Он не твой. От Ада до Рая

– Отвали, Рай. И поверь, это будет самый правильный поступок из всех возможных…

Глава 9

– Вот это я поспал, так поспал, – охнул, толкая дверь своего нового офиса. В одной руке была сумка с рабочим компьютером, а в другой – картонная хрень с кофе из соседней кофейни.

При моём появлении работа встала, но лишь на мгновение, вскоре толпы сотрудников вновь бросились жужжать своими агрегатами, собирая мебель, навешивая деревянные жалюзи на панорамные окна, и устанавливать двери в помещениях, подразумевающих уединённость по генплану здания. Мда-а-а-а, работа кипела не по-детски…

Опешил я, ещё паркуясь у входа, когда с ужасом наблюдал, как трое отважных парней устанавливали неоновую вывеску «Титанида-груп» над входом. Следил за тем, как они бесстрашно висели на специальных ремнях, прикидывая, сколько можно будет срубить с их фирмы, потому что нарушений в области охраны труда и техники безопасности на производстве уйма.

Но на этом сюрпризы не закончились, войдя в помещение, я обомлел от творящегося хаоса, во главе которого расхаживала деловая Верка. В пучке её шоколадных волос торчало три цветных карандаша, и в зависимости от ситуации она доставала их, делая быстрые пометки в ежедневнике.

– Раюша! – она всплеснула руками и бросилась на меня, разбрасывая молнии негодования. – Полработы не показывают!

– Вьюша, – я сжал её за запястье, ловко крутанул, чтобы уже не смогла размахивать своими маленькими кулачками, и прижал к себе спиной. – Охренеть! Это же уже самый настоящий офис! Хоть сейчас заряжай рекламу и гони слух про самого крутого юриста, снизошедшего до этих бренных земель.

Офис практически был готов. Стеклянные перегородки грозились поставить в лучшем случае через пару месяцев, но Верка нашла выход – просто зонировала пространство огромными прямоугольными уличными вазонами с пышными фикусами. Они живой изгородью закрывали рабочие столы будущих сотрудников, создавая уединённое уютное пространство. Прекрасно…

– А может, ну их на хер – эти стекляшки? А? Смотри, как круто получилось? Юристы – тонкие натуры. А тут и зелень, и природа, а белым шумом я им пение птиц включу. Пущай медитируют, мне не жалко.

– Признаться, я уже об этом думала, – Вера достала синий карандаш из пучка и стала что-то зачёркивать в записной книжке. – Но буфетную зону я всё же отделила бы, а то твои гении начнут разогревать голубцы, и всё, весь офис будет вонять чесноком. А оно нам не надо.

– Согласен, – у дальней стены уже устанавливали кухонную зону, встраивали технику и монтировали паря?щую барную стойку. – Я надеюсь, что бюджет не загонит меня в дурку, а, Вьюша?

– Ты не поверишь! – ахнула егоза и стала тыкать пальцами. – Эти кашпо я выкупила у ресторана, готовящегося к ремонту. Кухонный гарнитур вообще на халяву достался, потому что наш друг Каратик – не петушара, чтобы иметь кухню белого цвета.

– Так и сказал? – я заржал, представляя, как туго пришлось Верке с этим эстетом по понятиям.

– Ага! – она крутанулась и махнула грузчикам, вносящим несколько небольших белых диванов. – Ну? Сказать, кто спонсор этих предметов интерьера?

– Не надо. И другим не говори. Итак? Что с моим кабинетом?

– А он готов, Денис Саныч, – Вера толкнула меня в небольшой коридорчик, откуда шли двери и в паркинг, и в личный санузел. – Вуаля!

– Я лично позвоню дяде Диме и подтвержу, что с такой прытью тебе точно не место в Меде.

– Вот-вот! Позвони! А то он нос морщит до сих пор и трубку через раз берёт! – Верка надула губы и рухнула на замшевый диван песочного цвета.

Этот кабинет был даже лучше, чем в центральном офисе. Окна выходили на внутреннюю часть двора, отчего солнце было не палящим, а ласковым и тёплым, как топлёное масло. По периметру стояли высокие книжные стеллажи, в центре – стол п-образной формы, за закутком на комоде – кофемашина и сейф. А в смежной крохотной комнате – личный санузел и шкаф, где уже висело несколько костюмов в портпледах и стояла обувь в пластиковых боксах.

– Бля… Вера, ты меня сильно пугаешь!

– Я просто очень внимательная, Раюша, – она подскочила и стала варить нам кофе, а это значит, что есть тема для разговора. – Внимательная настолько, что не могу перестать думать вот о чём… Адель Ночкина… Раевский Денис… Не это ли те самые Ад и Рай?

– А тебе про Варвару поговорку рассказывали? – я сдернул плёнку с нового ортопедического кресла и стал выдвигать ящики стола, адски шипя, когда обнаружил и полный набор канцелярских принадлежностей, и файлы с папками, и даже принтер, спрятанный в нижний ящик, чтобы не портить простоту и изящество современного интерьера.

– А можешь не отвечать, Раюша. Я и так всё поняла, – хмыкнула она и поставила передо мной чашку. – Странно, что Ляшко этот ничего не понял. Но приложил ты его знатно: «Это Георгий Леонидович Ляшко, занимается всем понемногу и вроде ничем сразу…», – стала передразнивать меня Вера, звонко хохоча.

– Давай-давай… Расчехляйся. Что нарыла? – ровно насколько знала меня Верка, настолько же знал её и я. Она с детства была девочкой пытливой, любопытной и слишком сообразительной.

