Письмо офицера

– Уверен, она все поймет.

– И все же мне не по себе от того, что по сути своей я была ей почти тюремщицей.

Виктор Андреевич положил руку ей на плечо, заставив Лидию поднять на него глаза.

– Если кого и нужно винить, то только меня. Однако я убежден, что Павел Никитич при всем его беспокойстве за Елену Павловну выпустил бы ее через час после моего ухода, а после этого она непременно нашла бы способ последовать за мной. Такова ее природа. Что до вашей небольшой роли в этом деле, вы поступили отнюдь не как тюремщик – скорее, как разумная младшая сестра и верная подруга.

Лидия слушала его молча, чувствуя, как на душе становится легче. Чувство вины не исчезло окончательно, но почти растворилось среди облегчения и радости от того, что все наконец-то позади.

– Павел Никитич приказал подать чай в гостиной, – сказала вдруг она. – Мы будем вас ждать.

Виктор кивнул. Когда Лидия скрылась в доме, он запрокинул голову, глядя на пробегающие в вышине резные облака, и глубоко вздохнул.

С чего начать разговор, он не знал. Рядом с Еленой Павловной все становилось совершенно непредсказуемым – настолько, что можно было лишь догадываться, как повернется беседа и какой будет ее реакция. Сам он не привык выказывать расположения, ограничиваясь краткими его проявлениями в повседневных делах, но твердо знал, что с первой минуты их знакомства его привычный мир – четкий и строгий – исчез безвозвратно.

Откровенно сказать, возвращаться туда ему не хотелось.

С тихим щелчком он открыл дверь, ожидая, что Елена Павловна тут же бросится вон, – однако его встретила тишина. Распахнув дверь шире, он сделал шаг внутрь и всмотрелся в полумрак.

Елена Павловна спала, прислонившись к подлокотнику софы и укутавшись оставленным в беседке пледом. Рядом с ней лежал его испорченный котелок, который он позабыл впопыхах. Тишину беседки нарушало ее тихое размеренное дыхание.

Взглянув на нее, Виктор ощутил, как тронула губы улыбка. Он редко видел ее такой – расслабленной и ничем не обремененной. Обычно ее терзали различные думы или необходимость решить различные дела, хотя внешне она всегда оставалась спокойной, но сквозившее в ее движениях напряжение выдавало ее с головой. Впрочем, при дворе этого почти не замечали, но ему бросалось в глаза практически при каждой встрече.

Он тихо подошел ближе и присел перед ней так, чтобы видеть ее лицо. Елена Павловна продолжала спать, слегка хмурясь во сне. Правую руку она подложила под голову, левой же придерживала угол пледа.

– Елена Павловна…

Она не ответила, и, аккуратно коснувшись ее руки, Виктор подался чуть ближе.

– Елена Павловна… Элен…

Прерывисто вздохнув, она вздрогнула, открыла глаза. Мгновение она смотрела на него, силясь вспомнить, где они находятся, а когда вспомнила, светлые глаза опасно блеснули.

– Вы меня заперли.

Прохладный тон едва не заставил его улыбнуться вновь – настолько это было на нее непохоже.

– Только, чтобы вас защитить.

– У вас не было никакого права запирать меня в моем же доме. По меньшей мере, это унизительно, по большей – попросту оскорбительно.

Отбросив плед, Элен встала. Виктор поднялся следом, все так же удерживая ее руку в своей – тот факт, что она не вырвалась сразу же, придавал решимости.

– Поймите и вы, что я не могу преследовать преступника и присматривать за вами одновременно. В нужный момент меня может не оказаться рядом, чтобы вас защитить. А такого исхода я себе не прощу. Ваша безопасность, возможно, единственное, что я действительно могу вам дать.

Элен долго смотрела ему в глаза, потом лукаво улыбнулась.

– Мне кажется, в такие моменты вы не рады нашему знакомству.

– Ошибаетесь, – горячо ответил Виктор. – Не будь вас рядом, моя жизнь заиграла бы другими, куда более блеклыми красками.

