Точильщик

Не прибавив больше ни слова, он откланялся и вышел.

Не отрывая взгляда от двери, граф пробормотал:

– Ничего себе шуточку я придумал! Я хотел отвести от Ивона опасность, а, кажется, приобрел ему серьезного врага…

Но постепенно он успокоился:

– В конце концов этот Фуше знает только меня, и если аббат откажется от его услуг, то мстить он будет только мне.

В дверь легонько постучали. Она приоткрылась, и в проеме показалась угодливая фигура Жаваля.

– Чего тебе, Страус?

– Я принес письмо.

– Мне?

– Во всяком случае, когда его принесли, то назвали ваше имя.

– Но тут нет никакого имени, – сказал удивленный Пьер, вертя в руках конверт без надписи.

– Тот, кто его принес, сказал: «Передайте вашему постояльцу, молодому человеку, приехавшему из Бретани», а так как у меня нет других постояльцев…

– И я действительно из Бретани…

– Так оно вам, – заключил Жаваль.

Кожоль сломал печать.

Письмо было без подписи.

«Сегодня вечером, в десять часов, будьте перед новой калиткой „Люксембурга“».

Пьер колебался.

«Ивону или мне назначено это свидание?» – спрашивал он себя.

Жаваль же подумал, что полиция требует отчета о нем. Пьер колебался недолго.

– Иду, – прошептал он.

Глава 10

Ворота Люксембургского сада, носившие название «Новая калитка», выходили на безлюдную местность. Шестнадцать лет назад западная часть сада была такой же, как и теперь. Весь треугольник, составляющий в настоящее время перекресток между улицами Западной и Вожирар, был отведен под устройство балаганов, кафе и общественных гуляний. Одним словом, он должен был конкурировать со знаменитой ярмаркой Святого Лаврентия, находившейся в том же квартале.

Приступили к работе, очистили место от деревьев, но на этом и остановились. Дорога, впоследствии получившая название улицы Богоматери, не слишком пробуждала охоту строиться. Для приманки было обещано, что все дома, выстроенные возле сада, будут иметь выход в «Люксембург» с правом пользоваться им даже тогда, когда публика туда допускаться не будет. Но подрядчики не хотели заниматься этой улицей. В тысяча семьсот девяносто восьмом году на ней было только два дома со стороны улицы Вожирар.

Остальное место занимал пустырь, покрытый ямами от выкорчеванных деревьев, которые никто и не подумал засыпать.

Можете себе представить, как опасно здесь было ночью, учитывая мошенников, наводнивших город, и полицию, которая занималась только политикой!

Вот появилась какая-то тень.

– Черт побери! Здесь темнее, чем в печи! Ай да местечко! Честное слово, здесь спокойно можно душить людей, – бормотал чей-то голос.

Рассуждая так, Кожоль (а это был именно он) вдруг остановился.

– Может быть, меня специально заманили сюда, чтобы без шума отправить на тот свет? Эти прелестные ямки вполне смогут послужить могилой…

Он усмехнулся и продолжал свой путь.

Ощупал широкий тесак в рукаве.

«С этим можно продержаться довольно долго», – размышлял он.

Привыкший к длительным ночным переходам, Кожоль без особого труда подвигался по пустырю.

«Что же меня ожидает? Опасность или радость? И кому была предназначена записка? Мне или Ивону?»

Часы пробили три четверти десятого.

«Через несколько минут я буду все знать», – успокаивал себя Кожоль.

В это время впереди показалась группа людей. Шестеро шли впереди и несли что-то тяжелое. А четверо шли за ними. Кожоль спрятался за поваленным деревом. Он увидел, что несли что-то в мешке, из которого слышались какие-то сдавленные крики. До ушей графа донеслись тихо сказанные слова:

– Надо будет вынуть кляп, а потом быстренько вставить его обратно. А то его мяуканье разбудит всех вокруг.

Носильщики тотчас положили на землю свою ношу и принялись распутывать веревки, которыми она была связана.

Как только жертва почувствовала относительную свободу, она издала крик, но тут же сильная рука сдавила ей горло.

– Не перестарайся, Жак, эта жизнь стоит не так мало, – произнес тот же голос.

– Не беспокойся, я легонько, – ответил тот, которого назвали Жаком.

– Надо ему заткнуть рот, – произнес третий голос.

– Дайте ему перевести дух, а то еще задохнется.

Кожоль слышал из своего убежища хриплое дыхание жертвы. Он уже хотел броситься на помощь, но благоразумие удержало его.

Несчастная жертва спросила умоляющим голосом:

– Ради бога, куда вы меня несете?

– Скоро сам узнаешь.

– Вы хотите бросить меня в Сену?