Странная школа в городе дождя

В плену злобного сна я находилась словно целую вечность. До избавления был всего лишь шаг, но сделать его не получалось. Страх снова стал подкатывать под горло, потому что я вдруг подумала, что на самом деле проснуться мне уже не суждено. Может быть, это моя предсмертная агония, может быть, во сне всегда умирают именно так, никто же не знает, что чувствовали люди, казалось бы, тихо и безболезненно отошедшие во время сна. Мы скорбим и одновременно радуемся за почивших, если они просто тихонько гаснут, без боли, без стонов и мук, но может быть, не стоит так обольщаться, утешая себя их легкой смертью? Вдруг смерть во сне – это самое страшное, что может с нами случиться?

Не представляю, сколько длилось это подобие агонии. Ужас заполонил каждую клеточку моего тела, но как только я уже думала, что сильнее бояться нельзя, мне становилось еще страшнее. Комната стала казаться ненастоящей, нарисованной – грубо и неумело. Черви-лучи толстыми корявыми палками елозили по полу, медленно, будто на ощупь, подбираясь к моей кровати. Не знаю, чем бы это кончилось, если бы меня не разбудила одна из учениц.

– Эй, – довольно неприветливо пробурчала она. – Хватит разлеживаться. Ишь как разоспалась. Так скоро совсем просыпаться не захочешь.

Она, постояв надо мной с угрюмым лицом и убедившись, что я уже не собираюсь проваливаться в сон, наконец ушла, а я приподнялась и села на постели, поспешно развернувшись лицом к спальне. Все было на месте: стены, проход. Руки и ноги двигались, как им положено, губы шевелились. Только картинки из жуткого сна до сих пор стояли перед глазами, и я невольно оглянулась назад, потому что мне казалось, что именно сейчас щупальца кошмарных лучей должны были достигнуть моего места. Взгляд уперся в сумрачную стену, и я отвернулась. Кое-как заставив себя слезть с кровати, я отправилась умываться.

* * *

Унылое дождливое воскресенье тянулось довольно долго, и я не знала, огорчаться или радоваться, что меня никто не трогает. Я бродила в одиночестве, потом делала короткие записи в дневнике, снова гуляла. Ночной кошмар почти забылся, и я совершенно не беспокоилась о предстоящей ночи. И лишь когда пришла пора готовиться ко сну, что-то кольнуло меня в сердце, и оно наполнилось тревогой, будто укол тот был отравленным. Мне вдруг разонравился мой уютный уголок, который словно наполнился запахом затхлости и пыли. Полумрак, что так поначалу приятно скрывал меня от чужих глаз, выглядел теперь опасным, и казалось, что в каждом углу затаились до поры до времени сонные тени, которые только и ждут команды проснуться и наброситься на меня. Я быстро разделась, юркнула в постель и поджала под себя ледяные ноги, хотя в спальне было тепло. В эту ночь я уже не рискнула улечься так, чтобы не видеть спальню, где спокойно спали остальные девчонки. Сейчас мне нужно было их общество.

Я зачем-то пыталась бороться со сном, но вдруг ощутила ту самую знакомую тяжесть, что навалилась на меня в прошлый раз, не давая подняться на кровати. Но это не могло происходить наяву. Неужели я так быстро и незаметно заснула? Что, если я опять попала в тот страшный сон?

Но в прошлом сне я оказалась в светлой просторной комнате, которая находилась в противоположной от нашей спальни стороне. У меня еще тогда мелькнула мысль, что я словно в другом измерении, где все немного иное, и неизменна лишь моя кровать, которая стоит на прежнем месте, а все остальное сдвинулось и исказилось. В наших окнах не было витражей, стены были покрашены другой краской.

Сейчас же я продолжала лежать в темноте. Вроде бы ничего не изменилось. Может быть, я все-таки еще не заснула? Мне с огромным трудом все же удалось оторвать голову от подушки, чтобы посмотреть на спальню, и я с ужасом увидела перед собой стену. Похолодев, я повернулась вправо и влево: так и есть. Остальные стены опять исчезли или раздвинулись, не знаю насколько далеко – в темноте было не понятно. А еще я очень явственно ощутила, что вместе со мной в этой темной комнате есть кто-то еще.

