Мой любимый негодяй

Возможно. Однажды утром, десять лет назад, Люси выскочила из дома и чуть не споткнулась о высокую плетеную корзину, стоявшую на ступенях. В корзине пищал черный пушистый комочек. Люси сунула в корзину палец, и комочек тут же предпринял на него яростную атаку. Она решила оставить котенка себе. Люси только что поселилась на улице Норэм-гарденс после изгнания из Уиклифф-холла и чувствовала себя ужасно одинокой. Тем более что никто не пришел и не заявил о своих требованиях на новую подружку.

Часы в гостиной пробили семь тридцать, а чай до сих пор не привел Люси в чувство. Усталость ей сегодня некстати: в ежедневнике отмечено много деловых встреч. Сначала с леди Солсбери в отеле «Рэндольф». Придется сознаться графине в некоторой задержке с приобретением «Лондонского печатного двора». Затем второй завтрак с Аннабель, Хэтти и Катрионой там же, в «Рэндольфе». Люси расскажет подругам о возможных грядущих неприятностях.

А в половине одиннадцатого окно в расписании оккупировал Лорд-преследователь.

Люси ощутила спазм в животе. Причиной беспокойной ночи отчасти была их последняя стычка. Люси вертелась в кровати, не в силах прогнать чувство тревоги, возникшее после встречи с Тристаном. Ради старой дружбы, сказал он. Какое нахальство! Их общение – сплошное противоборство. Впрочем, те дни давно прошли, от былой жизни ничего не осталось, кроме, как ни странно, самого Баллентайна. Порой они случайно сталкивались в Лондоне, куда Люси приезжала по делам, порой до нее доходили газетные заголовки и слухи – по стечению обстоятельств они каким-то образом доходили всегда. Да, лучше бы вообще с ним не встречаться! Однако, если Тристан вынашивает гнусные планы, даже отдаленно касающиеся женщин и издательского дела, Люси должна быть в курсе.

Боудикка под столом завела жалобную песню, словно бедняжку несколько дней не кормили.

– Ах ты мой деспот, – промолвила Люси, выскребая в миску остатки рыбы со своей тарелки.

Леди Солсбери сняла номер в «Рэндольфе» под именем миссис Миллер. Смех, да и только! Графиня была аристократкой до мозга костей и по внешнему виду, и по манерам. Никто не примет ее за заурядную туристку. Однако леди Солсбери, по ее собственному выражению, предпочитала сохранять инкогнито во всем, что касалось ее связей с Делом, особенно в части «особой миссии». Графиня к тому же уговорила нескольких женщин, не принадлежащих к кругу общения Люси, принять участие в Инвестиционном консорциуме и сама пожертвовала значительную сумму. Как же не хочется ее разочаровывать!

Графиня сидела в гостиной отеля на маленьком диванчике с накинутой на плечи черной шалью и изящной чашечкой чая в руке. Когда Люси вошла, она поставила чашку на стол и приподнялась. Графиня упорно поступала так, хотя уже отметила семидесятилетие и ходила с тростью.

– Леди Люсинда, без пяти минут владелица «Лондонского печатного двора»! – воскликнула графиня. Ее округлые щеки сморщились от радостного предвкушения.

– Боюсь, пока что нет, – с приклеенной улыбкой ответила Люси.

Лицо леди Солсбери вытянулось:

– Пока нет? Но ведь контракт должен был быть подписан пару дней назад! Садитесь, дорогая. Вам чаю или шерри?

Шерри? Часы на каминной полке показывают всего девять утра…

– Чаю, пожалуйста.

Она уселась рядом с леди Солсбери. Графиня налила ей чаю.

– А теперь рассказывайте, что случилось. «Пока нет»! Абсурд!

– У мистера Барнса возникла некоторая задержка с оформлением документов. Вопрос должен решиться на следующей неделе.

Провести графиню оказалось нелегко. Она с пониманием сощурилась. Проницательные голубые глаза были так же остры, как у женщин в возрасте Люси.

– Люди неприязненно относятся к таким, как вы, и потому ставят палки в колеса.

– В задержке нет ничего необычного. Мы добьемся своего.

– Я была бы весьма рада, – вздохнула леди Солсбери. – Моя Афина горит желанием взяться за дело.

Леди Афина, племянница леди Солсбери, намеревалась помогать в затеянном предприятии. Одна из многих женщин ее статуса, жаждущих направить свою энергию на что-то более интересное, чем вышивание салфеток.

