Его Мишень

Мирон, убедившись, что я не сбрендила и что не пытаюсь свести его с ума, примирительно обнял и укатил восвояси, а я выдохнула, радуясь закончившемуся безумию дня, и поехала домой, мечтая лишь вернуть ощущение расслабленности, в котором купалась ещё утром. Вот только чистое небо стало затягиваться тяжёлым полотном грозовых туч. Только бы успеть…

Почему, когда так нужно, оказывается, что под рукой нет зонта? А когда город растекается под палящим июньским солнцем лужей мороженого, ты таскаешь в своём шоппере этот бесполезный кусок из металла? Почему, когда очень нужно, у подъезда не находится ни одного свободного парковочного местечка? Почему, когда нужно обязательно быть на встрече вовремя, телефон вырубается, позабыв разбудить тебя вовремя? Почему? Почему?

Откинулась в водительском кресле, наблюдая, как обрушившийся ливень пытается стереть вечерний город с лица земли. Дворники не справлялись с потоком влаги, разгоняя текучую мутность по лобовому стеклу, из-за которой привычный пейзаж превращался в сломанную алмазную мозаику, потерявшую чёткость контуров. Вымерший двор жилого комплекса стал серым, безжизненным: не было ни собачников, ни мамочек с детьми, даже спортивная площадка была пуста. Лишь мерцающие огни окон высоток выдавали жизнь, что спряталась в бетонных стенах…

– Не могу же я сидеть здесь до утра, – застонала и стала шарить по салону в поисках того, чем было бы можно прикрыться. Но нет… Кроме пустых картонных стаканчиков из-под кофе и чеков, ничего не нашла. Проспав утром, я собиралась на деловую встречу, как электровеник, а поняв, что выскочила из дома в одном коротком кроп-топе, забыв пиджак на дверной ручке, решила не возвращаться. Придётся знатно вымокнуть…

– Чёртов дождь! – сняла дорогущие замшевые лодочки цвета фуксии и, громко взвизгнув, смело распахнула дверь своего авто. Бежала через детскую площадку, ощущая босыми ногами приятную шершавость специального покрытия. Пищала, когда огромные холодные капли падали на обнаженные плечи. Подозреваю, что выглядела настоящей городской сумасшедшей.

Трясущимися от холода руками открыла подъездную дверь и осмотрела свои мокрые грязные ноги и, заткнув рот своей вопящей брезгливости, пошлёпала босиком по ступенькам. Вошла в лифт, стараясь стоять на пятках, чтобы вбежать в квартиру на цыпочках, не разнеся по полу заразу совсем не стерильного лифта. А как только створки раскрылись, я вздрогнула…

На площадке моего этажа было совсем темно. Достала телефон, продолжая шагать на пятках, чтобы подсветить свой путь, но аккумулятор сдох, лишь моргнул входящим сообщением напоследок.

– Зараза! Второй раз за день подводишь! Зато стоишь, как крыло самолёта, – ворчала, идя по холодному кафельному полу вдоль стеночки. Впервые пожалела, что выбрала квартиру в дальнем крыле, до которого нужно было идти дальше всего, но зато без соседей!

Нащупала ручку, повесила на нее сумку и стала ворошить содержимое сумки, пытаясь найти ключи.

– Нашла… – выдохнула от облегчения. Ещё чуть-чуть, и я буду в своей уютной тёплой квартирке, но внезапно стало так холодно, что пальцы свело, по спине медленно поползли мурашки, а сердце ухнуло приступом тревоги. Напряглась, вслушиваясь в неприятную тишину, отчётливо сознавая, что не одна… Боялась пошевелиться, лишь жмурилась, пытаясь привыкнуть к темноте. Слышала своё дыхание, в такт которому подстроилось чужое… резкое, тяжелое и давящее.

