Рука к перу, перо к бумаге

– Полцарства за похороны, – прошептал Дэн.

Они не останавливались всю ночь, пытаясь уйти возможно дальше. Нелли предложила вообще не останавливаться, пока они не минуют Теплый Край.

К утру они вышли к шоссе. Шоссе пересекало степь с запада на восток, поднималось на мост через реку и упиралось в огромную груду каменных глыб и щебня. И весь мост был усеян какими-то выступающими из-под снега черными пятнами.

Дэн сверился с картой:

– Это шоссе номер семьдесят шесть дробь два. По ту сторону должен быть туннель… Ага, вход в туннель взорвали. Но что это за пятна?

Любопытство возобладало, и они поднялись на мост.

Здесь дрались за каждый метр. Снег, полный стреляных гильз, трещал под ногами. Защитники не отступали, они лежали там, где их настигла смерть, вдоль всего двухкилометрового моста. И они все были обуглены.

– Не пожалели бензина, не поленились всех сжечь. Хоть какие-то, но похороны.

– До чего мы дожили, – прошептала Нелли, – радуемся трупам.

Они вновь пошли по реке и остановились только когда горы слева отвернули к востоку, а у полыньи они увидели следы шакалов.

Уплетая рыбу, Нелли спросила:

– Интересно узнать, кто там воевал?

– Я уже узнал. Мост защищала Пятая бригада полевой жандармерии, а их атаковал Девятый батальон коммандос – тот самый, где когда-то служил дядя Боб.

– Сколько это – бригада и батальон?

– Бригада – две тысячи человек, батальон – четыреста.

– Ничего себе – соотношение сил!

– Жандармы – плохие вояки, они натасканы подавлять собственный народ. А коммандос – просто машины убийства, их невозможно остановить. Когда комбат, подполковник Куру, узнал о бойне на подступах к Теплому Краю, он наплевал на все приказы и повел свой батальон по ближайшей дороге на штурм. Жандармы защищали мост, вызвали подкрепление, в конце концов, здесь собралась вся бригада. Куру положил половину своих и погиб сам, но они прошли мост до конца, перемолов всех защитников. Когда командир бригады полковник Зель увидел, что мост не удержать, он взорвал за своей спиной туннель. Потом солдаты сожгли трупы жандармов, а своих похоронили в братской могиле. Могилу, до лучших времен, замаскировали.

Через два дня они отдыхали на одном из островов дельты. Здесь стоял брошенный маяк. Они забрались в домик смотрителя и отдали должное мягким кроватям и чистым постелям.

– Ну, дочка, остались сущие пустяки – без малого, шестьсот километров по прямой.

– А с малым?

– Вот то-то и оно. По прямой – это через море. Море замерзло гладко, так и тянет рвануть по прямой. С маяка, сколько хватит глаз – чисто. Но весна на носу. Опыта Большой Зимы у нас пока нет, мы не знаем, когда тронется лед. А оказаться на льдине в море…

– Сейчас отдыхаем, едим много рыбы. Выступаем завтра с раннего утра. Рыбу не ловим и с собой не несем, варим концентрат на плитке, тратим на пищу минимум времени. Пройдем за пять дней.

– Ты уверена?

– Пройдем за пять дней.

Они прошли за пять дней. Пять сумасшедших дней, когда человек не видит почти ничего, кроме кончиков собственных лыж.

Было около шестнадцати часов. Внимание их привлек странный предмет, неожиданно выросший перед ними. Это был четырехметровый столб с какими-то заснеженными лопастями на верхушке. Нелли подошла к столбу, машинально попыталась счистить с него снег:

– Он какой-то… членистый.

– Дочка, это… это пальма! Замерзшая, но – пальма!

– Откуда пальма на льдине?

– Пальмы растут выше максимальной линии прилива, дочка.

Нелли оглянулась. Позади них был легкий, но длинный подъем, с лыжней и следами Джека. А вокруг небольшими группами стояли заснеженные пальмы.

Они сбросили оружие, ранцы, ремни, отстегнули лыжи и уселись прямо в снег, привалившись спинами к пальмам. Джек свернулся клубком. Так прошел час, в полном молчании. Затем Дэн достал плитку, котелок, концентрат, сухой спирт, зажигалку, ложку, набрал полный котелок снега, бросил туда три кубика концентрата, запалил спирт, поставил котелок на плитку. Через двадцать минут он уже помешивал варево. Нелли достала свою ложку:

– Надо Джеку оставить.

– Давай лучше свой котелок, наварим еще.

– О’кей. Ух, горячо. Ну, куда дальше? Ты здесь раньше бывал?

– Да. Тут в пяти километрах городок, в нем небольшой порт. В первый свой рейс штурманом мы пришли сюда, и я все свободное время провел в библиотеке местного колледжа, чуть к отплытию не опоздал. Очень хорошая библиотека.

– Бывает. А вообще, что будем делать?

– Я еще из маяка начал переговоры с кем надо.

– Погоди, это же другое государство.

– Эх, дочка. У меня остались связи с нашей контрразведкой, а у нашей контрразведки есть связи с ихней контрразведкой.

– Почему?

– Разведки всегда воюют друг с другом, даже в мирное время, даже между союзниками. А контрразведчикам делить нечего, они везде псы одной масти и прекрасно снюхиваются друг с другом.

– Чем больше я узнаю о людях, тем больше понимаю волков.

– Короче, полковник Кело Подо из здешней хунты весьма заинтересован создать совместное предприятие для поставок горючего на Север. Известный бизнесмен, капитан дальнего плавания Дэн Юстис кажется ему подходящим компаньоном. В общем, будут деньги.

– А кровь?

– Переворот здесь был бескровный. А конкретно полковник Кело Подо, в первую очередь, банкир. Он солдат не поднимет в ружье, если ему не будет от этого явная финансовая выгода. Ну, а ты, дочка? Когда начнешь запись в добровольцы?

Нелли облизала ложку, медленно почистила ее снегом. Посмотрела на север, на лыжню, убегающую за горизонт. И тихо, медленно заговорила:

– Папа, мне кажется, что все очень плохо. Что люди озверели давным-давно. Что они всегда были зверьми.

Но кто-то пишет книги, хорошие, добрые. Кто-то их читает. Есть музыка, искусство, наука, техника. Да и вообще: куда делись просто хорошие люди? Или доброта людская ограничена, и мы готовы пригреть ближнего только у собственного хорошо растопленного камина? (Помешай концентрат для Джека.)

Подполковник Куру взял на себя всю ответственность и заплатил максимальную цену. Он отказался мириться с чудовищной реальностью и пошел напролом, как умел. А его солдаты и офицеры не подвели, довели его бой до конца и убитых жандармов сожгли. Куру хотел быть свободным человеком, и свобода не оставила ему выбора: нельзя быть свободным и бессовестным. А его солдаты добровольно вверили ему свои судьбы и жизни, и им не о чем жалеть – по крайней мере, в одном месте бойня прекратилась. (Поставь котелок остыть в снег. Джек, подожди, родной.)