– Передавайте ей от меня привет, – сказала Люси. – Вопрос непременно решится через пару дней.

Леди Солсбери покачала головой:

– Как отвратительны политические игры!

– Могло быть хуже. Представьте, что в борьбе за свободу нам пришлось бы вооружиться мечами и вилами вместо бумаги и карандашей.

Леди Солсбери задумчиво разглядывала Люси, пока та помешивала чай.

– А вы, случайно, не задумывались о том, чтобы выглядеть немного привлекательнее? Казаться менее дерзкой, менее радикальной, менее старомодной? Тогда, возможно, вас не воспринимали бы в штыки?

Люси вяло улыбнулась. Как тут не задумаешься, если на это намекают постоянно?

– Если бы модная одежда и очаровательные улыбки обладали значительным влиянием, наши банкиры, герцоги и политики наверняка расхаживали бы безупречно одетыми и улыбались подобно Чеширским котам. Вот только этого не происходит.

– Верно. Однако одинаковое оружие в руках мужчин и женщин – уже не совсем одинаково, – мягко возразила леди Солсбери. – Понимаете, любая женщина, в открытую рвущаяся к власти, воспринимается вульгарной, а вот если она при этом внешне привлекательна… Это сбивает с толку демагогов.

– Мэм, я опасаюсь, что сама идея о том, что женщина, как замужняя, так и одинокая, является личностью, по сути своей настолько радикальна, что не важно, каким способом я ее презентую. Она в любом случае будет воспринята с недовольством.

Нет, больше чем с недовольством. Она будет воспринята как откровенный вызов, несущий угрозу. Ведь если женщину признать личностью по праву рождения, любой придет к выводу, что она также обладает разумом и сердцем и, соответственно, имеет собственные потребности. Однако непрестанно приносящая себя в жертву мать или жена не может иметь собственных потребностей. Не это ли упорно вдалбливает в нас популярная поэма Пэтмора[5 - Ковентри Керси Дайтон Пэтмор (1823–1896) – британский поэт и литературный критик, автор популярной поэмы The Angel in the House («Ангел в доме»). Термин «ангел в доме» олицетворял женский идеал Викторианской эпохи и впоследствии подвергался яростной критике со стороны феминисток.]: «Мужчине радость доставлять – вот радость высшая для женщин…»?

– Отвратительные политические игры, – повторила графиня, качая головой. – Вижу, как они вас измучили. Вы выглядите ужасно усталой. Возьмите еще печенья.

– Прошлой ночью я читала письма и потеряла счет времени, – созналась Люси. – А может, просто старею. – Последняя фраза сорвалась с ее губ непреднамеренно.

Графиня откинулась назад; ее брови поползли вверх:

– Стареете? Тогда я уже практически мертвая? Нет, дорогая, поверьте на слово действительно старой женщине: вы находитесь в прекрасном возрасте. И определенно слишком молоды для морщин на лбу. Скажите, у вас есть особый друг?

Люси сдвинула брови:

– У меня есть три близкие подруги. Во время учебного семестра они проживают здесь, в отеле, на первом этаже.

– Чудесно. – Леди Солсбери отпила маленький глоток чаю. – Однако я имела в виду другое: есть ли у вас спутник жизни?

Ого! Люси смущенно потупилась:

– Нет.

– Заметно.

– Я руковожу кампанией против Закона о собственности замужних женщин. Сомневаюсь, что мне будут доверять, если я выйду замуж.

Леди Солсбери пожала плечами:

– Миллисент Фосетт замужем, а она пользуется большим уважением среди наших соратниц.

– Полагаю, тут дело в том, что муж Миллисент стал суфражистом задолго до их знакомства, – пробормотала растерявшаяся Люси. В своем текущем состоянии независимой женщины Люси чувствовала себя редкой птицей. У нее есть скромный, однако надежный доход, плюс к тому она не принадлежит ни отцу, ни мужу. Обычно женщина могла получить такую свободу, лишь овдовев. Почему леди Солсбери решила, что она откажется от этого?

– Я ни в коем случае не имею в виду некий формальный союз. – Леди Солсбери наклонилась к собеседнице. В ее глазах танцевали заговорщические искорки. – Я имею в виду сердечного друга, как это называлось в мое время. Любовника.

Любовника?

Люси с подозрением уставилась на чашку в руке графини. Неужели она предпочитает на завтрак шерри?