Законодательный процесс и конституционно-правовые кризисы в России. Монография

Мы солидарны с профессором Ю. А. Тихомировым, что конституционный риск выражается подчас и в остром противоборстве властей, и в тенденциях к чрезмерной централизации, ослаблению институтов политической системы и институтов гражданского общества[45 - Тихомиров Ю. А. Прогнозы и риски в правовой сфере // Журнал российского права. – 2014. – №3. С. 5—16.].

Изучение дефиниций конституционного риска позволяет констатировать его наличие в конституционном праве и важность изучения его особенностей, применительно к правоотношениям в сфере законодательного процесса, в том числе, в аспекте конституционных кризисных явлений различного характера, определяемых в научных публикациях по-разному: от конституционных трансформаций до конституционных кризисов и конфликтов.

Источники возникновения риска разнообразны. Действуя комплексно, они способны создать условия (обстоятельства), при которых возможно нежелательное отклонение от запланированного результата. События и обстоятельства, которые вне законодательного процесса могут не считаться непосредственными источниками риска, однако повышающие потенциальную вероятность их возникновения, выступающие движущей силой происходящего процесса[46 - Политическая наука: Словарь-справочник. М., 2010.], определяющие его характер или отдельные черты, являются факторами риска.

В сфере законодательного процесса вероятно выявление факторов риска, корректирующих ранее разработанные программы и стратегии развития. Может быть нарушена плановость законодательного процесса, например. Эти факторы могут стать катализатором риска для возникновения конституционных кризисных явлений в государстве, либо оказаться их следствием.

Среди них могут быть правовые (например, конституционный), и неправовые, которые, в свою очередь делятся на объективные и субъективные.

О правовых факторах не раз говорил Президент России. Так, отмечались хаотичность работы с законопроектами (1995), необходимость приведения российского законодательства в соответствие с нормами и положениями ВТО (2001), недопустимая частота вносимых в налоговое законодательство изменений (2003), актуальность ускорения принятия поправок в законодательство, ужесточающих ответственность за экстремистские действия (2007), плохая информированность регионов о законодательном процессе на федеральном уровне (2008), востребованность расширения круга субъектов независимой экспертизы законотворческой деятельности (2011), сформированность на федеральном уровне новой законодательной базы в части улучшения делового климата (2014), штурмовщина и суета при подготовке законопроектов (2017), задача в кратчайшие сроки создать передовую и постоянно обновляемую законодательную базу для разработки и широкого применения робототехники и искусственного интеллекта (2018).

Среди объективных выделим временной, экономический, международный, и народовластный, которому в рамках исследования будет уделено особое внимание.

От временного фактора зависит темп законодательного процесса. Если законопроекты рассматриваются в предельно сжатые сроки, то принятые в спешке законы вряд ли будут хорошего качества, а вялотекущий законодательный процесс не обеспечит своевременное принятие необходимых обществу законов.

Например, первый проект закона о нормативных правовых актах в Российской Федерации был принят в первом чтении Государственной Думой в 1996 году. В 2004 году проект закона был снят с рассмотрения за устаревшее содержание, что предопределялось восьмилетним перерывом между первым и вторым чтениями[47 - Бошно С. В. Закон о нормативных правовых актах: прошлое, настоящее и перспективы // Право и современные государства. 2015. №2.].

Экономический фактор в значительной мере определяет возможности законодателя принимать такие законы, какие от него ожидает общество. Он не может принять закон о достойном обеспечении пенсионеров, инвалидов и других нуждающихся в социальной защите категорий граждан без соответствующей экономической базы.

О последствиях неправильной оценки данного фактора пишет А. В. Габов. Он указывает на то, что дисбаланс интересов в сферах взаимодействия государства и бизнеса может повлечь развитие различных негативных сценариев: если со стороны государства будет иметь место избыточное и (или) неэффективное администрирование, недостаточное качество предоставляемых государственных услуг, мы получим ограничение развития предпринимательства, «бегство» участников в другие юрисдикции, серую и черную зоны бизнеса, которые не поддаются никакому налоговому администрированию. Результатом может стать отсутствие развития экономики, возрастание социальной напряженности, нагрузки на бюджет, коррупционных факторов; если, напротив, государственные механизмы будут недостаточны, возникает опасность другой крайности – социального расслоения, снижения качества экономического развития, деиндустриализации экономики[48 - Габов А. В. Тенденции и проблемы правового регулирования взаимоотношений государства и бизнеса // Журнал российского права. 2015. №1 (217).].