Я еще в детстве приобрела привычку закрываться от того, что меня пугает. Всегда отворачивалась от темной комнаты, в которой спала, к стене, если мне вдруг становилось страшно. Словно неведение могло меня от чего-то оградить или спасти. Так и сейчас, мне совершенно не хотелось ничего видеть, и ерунда все это, что кто предупрежден, тот вооружен. Я даже двинуться с места не могу, а если еще и увижу нечто кошмарное, то чем мне это поможет? Проще зажмуриться и лежать, надеясь, что все примерещилось.

Но кровать подо мной вдруг мелко и часто затряслась. Тело почувствовало неприятные вибрации, словно тяжелую металлическую кровать с огромным трудом куда-то передвигали по корявому каменному полу, и это почти больно отдавало в позвоночник. Я с ужасом поняла, что мое ложе не просто движется, скрежеща железными ножками, а медленно поворачивается так, чтобы я снова оказалась лицом к комнате. Я только сейчас поняла, какой это отвратительный звук. Наконец он прекратился, и кровать замерла. Я опять увидела витражное окно, только теперь сквозь него проникал странный, белесый, с оттенком зелени, свет, напомнивший мне плесень. Эта плесень отражалась на противоположной окну стене и как будто даже стекала с нее. Ощущение, что я тут не одна, никуда не делось. Кто-то был рядом, и мне казалось, что я уже слышу его тяжелое дыхание, но он будто не отваживался подойти ближе. Нелепо, но я почувствовала его страх и досаду, направленную на меня. Я как будто была ему не по зубам. Ему – кому?

Я ожидала, что зеленоватые лучи снова начнут превращаться в плесневых червей, но ничего такого не произошло. Из ниоткуда полился тихий шепот прямо мне в душу. Я не могла разобрать слов, но они явно просили, умоляли меня что-то сделать, что-то открыть, пустить. Я сжалась изо всех сил, напряглась, пытаясь проснуться, потому что чувствовала, как поддаюсь на этот просящий тихий голос, и хочу ему довериться и открыться. Если я так сделаю, возможно, тяжесть уйдет из моих рук, и я верну голос, который снова пропал, а тихий шепот обещал мне что-то слишком заманчивое, чтобы я могла ему сопротивляться. Страх боролся с неведомым ранее желанием, и я почти теряла сознание от раздиравших меня противоречий. Я знала, что должна противиться, но мне так хотелось поддаться. Я не понимала слов, но чувствовала то, что стояло за ними. Я все еще сражалась с соблазном, когда вдруг резкая вспышка света озарила темную комнату, и тут же все погрузилось во мрак, еще более густой и черный, чем раньше, но я успела увидеть невдалеке от кровати серую тень – полупрозрачную мужскую фигуру, которая склонялась надо мной. Это он звал меня и обещал что-то заманчивое, но теперь его шепот умолк, а вместо него я услышала грубый женский голос.

– Эй, новенькая, проснись! Как тебя там, Елена? Вставай давай! Я не смогу каждый раз тебя вытаскивать!

Я открыла глаза. Как и накануне, меня разбудила та же самая угрюмая девчонка. Она опять сразу ушла, а мне запали в душу ее слова: каждый раз вытаскивать. Что она имела в виду? Откуда она меня вытащила? Из страшного сна? Я уже в это не верила. Происходящее снова было чересчур реальным, к тому же, что-то еще не давало мне покоя, и когда я это поняла, то словно приросла к кровати. Я снова проснулась головой к спальне. И не потому, что как безумная металась по кровати и вертелась во сне. Моя тяжелая железная кровать действительно была повернута на сто восемьдесят градусов. Но это было невозможно, она бы застряла в узких стенах! Неужели мне придется признать, что ночью я находилась где-то в другом месте?

Я вспомнила тень мужчины и почувствовала, как по позвоночнику потекла капля ледяного пота.

– Елена, ты что застыла на кровати, как парализованная? У тебя сегодня занятие раннее, ты почти опоздала! Я не нанималась за тобой следить! – раздраженный голос выдернул меня из оцепенения. Я машинально слезла с кровати, быстро умылась, оделась и отправилась на свой первый интервикис.

Глава 6. Из дневника Елены.