– Ой, а что это ты так плохо обо мне думаешь? – Она попыталась надуть губу, чтобы показать обиду, но желание поделиться сплетнями было сильнее, поэтому она села на край стола и стала помогать мне раскладывать по ящикам документы. – Сорок семь, семьи нет, занимается хер знает чем, но в друзьях полстраны. Тут поможет, там зачешется, тут приболтает. Папа знаешь как таких называет?

– Знаю, но вслух не скажу, – улыбнулся, старательно отворачиваясь.

– Зато я скажу, Хуепутало с отполированным языком. Так вот, Ляшко из таких. Он, кстати, местный. Сын дипломата, только его отец получил какую-то должность и забрал всю семью в столицу еще в лохматых восьмидесятых. Скорее всего, Ляшко этот начинал на базе знакомств отца, а там научился вылизывать задницы до блеска и стал наращивать масштабы. Возвращался он сюда постепенно, когда в регион хлынули бабки перед олимпиадой. Приезжал набегами, а год назад совсем осел. Никто даже не смог сказать, чем он занимается, потому что не знают. Он светит своей физиономией на всех мероприятиях, блистает и светится, будто пуп земли. А на самом деле…

– Хуепутало, я понял, – откатился к окну, забросил ноги на каменный подоконник. – А Ада когда вернулась?

– А Ночка вернулась за месяц до открытия галереи, – Вера обошла меня и встала, прижавшись к стене, чтобы видеть моё лицо. – Там со спонсорством какая-то путаница. Одни говорят, что Ляшко на собственные грошики всё организовал, а другие говорят, что из кормушки отхлебнул.

– И кто ж его кормит?

– Не знаю, – Вера пожала плечами. – Но пару раз всплывала фамилия Горький.

– Это не фамилия, – рассмеялся я. – Это кличка, Вер. А что подсказывают тебе женская чуйка и аналитические способности?

– А я думаю, что он пуст, как Бобик, вот только пыли у него вагон и маленькая тележка, – Вера вспыхнула злым взглядом. – И он так ловко распыляет её всяким богатым дядькам, внедряясь к ним в доверие.

– Чем же он тебе не угодил?

– А тем, что за год до начала строительства проходил тот закрытый аукцион, помнишь, я показывала картину? Но на нём ещё выставлялись ранние работы Адель, а также наброски. Там столько бабла было собрано! Волосы дыбом вставали, отец с Вадиком тогда ржали, что явно не тем занимаются, раз каракули обошли по доходу нефтеперекачку.

– А что здесь странного? Ты же сама сказала, что спрос на её работы высокий!

– А то, Денис Саныч, что на прокурорских днях рождения надо присутствовать, а не лакать конину в лесу! – она коварно подмигнула, а я вспомнил, что когда нас потревожил голос Ляшко, его кто-то окликнул, дав спасительные минуты на эвакуацию. Эх, Вера Дмитриевна… Какой, на хрен, Мед?

– Говори, Вьюша. Говори…

– А Ночку ограбили, – она пожала плечами и села на подоконник. – Из квартиры вынесли все наброски и несколько картин.

– Ну бред. Вер, ты сама-то в это веришь? И что? Её обокрали, потом на аукционе выставляют её работы, и она спокойно смотрит, как вор обогащается?

– Это неточная информация, – Верка задумалась, говорить ли то, что нарыла, или не делать этого, а значит, инфа была на уровне слухов. Вот только мне было важно всё!

– Вера…

– Говорят, в квартире была только её старшая сестра. Адель поэтому и в полицию не заявляла, и, узнав про аукцион, ничего делать не стала. Бедовая она у неё, что ли?

– Лиля, – выдохнул я, погружаясь в воспоминания прошлого…

Лилия Ночкина была самой красивой девушкой на побережье, училась в экономическом, была завсегдатаем конкурсов красоты, и даже стала вице-мисс России, кажется, в девяностых. Но лучше бы она была скучным, но красивым экономистом, а вместо этого стала целью. Все бандиты, криминальные авторитеты и политики мечтали получить эту птичку в любовницы, но повезло только Горькому.

Они встречались недолго, но ярко. Правда, закончили плохо. Лилька стала наркоманкой, растеряв и красоту, и острый ум, а он окончательно погрузился в криминал, откуда до сих пор не смог или вовсе не захотел выбраться.

Верка думает, что версия сырая и сильно бредовая, но что-то мне подсказывает, что это очень похоже на правду. И треугольник так логично складывается: Ляшко, жрущий грязные бабки из кормушки Горького, и обдолбанная Лилька, которую несколько раз из петли вытаскивали от неразделенной любви.

Горький сначала подсадил её на наркоту, чтобы сговорчивее была, а потом выбросил, как расходный материал, потому что хвастаться уже было нечем. Лилька запросто могла обчистить сестру в угоду Горькому. Вот как два пальца об асфальт… И Ночка это прекрасно понимала, оттого и шумиху не подняла, чтобы сестру не позорить.

Значит, Лиля так и не избавилась от зависимости. Чёрт… Сколько ж лет-то прошло? Ей уж за сорок, кажется. Ада росла без родителей, её семьёй были две сестры: старшая – Надя, работавшая в то время в столовке при администрации, средняя – Лиля. У девочек отцы были разными, Надьке к тому времени уже вообще никто не нужен был, Лилька упивалась своими успехами, а вот Ада тянулась к отцу. Вот только у него была семья, пятеро детей и любимая жена. Он числился отцом номинально, так сказать, для галочки. Дарил скупые подарки на праздники, вечно забывал поздравить с днем рождения и давал горы обещаний, в которых до тринадцати лет жила Ночка.