Всё будет, Файн?

Всё будет, Файн?
Эйлин Фарли

Что делать, если понравившаяся девушка не отвечает взаимностью, а на предложение встречаться бросает в лицо категоричное: «Авраам, этого не будет никогда!»? Да уж! Стены того хрупкого, с виду, «замка» на деле хорошо укреплены, а оборона почти идеальна. И, на то есть свои причины… Одно можно сказать наверняка: путь к «неприступной крепости» для решительного парня будет ох каким непростым!

Эйлин Фарли

Всё будет, Файн?

Глава 1

Я не из тех, кто сновал по колледжу с корешами в поисках приключений на задницу.

Я был не из тех, кто строил грандиозные планы на жизнь…

Не-а, не-а, я совсем не праведник. Никаких добрых, бескорыстных поступков и дел. И, да, я не из тех, кто вызывал бы копов, если б гопники обчищали соседний дом. Презрение почти ко всем. В том числе к соседям. Не то чтобы они сделали лично мне что-то хреновое. Знаете ли, достаточно того, что мистер Джеймс косил свою лужайку, как помешанный, и мешал мне спать по выходным жужжанием гребаной газонокосилки. А его женушка, наверное, до сих пор дружит с моей матерью.

Что плохого в дружбе? Лицемерие, вот что. С миссис Джеймс моя мамаша была мила, внимательна, насколько может, участлива. Участлива к сплетням и ее пустой болтовне. У супругов-Джеймсов отношения складывались так себе. Скука от семейной бытовухи. Они друг друга раздражали. И по этой причине моя мамаша с упоением выслушивала всё их дерьмо, изображая психолога, а на деле – тешила самолюбие. Ведь с отцом у них, типа, порядок. Полное согласие и гармония.

Дуэт мистер Натанзон плюс миссис Натанзон. Так, видимо, они решили, когда родили меня и догадались, что ребенок – это не игрушка и даже не какой-нибудь мелкий питомец. Парочка. Никаких трио – плюс Авраам. Думаю, они надеялись сделать меня частью их бизнеса в будущем. Экономист и по совместительству бухгалтер в их довольно успешных магазинах. От всяких строительных инструментов до бакалей и прачечных.

Местный финансовый колледж в провинциальном городке штата Висконсин. Выпускной год. Затем – участие в семейном бизнесе. Да, черт, готов биться об заклад, что предки зачали меня лишь потому, что им понадобился потомок. Кто-то надежный. Тот, кому в результате можно передать дела. Парочка прожженных материалистов. Пожалуй, самое страшное для них и по сей день – это лишиться имущества и денег.

Признаться, в старших классах школы я порой думал о суициде. В том смысле, что гонял мысль: до какой ручки надо довести человека, чтобы сделать такое? Покончить с жизнью? Порезать вены или наглотаться таблеток? Вот уж нет!

Ну, к примеру: случись тогда со мной что-то крайне хреновое. Я решаю добровольно подохнуть. И вот, допустим, стою я уже одной ногой на том свете, а тут в башку приходит озарение какое-то… Типа является создатель и говорит с укоризной: «Эх, Авраам, сын мой, как же так, а? Не мог потерпеть недельку-другую?» А я ему такой: «В смысле “потерпеть”, черт?!» «Эх, глупец ты, я вообще хотел одарить тебя талантами, показать жизнь во всех красках, но ты поспешил и теперь никогда не узнаешь истины бытия!» – ответил бы он. Обидно ведь? Очень обидно…

Про таланты. К двадцати одному году у меня с этим делом было не вот чтобы. Нечем особо похвастать, короче. Да, кое-какие достижения в учебе, но не более того. И, да, признаться, я завидовал людям, которые считают себя даровитыми. Завидовал и недолюбливал. Ведь они способны совершить в жизни кучу ошибок, упасть в пропасть, а затем взлететь до небес. Легкость и рискованность. Мои предки еще больше презирали такие вещи, поэтому вдалбливали с детства, что всё это блажь, чушь собачья, а сами творческие натуры – глупые, самолюбивые задаваки без четких жизненных целей…

Уна Файн. Она появилась на пороге аудитории неожиданно, посередине занятий по бухучету. Все парни и девчонки разом уставились на нее. Ясен перец! Серое платье, напоминающее японское кимоно, выше колен с рисунком-хризантемами. Ярко-каштановые, точнее, ближе к малиновому крашенные волосы. Подведенные оранжевыми тенями глаза. Уна напихала в рот тонну жвачки и с трудом ее пережевывала. Казалось, она какая-то фокусница из цирка, которая заявилась в сонный скучный мир, чтобы показать шоу. Раздуть большой-пребольшой шар, чтобы тот в итоге лопнул, заляпав всех присутствующих ошметками липкой резинки.

