Точильщик

Кожоль шел быстрым шагом и уже достиг Люксембургского сада. Он сосредоточенно размышлял: «До приезда во дворец никакая опасность Ивону угрожать не могла хотя бы потому, что его никто здесь не знает. Следовательно, это могло произойти либо на балу, либо по окончании его. А если это так, то, безусловно, слуги должны что-то знать…»

На пороге дворца, гордо вытянувшись, стоял швейцар, одетый в блестящий мундир, шитый золотыми галунами.

«По всей вероятности, он может быть мне полезен», – подумал Пьер.

– Ах, генерал, скажите…

Польщенный званием генерала, швейцар любезно ответил:

– Что ты хотел?

Кожоль принял таинственный вид и прошептал ему на ухо:

– Генерал, что вы скажете о вчерашней истории?

– Как, ты уже знаешь об этом? – удивился швейцар.

Сердце графа забилось сильнее. След был взят.

Он покачал головой и наивно произнес:

– О, я ровным счетом ничего не знаю, но послушаешь того-другого – прямо голова идет кругом, генерал, не знаешь кому верить! Вот разве обратишься к таким людям, как вы…

– Ну так можешь мне поверить, что всю правду здесь могу знать только я!

– Я внимательно слушаю вас, сударь!

– В то время как директор Баррас обнимал одну даму, к нему подкрался вор и собирался стащить у него часы, но успел сорвать только один из брелоков. Дама хотела ему помешать. Тогда он свалил ее ударом кулака. Жаль, что меня не оказалось в тот момент рядом! Он выскочил и помчался по улице Турнон…

– Так вот какая история…

– Мой друг Баррас сам рассказал мне об этом, – заявил совсем уже завравшийся швейцар.

– Благодарю вас!

Пьер прекрасно понимал, что в этой глупой болтовне не было и грамма правды, но он указал ему направление. Не торопясь, он спустился к улице Турнон.

«Безусловно, что в начале своего бегства он не мог оставить мне никакого знака», – продолжал размышлять Кожоль.

Он добрался до перекрестка Бюси и остановился в нерешительности. Он не знал, куда идти дальше. В это время его внимание привлекла группа людей на улице Сены в тридцати шагах от него.

Это были любопытные, рассматривавшие лужу крови возле фруктовой лавчонки…

На пороге ее стоял хозяин и рассказывал:

– Я не слыхал начала ссоры, меня разбудил выстрел. Потом тут дрались. Потом раздался крик, и я различил шепот: «Он умер, совершите над ним обряд одевания». Представляете, каково мне было?! Я осторожно приоткрыл дверь и увидел два тела. Два… это верно. Но тут я услышал шаги и, захлопнув дверь, спрятался за ней. Подошел человек, произнес «уф» и ушел, но шаги были более тяжелыми, чем перед этим.

– И вы выглянули еще раз? – перебил его Кожоль.

– Нет, я побоялся. Я дождался рассвета и только тогда открыл дверь. Но теперь там был только один труп. Он был раздет, лицо обезображено ударами кинжала и нос был отрезан.

– Так куда же делось тело? – в нетерпении воскликнул Пьер.

– Труп, в ожидании полиции, отнесли в одну из нижних комнат «Ниверне».

Кожоль кинулся в отель «Ниверне».

– Мой дорогой друг, – бормотал он, – они убили его и обезобразили труп, чтобы его никто не смог узнать!

Дойдя до отеля, он вошел в комнату, которую ему указали любопытные, выходившие оттуда.

Труп лежал на столе.

Как ни ужасен был вид этого зрелища, Кожоль почувствовал радость. Это был явно не его друг.

Не теряя времени, Пьер вышел на улицу.

«Но торговец сказал, что видел два тела, не было ли второе Ивоном Бералеком? – размышлял он. – Кажется, я рано обрадовался. Но кто же в таком случае унес его?»

Дойдя до фруктовой лавчонки, где хозяин уже в который раз повторял свой рассказ, Кожоль задал ему вопрос:

– А в какую сторону направился человек, вернувшийся за телом?

– Уверен, что направо.

Не задавая больше вопросов, Пьер пошел в указанном направлении.

«Если этот малый вернулся и унес Ивона, то, без сомнения, он еще дышал, – думал Кожоль, – возможно, что он и неплохой малый, этот человек. Но, может быть, он просто стащил труп в воду…»

Река была рядом, и он спустился к воде.

На берегу сидел один из тех безумцев, которые готовы все свое время провести с удочкой, пока их не прихлопнет ревматизм. Рядом с ним на холсте лежал улов.

Вид у незнакомца был добродушный.

– Черт побери! – вскричал Кожоль. – Ну и улов у вас!

Добряк лукаво усмехнулся:

– Тут добрых шесть часов терпения!

– Неужели?

– Я пришел сюда еще до зари. А первую удочку я забросил в половине четвертого!

– Но вас могли побеспокоить разбойники, которые, как я где-то слышал, часто в это время сбрасывают в воду мертвецов.

– Да, в прошлом месяце я слышал, как в воду сбросили какое-то тело. До сих пор мороз по коже дерет, как только вспомню…