Даже в полумраке румянец, окрасивший ее щеки, был виден отчетливо, ее губ коснулась чуть смущенная улыбка. Оправив юбку, Элен в который раз пронзила его пристальным взглядом.

– Я рада это слышать.

– Я рад, что вы это услышали.

Они вышли из беседки. Выглянувшее из-за облаков дневное солнце озарило своим светом каждый уголок небольшого двора, запуталось в кронах деревьев и причудливыми лучами упало на землю. Элен прикрыла глаза, улыбаясь этому дню, и Виктор против воли задержал на ней взгляд, уверенный, что от нее это не укроется.

– Так вы разрешили это дело?

– Роман Аркадьевич мне помог. Уверен, избежать наказания простым молчанием Гордею Михайловичу не удастся.

– Удивительно, сколько шуму может натворить простое письмо, – печально заметила Элен. – Одним доставить радостные новости или облегчение, другим подарить только боль и скорбь.

– А кому-то еще и принести возмездие и справедливость.

Краем глаза он уловил, как Элен потупила взгляд, и обернулся к ней с немым вопросом.

– Виктор Андреевич, к слову о справедливости. Вы рассказывали о вашем деде. Что все же с ним случилось? Я силюсь понять, почему для вас так важно раскрыть любую загадку – ведь вы могли отказаться, когда я попросила вас о помощи.

– Не мог, Елена Павловна, – она вновь зарделась. Довольно усмехнувшись, Виктор отвел глаза. – Мой дед был героем Отечественной войны. Генерал-майор, командовал Переяславским конно-егерским полком. Блестящая служба, множество наград, уважение в военных кругах…

Женская рука на его локте чуть сжалась.

– И что же случилось?

– После кончины императора на престол взошел Николай I.

Елена Павловна тихо ахнула.

Виктору вспомнились рассказы матери об аресте деда: короткие фразы о том, как тяжело ему пришлось, как от них в один миг отвернулись все, кто прежде ими восхищался. А после оправдательного приговора эти же люди вновь появились в их окружении, словно ничего и не было. Подобные разговоры матушка вела крайне редко, словно ей самой было больно об этом вспоминать. Виктор не мог ее за это винить – ему и самому было тяжело думать о том, сколько страданий выпало на долю его родных.

– Еще до восшествия на престол нового царя дед состоял в Союзе благоденствия – в тысяча восемьсот двадцать пятом году многие его члены перешли в Северное тайное общество. Дед присутствовал на некоторых встречах, но активного участия в них не принимал – позднее об этом говорили некоторые участники, свидетельствовавшие на процессе в его пользу. Однако от ареста его это не спасло.

– Как долго он пробыл в крепости?

– Без малого четыре месяца. – Виктор задумчиво посмотрел куда-то вдаль, где блестел шпиль Петропавловской крепости. – Должен признаться, когда я оказался в казематах во время поисков убийцы Марфы и Аннет, мне стало не по себе… Как бы то ни было, деда освободили по приказу самого императора, и вскоре он вернулся на службу. Но прежним уже никогда не был. Спустя пять лет он скончался.

Элен долго молчала, судорожно сжимая его руку, и ее тихое сочувствие стало лучшим утешением. Впрочем, несмотря на тяжесть рассказа, ему стало легче.

– Простите меня, – промолвила Элен. – Что напомнила о нелучших временах. Мне жаль, что я доставляю вам столько хлопот.

– По большей части, это приятные хлопоты. Но все же я хочу, чтобы вы знали одно: что бы ни случилось, какая бы помощь ни была вам нужна, какая бы опасность вам ни угрожала – я сделаю все, чтобы вы остались невредимы. Даже если ради этого придется чем-то пожертвовать.

– Не стоит давать таких обещаний, Виктор Андреевич, – поспешно сказала Элен, словно испугавшись чего-то, но по ее заблестевшим глазам он понял, что причина вовсе не в страхе.

Нет, все было правильно. Именно в эту секунду, в этом месте – все было так, как должно.