Дорогой дневник, добралась я до тебя. Столько всего надо рассказать, что у меня мысли разбегаются. Все те краткие записи не в счет. Мне хочется как можно подробнее описать все, что со мной происходит сейчас, эту новую странную жизнь в мире магии, где царствует стихия дождя. Хочется поделиться обидами: может быть, написав об этом, я облегчу душу. А возможно, смогу что-то понять. Я замечала, что мысли, которые бушуют в голове, кажутся набором или бессмысленных фраз, или сложных умозаключений. А когда напишешь весь этот бред на бумаге, сразу все раскладывается по полочкам.

А мне уже очень нужно все рассортировать.

Эта странная школа, в которой мне волей судьбы выпало оказаться, очень сильно усложнила мне жизнь. Я узнала, что на свете есть магия, которую все мы считали принадлежностью глупых сказок. Оказалось, что магия не просто существует, а еще и влияет на жизнь людей. А самое интересное, я со всем этим очень тесно связана.

И иногда от этих мыслей у меня мурашки по коже и какая-то нездоровая бодрость, ведь это же даже не с чужих слов. Я видела собственными глазами пусть совсем немного, но зато столь невообразимое, что сразу поверила в магию. Как же приятно осознавать, что ты к этому причастна и умеешь делать то, на что не способны другие. Омрачают все лишь редкие мысли о несбывшихся мечтах и планах. Мой институт, в котором я должна была постигать азы журналистики. Который я знала изнутри буквально вдоль и поперек, потому что очень тщательно рассматривала на фото его аудитории, коридоры, корпуса. И в который так и не поступила.

Зато я учусь управлять дождем, да. Равноценная замена?

Позже

В прошлый раз меня прервали. Точнее, раздалась трель, наверное, на всю округу, возвещающая, что начинается следующее занятие, и мне пришлось оставить свой любимый уютный балкончик. А теперь уроки подошли к концу, и мне очень хочется продолжить и рассказать все, что накопилось. Правда, делать это у всех на виду я не люблю. Я нашла еще один укромный уголок – одинокую лавочку на территории школы. В этом месте за основным зданием мало кто бывает, тут все заросло травой, которая пробивается даже сквозь мощеную камнями небольшую площадку. Впрочем, камни уже почти не видно: под нескончаемыми дождями зелень очень хорошо и буйно растет.

Эта лавочка с навесом, как и все остальные, ведь потоки воды с неба не прекращаются, а далеко не все умеют отводить их от себя, поэтому вокруг школы очень много таких укрытий и беседок. Я все чаще ловлю себя на мысли, что мне здесь нравится. Мне тут уютно. Если не считать нескольких страшных ночей, которые мне довелось пережить. Пока неожиданно кошмары прекратились, и я наслаждаюсь крепким сном. Наверное, мне показалось, что кровать была повернута, видимо, я еще не отошла от жуткого сновидения. Сейчас же я даже не помню, что мне снится, и надеюсь, так будет и дальше. Еще меня держала в напряжении непонятная неприязнь Беллы, но вот уже несколько дней она меня не трогает и как будто не замечает, и думаю, я уже могу вздохнуть спокойно. Может, она нашла новый объект для издевательств, а может, ей просто все это надоело. Появились новые друзья и подруги. Ведь когда у человека все хорошо, ему не хочется вредить другим. Так пусть же у нее будет все хорошо.

Главное, о чем я так спешу рассказать, это о своих внезапных чувствах, которых никогда раньше не испытывала. Его зовут Элайджа, и он красив как бог. Я, конечно, не знаю, как выглядят боги, и до определенного момента я в них не верила, хотя теперь не удивлюсь, что и они существуют. Может быть, они просто иначе называются. Может быть, даже мы уже на одну ступень ближе к ним, чем обычные люди. Возможно, те самые боги и создали наши города стихий. Здесь их называют магами-творцами. Думаю, это почти то же самое.

Элайджа.