Темнота стала тягучей, густой, потрескивающей от медленных глубоких вдохов, от которых зубы дрожали. Сердце глухо ударялось о грудь, закладывая уши вакуумом страха. Рука задрожала, заполняя темноту тихим звоном брелока с колокольчиками, когда услышала гулкий звук шагов. Тяжелые, медленные, они становились всё громче…

– Кто вы? – прошептала я, отчаянно сжимая ручку запертой двери, попутно пытаясь попасть ключом в замочную скважину.

– Называй меня учитель, – мужской шепот взорвал тишину на миллион кусочков, а по моим щекам потекли слёзы. Чувствовала, как прижимаюсь к холодному металлу двери, пытаясь увеличить расстояние.

– Вы, наверное, ошиблись… – судорожно пыталась попасть ключом в замочную скважину, но из-за мелкой дрожи, что пробивала всё мое тело, я лишь скрежетала по металлу, демонстрируя страх незнакомцу.

– Я никогда не ошибаюсь. Ты же хотела научиться жить на полную катушку?

– Я не понимаю… Что вам нужно?

Почувствовала густой аромат дорогого парфюма и вдохнула его глубоко в себя, пытаясь запомнить этот странный, по-восточному пленительный запах. Я словно уже слышала его: сладкая выпечка с жжёной ванилью и черным перцем, от которого щекотало в носу. Определенно слышала. Голос его был незнакомым, но приятным. Такой глубокий, насыщенный, без намёка на эмоциональность. Он, как робот с бархатным тембром… Не успела додумать, потому что щёку обожгло горячее дыхание.

Боролась с желание закричать, убежать, но понимала, что в ловушке… Мозг судорожно подкидывал бредовые идеи спасения, но тело продолжало стоять, дрожа от мужских касаний. Тяжёлые, большие ладони легли на плечи, пальцы чуть вжались в кожу, будто проверяли её на мягкость, а потом заскользили по рукам.

– Не бойся, девочка, – он обхватил моё запястье, сжал, чтобы зафиксировать, и помог попасть ключом в скважину. – Иди домой, а завтра у тебя начнётся новая жизнь, Мишель…

– Это ты! – вскрикнула я, дернувшись, чтобы обернуться, но он не дал. Держал меня за плечи, прижимая к холодному металлу двери.

– Привет, Мишель… – выдохнул моё имя так резко, что я вздрогнула. – Ты занесла мой номер в чёрный список?

– Да.

– Почему?

– Потому что мне всё это не нужно! Я тебе ничего не должна! И оставь меня в покое! Ясно? – внезапно я замерла, осознав, что плачу… Языком слизала каплю, что взорвалась у меня на кончике языка забытым солёным вкусом. И зарыдала в голос, оседая в руках незнакомого мужчины. Тело перестало сопротивляться. Мышцы растеклись сливочным маслом, лишь в груди билось встревоженное сердце. Ощущение облегчения топило меня с головой, вызывая головокружение. Ментору пришлось прижаться ко мне всем телом, пропустить руки передо мной, чтобы не дать упасть. Я машинально вдыхала его опьяняющий сладкий аромат полной грудью, щекой ощущала колкость щетины и лёгкие касания губ.

– Плачь, девочка… Плачь…Я же обещал тебе слёзы? – его правая рука держала меня под грудью, а левая скользила по распущенным волосам, зарываясь пальцами. – Знаешь, почему?

Я не могла говорить, не могла дышать, не могла сопротивляться. Просто, как кукла безжизненная, висела в его объятиях, покорно принимая его внезапную ласку. Я просто плакала, ощущая облегчение, что усиливалось с каждой падающей слезой.

– Потому что ты позволила себе новое. Приоткрыла ракушку, куда уже давно не проникали радость, страх, любопытство и возбуждение…

Я инстинктивно дёрнулась в его руках, словно поцарапалась о его последнее слово, что второй раз за день режет мой слух.