Не стоит забывать также о глобальных кризисах различного характера (финансовый, экологический и т.д.). Как правило, они также обуславливают возникновение ситуаций, в рамках которых развиваются конституционные кризисные явления, не исчерпывающиеся, однако, лишь противоречиями в сфере права. Например, 2020 год (пандемия из-за COVID-19) поставил множество новых задач перед законодателями и подчеркнул значимость цифровой трансформации в условиях осложнения эпидемиологической ситуации[49 - Трансформация и цифровизация правового регулирования общественных отношений в современных реалиях и условиях пандемии: коллективная монография / Под ред. И. В. Воронцовой. – Казань: Отечество, 2020. С. 9.].

Международный фактор заключается в том, что законодатель вынужден принимать законы в соответствии со своими обязательствами по международным договорам[50 - Федоров М. В. Конфликт интересов и его объективизация в российской правовой системе [Текст] / М.В.Федоров: дис. … канд. наук: 12.00.01. – Белгород, 2020. С. 123.], даже если они не совсем соответствуют экономическим, технологическим возможностям или национальному менталитету[51 - Например: Тихомиров Ю. А. Правовое регулирование: теория и практика. М.: Формула права, 2008. – С 42.].

Так, например, в Конституцию РСФСР 1978 г. поправками 1989—1992 гг. была инкорпорирована Декларация прав и свобод человека и гражданина 1991 г.[52 - Постановление ВС РСФСР от 22.11.1991 г. №1920—1 «О Декларации прав и свобод человека и гражданина» // Ведомости СНД РСФСР и ВС РСФСР. 1991. №52. – Ст. 1865.] Таким образом были провозглашены права, свободы и обязанности человека в соответствии с международными стандартами, что демонстрирует глубину перемен в общественном строе в ходе конституционного кризиса, затронувшего все сферы правового регулирования в России.

К субъективным факторам можно отнести профессионализм законодателей, их политические позиции и внешние факторы, которые оказывают воздействие на законодательный процесс, каковыми являются лоббистская деятельность, политические акции (демонстрации, митинги и др.), заявление своих позиций авторитетными лицами, организациями, средствами массовой информации и другое.

О важности данного фактора высказываются многие авторы. В частности, И. Н. Куксин отмечает, что законодательная практика последних десятилетий «перевернула» российское общество и подменила идею верховенства государственных интересов над интересами личностными, господствовавшую в дореволюционный и советский периоды[53 - Куксин, И. Н. Справедливость как признак социального государства / И. Н. Куксин, Е. Е. Новопавловская // Социальное государство: конституционные модели и потенциал трансформации: материалы междунар. науч.-практ. конф., посвящ. 140-летию НИУ «БелГУ», Белгород, 17—18 июня 2016 г. / отв. ред. М. В. Мархгейм. – Белгород, 2016. С. 46—54.]. По его мнению, «абсолютизация приоритета личных интересов над публичными, приводит к разрушению российской государственности»[54 - Куксин И. Н., Чечельницкий И. В. Обеспечения баланса публичных и частных интересов как средство достижения справедливости в правотворчестве // Права и свободы человека и гражданина: теоретические аспекты и юридическая практика: материалы ежегодной Международной научной конференции памяти профессора Феликса Михайловича Рудинского, 28 апреля 2016 года / под общ. ред. Д. А. Пашенцева. Рязань: Издательство «Концепция», 2016. С. 422.].

Следующим фактором, заслуживающим внимания в рамках изучаемой темы, является цифровизация законодательного процесса на разных его стадиях. Ученые отмечают высокую скорость разворачивания новых технологий, которая требует быстрой адаптации законодательной базы, разработки и принятия новых правовых норм для высокотехнологичных продуктов и услуг, которых раньше не было на рынке[55 - Черногор Н. Н., Залоило М. В. Актуальные проблемы правотворчества: учебное пособие [Текст] / Н. Н. Черногор, М. В. Залоило. – М.: Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации: ООО «ЮРИДИЧЕСКАЯ ФИРМА КОНТРАКТ», 2018. С. 131.].

Уместно сказать, что этот фактор может носить как объективный, так и субъективный характер.

В качестве объективных характеристик имеются в виду цифровые технологии, применяемые при принятии законов. Ученые констатируют становление цифрового государства и трансформацию права в условиях цифровизации, которые, в свою очередь, являются ответом на конструирование нового времени и нового пространства[56 - Трансформация и цифровизация правового регулирования общественных отношений в современных реалиях и условиях пандемии… С. 11.].