Какое прекрасное имя. Нежное, звенящее. Мне нравится повторять это слово и чувствовать его вкус на языке. Я почти не позволяю себе смотреть на него, по крайней мере, подолгу, но я очень хорошо помню его лицо, и мне не составляет труда вызывать его в своем воображении. Как жаль, что я не умею рисовать. Мне удается красиво излагать мысли, но я не могу запечатлеть любимый образ. Конечно, он никогда не узнает о моих чувствах. Когда он проходит мимо, то смотрит сквозь меня, будто меня не существует. Но мне нравится закрывать глаза и любоваться его красотой. Меня почти не обижает его равнодушие, я никогда и не надеялась на взаимный интерес.

Думаю, я еще много буду о нем писать, потому что его присутствие здесь почему-то делает это место еще более значимым для меня. Мне так бы хотелось увидеть его в магическом действии, посмотреть, как он меняет погоду, как управляет дождем. Но все мы пока еще в самом начале пути, и мало у кого это получается. А уж тем более то, что на первом же занятии продемонстрировал нам учитель Джейкоб. К сожалению, он не будет моим наставником, вместо него мне назначили совсем другого учителя, который у нас пока ничего не вел. Не знаю, как я смогу открываться ему, ведь роль наставника именно в том, чтобы поддерживать и выслушивать своих подопечных. А я своего почему-то побаиваюсь. Это не стеснение, а именно какой-то подсознательный страх, словно я чувствую опасность, исходящую от него. Может быть, это из-за его внешности: у него черные как смоль волосы и глаза как уголья, такие же жгучие. Мне даже взглядом с ним страшно встречаться, не говоря уж о том, чтобы доверить какие-то переживания. Но увы, это не мне решать, и не самому наставнику. Надеюсь, мне просто не потребуется его помощь.

Ох, кажется сюда кто-то идет. Я уж была уверена, что в эту сторону никто не забредает, но ошиблась. Может быть, кто-то такой же тихоня как я? Не забыть написать про Мику и про Кейру. Все, пока.

Глава 7. У позорного столба.

Субботнее утро встретило Елену тихим шелестом мелкого дождика за окном. Этот дождь походил, скорее, на крошечную водяную пыль, а не на струи или крупные капли, на которые были так щедры извечные серые тучи над городом. Эти мелкие брызги приятно холодили лицо, и от них не хотелось прятаться под навес. Елена это знала, так как уже один раз застала такой дождик. Ей хотелось думать, что его «настроил» Джейкоб, чтобы в субботу можно было погулять, не таская в руках громоздкий зонт.

Девушка поднялась с кровати в хорошем настроении и отправилась в умывальню. Уже три учебных недели остались позади, и наступили очередные выходные. За этот небольшой промежуток времени, что ученики осваивали магические премудрости стихии дождя, они поднялись на одну маленькую ступеньку из почти бесконечной лестницы умений и даже могли продемонстрировать простые фокусы с водой. Кто-то ненадолго мог отвести от себя небольшой дождь, лившийся сверху. У кого-то стало получаться вызывать воду из ниоткуда, как когда-то это нечаянно натворила Белла на первом интервикис. Некоторые новоиспеченные маги, взявшись за руки и объединив свои силы, пытались управлять дождем, усиливая его или, наоборот, заставляя затихать, и иногда это получалось. Со многими заданиями отлично справлялась Белладонна, но от нее этого и ждали, зная об особенном даре. У Елены пока не выходило ничего. Она продолжала делать то, что умела намного лучше всего остального: делиться с дневником своими сокровенными мыслями, описывать события, легко управляя словами и соединяя их в красивые и элегантные предложения.

Дурное предчувствие кольнуло девушку еще в умывальне, когда она, набрав в сложенные ладони ледяной воды, опустила туда лицо, чтобы быстрее проснуться. Острая игла страха вошла в сердце и тут же вышла, оставив томящее, неприятное чувство нараставшей тревоги, разливавшейся в груди.

Умывшись, переодевшись и застелив кровать, Елена отправилась вслед за остальными ученицами на завтрак в просторную столовую, где длинными рядами стояли обеденные столы. Кормили здесь вкусно, и школа уже меньше напоминала Елене сиротский приют для девочек, который она видела в старом фильме. Сегодня кусок не лез в горло из-за смутного беспокойства на ровном месте, но девушка заставила себя через силу прожевать блестящие масляные блины, к которым было подано на выбор несколько начинок: сметана, красная рыба, мед и варенье. Она постоянно чувствовала на себе чей-то взгляд, и это не давало ей покоя.