Она вела себя вызывающе. Она и была настоящим вызовом. Нет-нет, та девушка, имени которой я тогда еще не мог знать, вовсе не являлась прям уж расписной красоткой. Средний рост, фигура без явно выдающихся форм. Торчащие из-под подола платья-кимоно бледные колени. Россыпь веснушек на лице указывала на то, что от природы девчонка вовсе не шатенка, а, скорее, светлая или рыженькая. Сглотнув, я подумал, что не прочь бы был проверить, что спрятано там – под странным нарядом. Глянуть на ее естество в натуральном цвете…

Думаю, и у других парней в аудитории возникли какие-то подобные мыслишки на ее счет. Те из них, кто был посимпатичнее и посмелее, пихали друг друга локтями и шептались. А подобные мне заучки-интроверты просто пялились. Девушка окинула зал непонятным, каким-то скучающе-туманным взглядом, а затем резко повернула голову в сторону преподавателя по бухучету. Тот тоже замер от ее неожиданного появления. Мистер Питтерс стоял у доски с задранной рукой, сжимающей маркер. Он завис, так и не дописав одну из формул…

Маленькая грудь, плоская задница. Признаться, мне больше нравились девушки с формами. Аппетитные смуглянки. Уна разительно отличалась от тех, на кого я привык передергивать под порно. Эта странная новенькая поднялась по лестнице…

И уселась рядом со мной! Точнее, с каким-то обреченным видом рухнула на длинную скамью в нескольких футах от меня. Она долго сидела запрокинув голову, с прикрытыми глазами, будто говоря всем присутствующим: «Черт! Ну почему я оказалась среди вас, скучных придурков?!» Затем девчонка плюнула в ладонь огромный ком розовой жвачки и приклеила его под партой. Я подумал, что надо плюс-минус запомнить то место, чтобы завтра случайно не вляпаться самому, а заодно понаблюдать, кому из однокурсников как раз-таки «повезет»…

Да, я не из тех, кто предупредит знакомых, что те могут испортить одежду.

– Эй, привет, – не выдержала староста группы Глория, сидевшая спереди Уны. – Я Гло, – шепнула она новенькой и с улыбочкой протянула руку в приветствии.

Уна бросила на нее короткий, ничего не выражающий взгляд, как-то вяло подала руку, легонько соприкоснувшись тонкими бледными пальцами с пухлой ладонью старосты.

– Уна Файн, – пробурчала новенькая.

Она явно не собиралась шептаться с Гло. А вместо того принялась рыскать в украшенном разными значками и нашивками, таком же тощем, как и она сама, рюкзаке.

В рюкзаке, который, как и владелица, демонстрировал своей худобой и вычурностью то, что им обоим насрать на учебу. На дне валялась какая-то хрень. Да-да, я отвлекся от лекции и бессовестно пялился на новенькую. Она умудрилась захватить внимание, заинтересовать этим странным шоу. Тихой, почти незаметной для преподавателя Питтерса протестной демонстрацией.

– Рада знакомству, Уна, – шепнула навязчивая Глория и на сей раз улыбнулась так широко, что мне захотелось рявкнуть: «Да закрой ты рот, дура, отвали от нее!»

Я терпеть не мог Гло. Приставучая, добродушная, раздражающая толстуха. Она не сделала, как и соседи Джонсоны, мне ничего плохого. Но Гло бесила тем, что вечно примазывалась к девчонкам с курса, чтобы лазать по вечеринкам. «Давалка-Глория». Похотливая, раздвигающая целлюлитные бедра перед всеми подряд. Глупая по жизни, как пробка, но при том – ботанка в учебе. Парни на попойках в общаге брали ее, лишь когда заливали глаза настолько, что им уже было всё равно, в кого вставлять.

Походы по вечеринкам. Мне нравилось наблюдать за тем, как, выпив или закинувшись наркотой, народ стремительно превращается в скотов. И Глория всегда была одной из тех, кто вызывал чувство испанского стыда своим глупейшим поведением. Она настырно лезла к захмелевшим парням, которые к тому времени уже обломались с другими, более симпатичными девушками. Но похоть есть похоть. Молодая горячая кровь. Кто только ни трахал Гло по пьяни. Кто только ни драл ее, а наутро забывал о ее существовании.

Так, к чему стоит упомянуть никчемную жалкую дуру Гло… Она нутром учуяла, что если примажется к Уне, то у нее будет гораздо больше шансов подцепить парня. Толстуха мечтала о постоянном хахале. Долбаная принцесса из сказок, мечтающая о принце на белом коне, но при том не собирающаяся отказываться от фаст-фуда и не желающая записаться в тренажерный зал.

Как бы, блин, объяснить… Новенькую Уну Файн тоже было сложно назвать сладкой сочной цыпочкой, но в сравнении с Глорией она выглядела наглой самоуверенной стервой, которая прекрасно знает себе цену. Именно это и заставило меня беззастенчиво следить за каждым ее действием.