Полагаем, перспективное развитие законодательного процесса связано именно с активным применением цифровых технологий, совершенствованием и внедрением в практику законодательного процесса технологий искусственного интеллекта в условиях стремительно развивающихся общественных отношений. В настоящее время в Российской Федерации действуют система обеспечения законодательной деятельности Государственной автоматизированной системы «Законотворчество» (СОЗД ГАС «Законотворчество»), база данных «Федеральные законы», Программа сопровождения в Совете Федерации законопроектов, подлежащих первоочередному рассмотрению в период весенней сессии 2021 года и др.

К субъективным возможно отнести наличие либо отсутствие политической воли на имплементацию цифровых технологий в сферу публичного управления[57 - Зенин С. С., Кутейников Д. Л., Япрынцев И. М., Ижаев О. А. Процедурные пределы цифровизации законодательного процесса // Вестник ЮУрГУ. Серия: Право. 2019. №3.].

Вместе с тем важно соблюдать определенные правила, которые отражают конституционно-правовую сущность законодательного процесса. Если в предыдущие исторические периоды внедрение технологий, позволяющих автоматизировать процедуры законодательного процесса, не угрожало исключению из него участия человека, то современное развитие науки и техники позволяет вести разговор о существовании риска избыточной цифровизации законодательного процесса в случае, если решение о полном делегировании технологическим новинкам прав по принятию законодательных актов будет полностью автоматизировано. Негативными последствиями в таком случае могут считаться создание законов, лишь формально отвечающих требованиям, предъявляемым к таким нормативным правовым актам, так сказать, букве закона. Кроме того, нельзя исключать сознательное влияние на алгоритмы, используемые при принятии решений, путем систематизации загружаемой в систему информации определенным образом, под влиянием политических взглядов, например.

Процесс цифровой трансформации, с одной стороны, открывает новые возможности, а с другой – затрагивают даже те сферы и отрасли права, которые традиционно недостаточно активно воспринимают подобные преобразования. Кризисные проявления, по мнению специалистов, могут быть вызваны неготовностью общества воспринимать новую цифровую реальность, равно как и невозможностью заранее просчитать все возможные риски[58 - Трансформация и цифровизация правового регулирования общественных отношений в современных реалиях и условиях пандемии… С. 15.]. Цифровизация, с одной стороны, трансформируется под воздействием конституционного права, с другой – оказывает на его развитие существенное влияние.

Подход, при котором риск рассматривается в диалектическом единстве отрицательных и положительных аспектов, то есть как комплексное понятие[59 - Мархгейм М. В., Новикова А. Е. Роль межотраслевой конвергенции в развитии категории «риск» // Научные ведомости БелГУ. Серия: Философия. Социология. Право. 2013. №2 (145). Выпуск 24. С. 89—103.] позволяет заявить о разновекторности воздействия конституционных кризисных явлений на формирование в России законодательного процесса.

Перечисленные выше факторы можно назвать факторами риска в сфере законодательного процесса, а, значит в сфере конституционных отношений вообще. Они и позволяют сформулировать особенности механизма правового воздействия как конституционных кризисных явлений на законодательный процесс, так и в обратном направлении. Конституционные риски возникают, когда вероятно не единственное, благоприятное или неблагоприятное, воздействие на развитие общественных отношений, составляющих предмет конституционно-правового регулирования. Факторы законодательного риска, таким образом, – это события и обстоятельства, способные стать детерминантами конституционных кризисных явлений, равно как и быть порожденными ими, учет которых в рамках законодательных процедур способствует минимизации вероятности возникновения рассматриваемых кризисных явлений.

С другой стороны, всестороннее изучение и работа, направленная на прогнозирование и нивелирование (устранение, сглаживание)[60 - Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка [Текст]: 100000 слов, терминов и выражений: [новое издание] / Сергей Иванович Ожегов; под общ. ред. Л. И. Скворцова. – 27-е изд., перераб. – Москва: Мир И образование, 2013. С. 342.] факторов риска в законодательном процессе, и должны стать залогом качества принимаемых законов, рассчитанных на длительный срок действия. Важной составляющей такой работы может стать проведение экспертизы законопроектов, которая должна быть всесторонней и научно обоснованной.