«Неужели опять Белла?» – тоскливо думала Елена. Она поискала обидчицу глазами, и увидела ту, уже выходящую из столовой в компании нескольких девчонок, в том числе и Хлои с разноцветными глазами, которые она уже с утра успела оттенить своим потрясающим, мастерским «смоки айс». Девчонка повсюду таскалась за Беллой, как ниточка за иголочкой, и Елене даже отчего-то было неловко за нее. Хлоя была такая яркая и необычная, зачем ей нужна такая странная, снисходительная дружба?

На выходе Белла вдруг резко обернулась и вперила свои черные глазищи прямо в лицо Елене, хотя та сидела в самой глубине зала. Значит, она знала, где расположилась ненавистная ей девушка, и это именно Белла следила за ней. Обидчица что-то сказала подругам, и те нарочито громко захохотали, привлекая внимание остальных. В их сторону стали поворачиваться ученики, сидевшие за завтраком, и девчонки наконец скрылись из виду.

Елена сегодня пришла на завтрак совсем одна. Иногда ей составляла компанию Кейра – та самая угрюмая девушка, что дважды вытаскивала ее из страшных снов, как она сама это называла. Кейра была крупной девицей с довольно грубыми чертами лица. При желании она, наверное, могла бы выглядеть привлекательно, но, казалось, ей было все равно. Елена никогда не видела, чтобы та улыбалась, хотя и поставила себе целью растормошить новую знакомую. Этим утром Кейра завтрак пропустила.

– Нет аппетита, – коротко бросила она позвавшей ее Елене, и та ушла одна.

С Микой тоже удалось пообщаться несколько раз, но он каждый раз куда-то торопился. Оказывается, он набрал еще кучу каких-то факультативов, даже не касающихся магии. Потом умудрился-таки сколотить небольшой коллектив из мало-мальски умеющих музицировать ребят и все свободное время пропадал на репетициях.

– Приходи к нам, послушаешь! – позвал он как-то раз Елену во время очередной короткой встречи. Они остановились в школьном коридоре, и Мика, выставив перед собой черный кофр, облокотился на него. Девушка вспыхнула, представив угрюмый подвал с низкими потолками и запахом сырости, где, по ее представлению, должны были играть молодые музыканты. Она один раз в жизни попала на такую репетицию еще в обычном мире, ее затащил туда одноклассник. Наверное, единственный из мальчишек, с которым она общалась в школе, потому что они дружили с самого детства. Их подростковая группа играла «ну очень тяжелый металл», как она его сама потом окрестила, не зная ни единого термина. Мероприятие ей жутко не понравилось: затхлый и грязный подвал, какофония звуков, состоящих из железного грохота и немузыкального ора. Прошмыгнувшая под ногами крыса завершила живописную картину, после чего Елена с репетиции сбежала.

– Там, наверное, очень шумно, – пробормотала девушка, вспоминая свой неудачный поход в подвал, – да я ничего и не понимаю в такой музыке.

– В какой такой? – рассмеялся Мика, тряхнув головой, и красные патлы взметнулись, как огненный ореол, вокруг его лица. – Ты же даже не слышала!

Пока смущенная Елена что-то мычала, он сказал:

– Пока, конечно, не приходи. Мы только начали, нам показать особо нечего, позориться не хочется перед девчонкой. А как только будет что-то ладное, я тебя сразу позову. Думаю, тебе понравится. Кстати! А ты поешь?

– Что? – Елена вытаращилась на Мику.

– Ну, петь умеешь?

– Нет, – замотала та головой, – и не умею, и очень стесняюсь.

– Жаль, жаль, – он с досадой прищелкнул языком. – Я-то сам пою, конечно. Но разнообразить иногда не помешает. Будем искать, значит. Ну, ладно я побежал, увидимся!

Он подхватил гитару и быстро умчался куда-то по коридору, а Елена, продолжив путь, вдруг заулыбалась сама с собой. Надо же, ее уже позвали на встречу! Да еще он сказал, что пока стыдно перед девчонкой, значит не хочет упасть в грязь лицом. Значит, ему не все равно! Нет, конечно, он просто друг и другом останется. Он смешной и добрый, но ее сердце занято Элайджей. Но все равно очень-очень приятно!