– Номер тридцать семь, третий этаж. – Кредитку и паспорта Эшу вернули уже вместе с магнитной картой от комнаты. – Все номера оборудованы системой «умный дом». Приятного пребывания в «Мельнице».

Сунув карты в рюкзак, Эш молча подхватил чемодан и покатил его к лифту. Администратор к отсутствию ответных любезностей отнеслась с вышколенной вежливостью и, продолжая дежурно улыбаться, вернулась к маникюру.

– Спасибо, – всё же сказала я, прежде чем нагнать брата.

Лифт, прятавший за винтажными деревянными створками обычную современную кабину, только успел разогнаться, как уже пришлось тормозить. Двери открылись с мелодичным звоном, и взгляду предстал широкий коридор со светлыми стенами, освещёнными вычурными настенными лампами. Неслышно прокатив чемоданы по красной ковровой дорожке, мы встали перед дверью с медной, позеленевшей от времени ручкой и серебряными цифрами «37»; магнитный замок по соседству с этим смотрелся немного странно. Эш сунул карту от комнаты в щель, замок тихо пискнул – и ручка, щёлкнув, провернулась сама собой.

Внутри ждали всё те же деревянные панели, две узкие кровати в алькове, украшенные резьбой по сосновым изголовьям, люстра с лампочками в виде свечей и пушистая серая шкура с волчьей пастью, скалящейся на паркете. Полное погружение в эпоху Тюдоров.

– Так что тебе нужно сделать завтра? – спросил Эш, задвинув чемодан под одну из кроватей.

– Прикупить кое-что. – Я опустилась на другую, расшнуровала кеды и легла, не раздеваясь, глядя в потолок. – Для самозащиты.

Я услышала, как скрипнули пружины, когда Эш сел на постели – а может, тоже лёг.

– Лайз, нам нужно снять деньги с твоей карты, – голос брата был спокоен, как гладь колодца. – Нас будут искать. Поскольку мы не знаем, как объяснить то, что произошло с нашим домом, лучше, чтобы нас не могли найти. И отсюда уехать, как только сможем. Ещё надо поменять графоны и номера на Французике: я отключил в нём доступ к Сети, теперь нас могут выследить только по номерам. Сможешь?

– Я… не знаю. Попробую. – Я чувствовала, как по телу свинцовой тяжестью разливается усталость, прежде вытесненная отчаянной пустотой. – Может, нам всё-таки обратиться в стражу, вместо того чтобы прятаться от неё?

– Лайз, мама сказала, мы должны держать всё в тайне. Не посвящать посторонних.

– Даже если случится такое?

– Ты знаешь нашу маму. При всей её гордости она не геройствует понапрасну. И тем более никогда не подвергла бы опасности нас. Будь у неё хоть одна возможность обратиться за помощью, она бы ею воспользовалась. Если не воспользовалась, значит, на то есть слишком весомые причины, чтобы мы могли ими пренебрегать.

…это знание убивает того, кто его носит…

Верно. Мама угасала, потому что ей была известна правда. Хочу ли я, чтобы стражников, которые будут расследовать это дело, пытаясь узнать то же, что знала она, постигла такая же участь? А потом – нас, когда нам всё расскажут?..

Я сжала кулаки. Повернула голову: Эш тоже лежал на кровати, глядя на люстру. В джинсах, футболке и носках – как ехал, так и лёг, только кроссовки снял. Ни он, ни я даже до ванной не удосужились дойти: сил хватило лишь на то, чтобы добраться до поверхности, на которую можно лечь, и сохранять хоть какое-то подобие спокойствия.

– Эш, я понимаю, почему ты не развернулся. Там, у дома. Но мы должны были развернуться. Мама… Сид сказал, что поможет ей, она наверняка выбралась наружу и…

– И тогда помимо сида ей помогли соседи, – бесстрастно ответил Эш. – Да. Наверняка. Потому я и не развернулся. – Брат прикрыл глаза. – Я тоже хочу так думать.

Какое-то время я смотрела на его лицо, казавшееся совсем взрослым.

Протянув руку через узкий проход между кроватями, сжала кончики его пальцев – Эш вздрогнул, не ожидав прикосновения.

– С мамой всё хорошо. Слышишь?

Брат благодарно кивнул:

– Да. Конечно.

Я крепче стиснула его ладонь своей. Держала её, пока дыхание Эша не выровнялось и сон не разгладил его лицо выражением, куда более подобающим ребёнку, пусть даже смертельно уставшему.

Лишь тогда, тихонько выпустив его руку, отвернулась.

– Выключить свет, – велела я негромко, ни к кому не обращаясь. Когда люстра послушно потухла, легла лицом вниз – и, жмуря глаза, которые жгло раскалёнными углями, закусила зубами подушку, чтобы не разбудить Эша глухими скулящими всхлипами.

Потому что верить в то, что мама каким-то чудом спаслась, было ещё возможно. А вот в то, что аналогичное чудо случилось с Гвен и её семьёй, – почти нет.

* * *

В полдень следующего дня я непринуждённо поздоровалась с администратором и покинула отель, стараясь напустить на себя беззаботный вид обыкновенной туристки. На миг обернувшись, увидела, что Эш следит за мной из гостиничного окна: мы решили, что лучше мне сходить одной, избегая лишнего внимания. Когда нас начнёт разыскивать стража, обычную девчонку в джинсах и хлопковой рубашке могут и не припомнить (по такому случаю я не надела ни одну из любимых футболок, принты на которых смело можно было считать особой приметой), а вот девчонку с маленьким братом, очень смахивающим на тилвита, запомнят наверняка.

Я махнула Эшу рукой и отвернулась, не дожидаясь ответа – всё равно едва ли дождусь. Достав графон, открыла гугл-карты, выстроившие маршрут до пункта назначения; рука машинально потянулась проверить соцсети, но я вовремя отдёрнула палец, уже готовый щёлкнуть по иконке Инстаграма. Впрочем, Эш ещё ночью, проснувшись от тревожного сна, вышел из всех мессенджеров и аккаунтов что на своём, что на моём графоне и отрубил нам сотовую связь, оставив только приём Wi-Fi (благо спутники обеспечивали доступ к Сети даже за пределами городов). Отвечать на сообщения, которыми к этой минуте наверняка завалены наши лички, мы не могли, да и звонки от обеспокоенных знакомых и соседей были ни к чему. Удивительно, что нам не названивали по дороге, но, видимо, мама, выбравшись из дома, успокоила окружающих, что мы с братом в безопасном месте. Или в первые часы все попросту были уверены, что младшие Форбидены остались в горящем доме и на звонок в любом случае не ответят.

Я предпочитала верить в первый вариант.

Приложение велело мне перейти дорогу и войти в парк, где царила ленивая умиротворённость погожего летнего дня. По тенистым аллеям, присыпанным гравием, прогуливались мамочки с колясками и, смешно переваливаясь, топали голуби. Под липами пестрели крыши передвижных ларьков со сладостями, подле которых улыбались владельцы-торгаши, предлагая сладкую вату, жареные каштаны и яблоки в карамели. Расплачивались с ними как наличными, так и карточками – что ж, хоть яблоками в карамели в крайнем случае будем питаться… Во многих магазинах наличку уже не принимали, и найти в Мулене тот, где можно расплатиться монетами, оказалось не так легко. Надеюсь только, в крупных городах дела обстоят получше.

Мои размышления прервал бесцеремонный толчок в живот – и врезавшаяся в меня крошечная девочка-глейстиг, не устояв на копытцах, упала спиной назад.

– Ох, прости! – Я кинулась к ней, помогая встать. – Сильно ушиблась?