– Я же чувствую, Мишель, – его губы едва касались моего уха, а я замерла, боясь сделать неловкое движение в его крепких объятиях. Пальцы правой руки скользили по топу, и, словно дразня, задевали открывшийся участок кожи. – Ты забыла, что можно хотеть, злиться, пугаться. Все позабыла, девочка… Но ничего. Мы всё наверстаем, а теперь иди домой. Тебе нужно поспать…

Мне нужно бояться, а не спать! Сеня! Заори! Оттолкни! Сделай хоть что-нибудь, но не стой истуканом перед этим придурком, решившим, что может управлять твоей жизнью во благо! Не бывает такого! Любое вмешательство несёт боль, разруху и разочарование. Не дай ему опустошить тебя! Сопротивляйся, Сеня! Сопротивляйся!

Мозг бунтовал, а тело обессилело. Ментор открыл дверь и, не включая свет, внёс меня в квартиру, усадил в кресло, что стояло рядом, и, шепнув: «До завтра!», исчез, так и не позволив заглянуть в свои глаза. Интересно, какой он…?

Глава 11.

«Ты – мой персональный зубодробительный наркотик, от которого невозможно освободиться. Тобой невозможно насытиться, мне всегда будет мало. Уходя из дома, единственное, чего хочется – вернуться. Получая удовольствие, хочется начать все заново. Понимая, что ты моя, мне хочется расстаться и вновь познакомиться с тобой…»

Едва любимый голос закончил читать мою утреннюю мантру, как слух взорвала трель домофона. Я растерялась от неожиданности, бросила взгляд на часы, поняв, что сегодня проспала неприлично долго. Десять утра…

– Да.

– Ксения Дмитриевна, к вам курьер.

– Я ничего не заказывала.

– Вам доставка цветов, – уточнила консьерж. – Пропустить?

– Да… – моя растерянность сменилась паникой, я стала судорожно бегать по квартире в поисках халата, чтобы прикрыть прозрачность шелкового пеньюара.

Открыла дверь, практически впечатавшись в облако белоснежных пионов в большой корзине, что едва помещалась в руках курьера.

– Доброе утро, Ксения Дмитриевна, – рыжеволосый парнишка растянулся в улыбке и опустил мой ароматный сюрприз на пол. – И это тоже вам.

Пухлую коробку из кондитерской он вручил уже мне в руки, еще раз улыбнулся и скрылся за углом. Я высунулась, обнаружив, что на лестничной площадке уже есть освещение, очевидно, мой Ментор-электрик уже стёр следы своей вчерашней шалости. Захлопнула дверь, рассматривая красоту у моих ног. Тысячу лет не получала цветов. Сердце приятно постукивало, а губы самопроизвольно растягивались в довольной улыбке.

Я попыталась поднять, но корзина оказалась слишком тяжелой, поэтому пришлось тащить её волоком в гостиную. Выбрала место, чтобы было видно и из коридора, и из кухни, и пошла варить кофе, попутно открывая коробку. Там оказались румяные круассаны, что просто сумасшедше пахли и, на удивление, были ещё теплыми.

Быстро открыла холодильник, достала сыр, ветчину и, взобравшись на столешницу с ногами, приступила к завтраку. Так вкусно я давно не ела, остановилась лишь, когда коробка опустела, а в руке замер чуть изогнутый хвостик булочки. Я, наплевав на все приличия, затолкала его в рот, спрыгнула и вновь пошла к корзине, откуда зазывно торчал уголок красного бархатного конверта, обёрнутый чёрной шелковой ленточкой.

«Приятного аппетита… Быть может, теперь ты достанешь мой номер из ЧС?»

Я рассмеялась и побежала за телефоном. Как минимум, стоит сказать ему спасибо.

Как только я выудила Ментора из списка непрошенных абонентов, телефон взвизгнул, а на экране высветилось сообщение.

М: «Девять часов вечера. Ресторан «Мгла».

Я: «Ты думаешь, одних круассанов достаточно?»

Он: «Так и быть, оплачу тебе один Цезарь. И если будешь хорошей девочкой, дам отпить белого сухого.»