Согласимся с мнением исследователей, считающих важным тот факт, что результаты научных разработок рисков в конституционно-правовой науке, а также легализация различных аспектов таких рисков, характеризуются диффузностью, дополняющей официальный и концептуальный компоненты теории рисков в праве[61 - Новикова А. Е., Самсонов В. Н., Таболин В. В., (2019), Современная конституционно-структурная корреляция рисков. // Пробелы в российском законодательстве, – 7: 11—14.].

Процесс распределения и перераспределения властных полномочий в иерархии властных структур является непрерывным. В то же время конфликтное взаимодействие субъектов конституционного права стимулирует конституционное развитие страны. Конституционно-правовое регулирование законодательного процесса в России на протяжении всей своей истории сопровождают конституционные кризисные явления, выполняющие как конструктивные, так и деструктивные функции. В первом случае ускоряется процесс развития законодательного процесса, разрешаются противоречия сторон. Во втором случае под угрозой оказывается стабильность правовой системы государства в целом.

В основе исследования лежит идея трансформации, переосмысления законодательного процесса в условиях конституционных кризисных явлений, интерпретирующихся не только как отрицание каждой предшествующей стадии развития, но как движущая сила и форма проявления самого этого развития, различные фазы которого выражают преемственность исторического процесса.

Из сказанного можно сделать следующие выводы:

– под законодательным процессом мы понимаем порядок рассмотрения в законодательствующем органе уже внесенного проекта закона, вплоть до его принятия и опубликования/обнародования:

– конституционные кризисные явления – это интегрирующее определение событий, характеризующих отечественное государственное строительство (трансформаций, конфликтов и кризисов), в виде революций, конституционных, политических и социально-экономических кризисов, принятия новых конституций, их точечных и системных изменений;

– правовую природу соотношения законодательного процесса и конституционных кризисных явлений в России целесообразно изучать через призму механизма их правового воздействия друг на друга. При этом необходимо дополнить структуру рассматриваемого механизма факторами риска, которые способны обусловить или стать следствием конституционных кризисных явлений.

Опираясь на вышеизложенные понятия и подходы к исследованию законодательного процесса рассмотрим конкретные исторические периоды, в которых проявилось соотношение данного процесса и конституционных кризисных явлений.

Глава 2. Историко-правовое соотношение конституционного развития законодательного процесса и кризисных явлений в России

2.1. Законодательный процесс в Российской империи в условиях конституционных трансформаций в начале ХХ века (1905—1917 гг.)

Из трудов российских ученых историков государства достаточно хорошо известно о различных аспектах формирования конституционных начал в дореволюционный период, начиная еще с XVIII века[62 - Например: История государства и права России. Крикун В. Г., Шабалина Е. И. – Белгород, 2017. Издательство: Белгородский университет кооперации, экономики и права; Томсинов В. А. Император Павел I (1754—1801): государственный деятель и законодатель. – М.: Зерцало, 2008; История государства и права России [Текст]: учебник для бакалавров: для студентов высших учебных заведений, обучающихся по юридическим направлениям и специальностям / [А. В. Воронин и др.]; под общ. ред. В. Е. Рубаника. – Москва: Юрайт, 2014. и др.]. В. Гессен отмечал важность «революции умов», предшествующую политическому перевороту[63 - Гессен В. Государственная Дума. Конституционное право: сборник статей, – 1906г. С. 460.]. В начале ХХ века все идеи и проекты стали воплощаться в конституционные документы, положившие начало кардинальным изменениям в государственном и территориальном устройстве России.

На важность исторического подхода для развития науки указывает Н. А. Богданова[64 - Богданова Н. А. Система науки конституционного права. Дис. … докт. юрид. наук. М., 2001. С. 253, 254.]. Такой подход позволяет выстроить логику рассуждения с учетом анализа нормативных актов, регулирующих законодательный процесс, принимаемых под влиянием или вследствие кризисных явлений как передовых для исследуемого периода (с позиций современности), так и направленных на сдерживание его трансформации.

Государственная власть в Российской империи до реформ 1905—1906 гг. строилась на основе деления на две сферы – верховного и подчиненного управления. Законодательство целиком входило в сферу верховного управления. Обладателем всей законодательной власти в государстве считался Император. эти функции разделялись им с так называемыми высшими установлениями (Государственным советом, комитетом министров), которые имели только совещательный голос, необязательный для Императора. Органы управления действовали его именем и по его повелению. При этом строгого различия между актами, исходящими от Императора, не проводилось. Так что все их можно было, по существу, считать законами[65 - Староверова Е. В. Россия на пути к конституционной монархии: изменение нормотворческих полномочий Императора Российской империи в результате реформ 1905—1906 гг.].

