Рука к перу, перо к бумаге

Но как-то утром Эд прошел через все село на стрельбище. С винтовкой за плечами.

– Эд-то, Эд?

– Чего это с ним?

– Никак, опять на Пограничье собрался.

– Пару лет уже как винтовку в руки не брал.

– Вот и пошел на стрельбище.

– Да он же коня еще прошлой зимой продал.

– Ничего, на Пограничье дадут. Такому стрелку!

– Да туда ехать – два конных перехода. Пеших, считай, четыре.

– Эд в три уложится.

А на стрельбище было странно.

Эд постреливал. Это никак не был прежний Эд, с руки или с колена выщелкивающий кочевников одного за другим из седел. Это был какой-то очень усталый Эд.

Даже не взяв винтовку на локоть, приспособив какой-то пригорок, Эд лениво постреливал по мишеням. Казалось, результаты его не интересовали – впрочем, грех было жаловаться. Но стрелять, так стрелять, а не перекуривать! А Эд, казалось, был занят трубкой куда больше, чем винтовкой.

Наконец, вволю навалявшись на пропитанной порохом траве, выкурив две полноценные трубки и за все время сделав не более сорока выстрелов, – это Эд-то, способный за час расстрелять три полных подсумка! – Эд уселся на пригорок, вытащил шомпол, достал ветошь и отвертку и начал чистить винтовку. Но и покончив с этим достаточно грязным занятием, он не встал, а набил и раскурил еще одну трубку.

Винтовка лежала у него на коленях, он поглаживал приклад, затвор. Казалось, он баюкает ее как ребенка.

На обратном пути Эд свернул к дому Дуда-Строителя.

Дуд-Строитель получил свое прозвище на Пограничье. Нередко отбитые кочевники обнаруживали у себя в тылу невесть откуда взявшиеся засеки на самых удобных путях отступления. И хорошо, если пустые, а то и с кем-нибудь вроде Эда. Да и сам Дуд стрелял неплохо.

– Привет, – окликнул Дуд. – Зайдешь?

– Да, руки бы вот помыть.

– Элла, принеси помыться гостю!

Элла, старшая дочь Дуда, не заставила себя ждать. Потом, ничего не спрашивая, выставила на стол кувшин домашнего пива, хлеб, соленья, и сказала:

– Мы с мамой готовим обед. Вы останетесь обедать, дядя Эд?

– Спасибо, не откажусь.

Обедать с Дудом было всегда весело и сытно. Казалось, и Эд начал улыбаться, вспоминая Пограничье.

Воздав должное обеду и пиву, мужчины уселись с трубками на крыльце. Дуд начал было насмешничать над соседями, но Эд его прервал:

– Дуд, купи мою винтовку.

Дуд чуть не поперхнулся дымом:

– Ты что, сдурел?

Все знали, что винтовку Эд унаследовал от отца, погибшего, когда Эду было всего пять лет. Семнадцатилетний Дуд лично привез ее и отдал Эду.

– Тебе что, деньги нужны? Винтовка-то старомодная, хотя и хорошая. А денег я тебе и так могу одолжить. Отдашь, когда сможешь.

– Деньги есть, не в этом дело. И так она два года в чулане лежала. Не нужна она мне больше. – Помолчал и добавил: – Тори не любила ее.

– Кого?

– Винтовку.

– Знаешь что, – сказал Дуд после небольшого раздумья, – я, пожалуй, куплю ее у тебя. Не для себя, у меня своя есть, и у сыновей есть, новые. А вот найдет себе Элла хорошего парня, ему подарю.

– Лады. И зайди как-нибудь, у меня еще два подсумка с патронами осталось.

На следующий день под вечер Элла остановилась у калитки Эда. Эд растапливал под навесом плиту.

– Дядя Эд?

– А, здравствуй, Элла, заходи, я как раз чай собрался делать. Будешь?

– Буду, спасибо.

Элла вошла во двор, отмахнулась от весело прыгающих овчарок и прошла под навес.

– Папа извиняется, что не зашел, он сарай чинит…

– Ничего, патроны я тебе отдам. Если донесешь, они тяжелые.

– Донесу. И еще, папа вам табаку прислал. Своего.

За табаком Дуда-Строителя торговцы приезжали из самых дальних краев.

– Спасибо передай своему папе. Я сейчас мигом.

Эд зашел в дом и через некоторое время вышел, неся в левой руке подсумки с патронами, а правой прижимая к груди банки с вареньем. Элла держала в руках чашки, не зная куда поставить.

– Ставь прямо на верстак, по-простому. Вот патроны, а вот варенье: клубничное, малиновое…

– Ой, как здорово! Я очень люблю варенье.

– Ну, и славно. Давай чай пить.

– Дядя Эд, а чего вы плиту из дому вытащили?