Одногруппники то и дело поглядывали на новенькую, а затем переводили глаза на часы, что висели над здоровенной доской. Смею предположить, что засранцы считали минуты до конца лекции, чтобы на перемене представиться ей.

Тем временем Уна Файн рылась в полупустом рюкзаке, в котором не оказалось ни учебников, ни тетрадей, зато она выудила какие-то карты. Не игральную колоду, нечто иное…

– Это Таро, чувак, – вдруг сказала она, приподняв уголки накрашенных малиновой помадой губ. – Прекрати так зырить, меня спалят из-за тебя.

Да, Уна обращалась ко мне! Я дернулся и тут же изобразил, что увлечен лекцией мистера Питтерса. Новенькая издала странный звук, вроде «п-ф-ф», который отражал лишь одно: глубокое разочарование. Она намекала, что я трус, неуверенный в себе тип, опасающийся гнева преподавателя и плохих баллов.

Была ли она права? О да. И это взбесило! Новенькая вывела ботана на чистую воду. Воду, в которой мне до ее оглушительного появления было приятно и комфортно бултыхаться. Что, в конце концов, зазорного в том, что у тебя всё на мази?! Нормальные оценки, выстроенная система отношений и ценностей. И скука. Подумаешь, важное дело…

Обычная жизнь. Большинство ведут такой образ жизни. Уна явно думала иначе и поэтому укорила меня. Практически отколошматила дурацким пестрым рюкзаком, набитым какой-то ерундой. К слову, пока она рылась в поисках карт, я приметил и скомканный хлопковый шарф анималистической расцветки и очки с желтыми стеклами, которые Уна не потрудилась убрать в чехол для сохранности. Пара очень толстых маркеров, пачка соленого арахиса, покоцаный старый мобильник, флакончик с изображением персика или абрикоса, лак для ногтей с серебряными блестками, лак для ногтей черного цвета, ободок в виде тернового венка цеплял острыми шипами шарф, оставляя на нем затяжки. Да, я изучил всё в том рюкзаке. Он поражал каким-то сюрреализмом. И, как я уже сказал, словно бил меня по морде, крича: «За-ну-да!»

– Какой послушный, надо же, – неожиданно пробурчала Уна.

– Что? – переспросил, оторопев.

– Послушный мальчик. А хочешь, я тебе погадаю? – новенькая зашуршала колодой, а затем достала одну наугад. – П-ф-ф, – опять фыркнула она. – Что? Император[1 - Император – карта № 4 старших арканов колоды Таро. На карте изображён зрелый мужчина. Он сидит на троне с символами царской власти: скипетр, держава, корона, мантия, геральдический щит с гербовым орлом.]?! Ну нет, чувак, не твоя это история…

Она, черт подери, опять как бы унижала, насмехалась. Это злило, выводило из равновесия. Уна принялась перебирать колоду.

– Нет, блин, – в итоге новенькая со стоном положила голову на парту. – Что за дерьмовый день, даже гадания не идут!

Я и не заметил, как перед нами возникла тучная фигура мистера Питтерса. Это было очень странно, ведь он покидал преподавательское место у доски крайне редко. Он редко делал замечания, никогда не повышал голос, да и вообще относился к студентам с прохладцей.

Питтерсу явно давненько наскучило вести нудный предмет. По сути, в чем-то мы с ним были схожи. Холодное, равнодушное отношение к окружающим. Возможно, поэтому он ставил мне неплохие оценки на зачетах и экзаменах. Две постные рожи напротив друг друга. Никакого желания лезть из шкуры вон ради завоевания уважения или авторитета. Экономия личного времени. Формальные отношения без навязчивости и идейности…

– Что тут происходит, мисс? – сдвинув брови, строго начал Питтерс.

Признаться, меня затрясло. Я десять миллионов раз пожалел о том, что новенькая села рядом. Она косячила, она словно уже приплела меня к своим фокусам, сделала соучастником странного сумасшедшего шоу. Она, эта стерва, будто заразила меня какой-то чудной болезнью, от которой бросало в лихорадочный пот.

– Уна Файн, мистер, – даже не пытаясь припрятать карты Таро, произнесла она, горделиво и надменно приподняв подбородок.

В аудитории образовалась такая тишина, что в ушах зазвенело. Студенты, все как один, уставились на нас. Я был невольным актером в том абсурдном спектакле.

– Мистер Питтерс, – произнес преподаватель, шагнув еще на одну ступеньку выше. – Что это, мисс Файн? – кивнул он на неровный карточный веер на парте.

– Всего лишь Таро, мистер Питтерс, – пожала она плечами, заложив ногу на ногу так, что преподаватель мог видеть ее бледные ляжки, выглядывающие из-под жемчужно-серого шелка кимоно.

– Вижу, – Питтерс бросил невольный взгляд туда, ей между ног, но тут же опомнился и сурово глянул на меня.