Кризисные явления 1905 года: Первая русская революция, начавшаяся в январе 1905 года, последовавшая за ней забастовочная кампания, до крайности обострившаяся к октябрю, поражение в войне с Японией, создали необходимые условия для реформирования государственного строя Российской империи. Кризис охватывал все сферы жизнедеятельности: социально-экономическую, политическую, духовную и грозил стране социальным взрывом.

Вначале состоялась попытка лишь дополнить абсолютизм совещательными учреждениями. Были приняты документы: Манифест 6 августа 1905 г., «Учреждение Государственной думы», Положение о выборах в Государственную Думу от 6 августа 1905 г[66 - Государственная дума. Узаконения 6 авг. 1905 г.: Высочайший манифест. Именной высочайший указ Правительствующему сенату. Учреждение Государственной думы. Положение о выборах в Государственную думу. [Электронный ресурс]. URL: https://viewer.rusneb.ru/ru/000199_000009_003727506?page=1&rotate=0&theme=white.]. Но так называемая «Булыгинская дума» не была созвана.

Законодательный процесс в России, в современном его понимании, зародился в связи с изданием Высочайшего Манифеста «Об усовершенствовании государственного порядка»[67 - Законодательные акты переходного времени. 1904—1908 гг.: Сборник законов, манифестов, указов Пр. сенату, рескриптов и положений комитета министров, относящихся к преобразованию государственного строя России, с приложением алфавитного предметного указателя. – С.-Петербург: Издание Юридического книжного склада «ПРАВО», 1909. С. 150.]. Манифест, подписанный Николаем II 17 октября 1905 года в Петергофе, провозглашал Государственную думу законодательным органом власти, даровал населению основные права, а также устанавливал принцип контроля Государственной думы над исполнительной властью.

По мнению С. Ю. Витте, «…Этот акт, конечно, не был добровольный в том смысле, что Николай II никогда не согласился бы осуществить „напрасные мечтания“, если Он не видел, что в данный момент у Него нет другого выхода, обещающего успокоение»[68 - Витте С. Ю. Воспоминания. Царствование Николая II/ Том II/ Глава XII. URL: http://www.mysteriouscountry.ru/wiki/index.php/Витте_Сергей_Юльевич/Воспоминания/Царствование_Николая_II/Том_II/Глава_XII]. Одновременно Император утвердил представленный С. Ю. Витте всеподданнейший доклад, в котором излагались основные положения программы деятельности правительства. В тот же день Манифест и утвержденный Императором всеподданнейший доклад были официально опубликованы.

С. Ю. Витте предлагал программу проведения политических реформ, предусматривающую изменение положения о выборах в Государственную Думу и обновление Государственного Совета. Вышеупомянутые акты содержали положения, которые не были во всем между собой согласованны. Так, если в Манифесте речь шла об одном законодательном учреждении – избираемой подданными императора Государственной думе, то в докладе говорилось о придании реформируемому Государственному совету законодательной функции, наряду с Государственной думой. В этой связи был издан Манифест 20 февраля 1906 г. «Об изменении учреждения Государственного совета и о пересмотре учреждения Государственной думы»[69 - Собр. Узак. №38, 21.02.1906 г. ст. 196.], которым устранялись противоречия. Дума фактически становилась одной из палат российского парламента. В Манифесте прямо указывалось, что Государственная дума и Государственный совет наделялись равными правами в законодательной сфере.

Таким образом, вплоть до конца апреля 1906 года действующая власть стремилась приспособить объединенное правительство, образованное как часть новой системы государственного управления, к сосуществованию с получившей законодательные права Государственной думой.

23 апреля 1906 года Именным Высочайшим указом утвержден Свод Основных государственных законов[70 - Законодательные акты переходного времени. 1904—1908 гг. … С. 615—640.]. Это позволило предотвратить неопределенность в сфере законодательной власти. Документ содержал основные организационные элементы ее системы. Государственная дума была созвана, имея правовые основания для своей деятельности.

В документе провозглашались цели:

1) установление новых путей проявления самодержавия;

2) сведение в единый документ постановлений, имеющих силу Основных государственных законов;

3) отграничение представительной законодательной власти от власти, принадлежащей единолично Императору.