Морской разбойник. Плик и Плок (сборник)

– Поэтому-то, толстый тюлень мой, и нужно было повиноваться, ибо право сильного всегда бывает право, а ты видишь, довольно ли у нас справедливости! – сказал разбойник, указав на корабельные пушки, стоящие на палубе.

– Одним словом, – продолжал Бенуа с нетерпением, – скажите же мне, зачем вы меня звали? И что вам надобно от меня? Я теряю время по-пустому и упускаю попутный ветер. Долго ли вы будете еще дурачиться надо мной?

– На это может тебе отвечать только один капитан наш, в ожидании же решения своей участи будь спокоен и не ворчи.

– Капитан! А, у вас есть капитан здесь! Хорош он должен быть! – сказал неосторожно Бенуа с презрительной гримасой.

– Замолчишь ли ты, старый боров! А не то я швырну тебя за борт в море!

– Но, черт возьми! – воскликнул несчастный шкипер. – Скажите же мне наконец, чего вы хотите от меня, воды или съестных припасов?

– Воды и съестных припасов! Экой скупой! А рому? Не дашь?

– Давно бы сказал. Эй, ты, Жан-Луи! – закричал Бенуа одному из своих матросов. – Ступай на корабль и привези сюда в лодке…

– Эй, ты, – сказал разбойник, разговаривавший с Бенуа, обращаясь к вышеупомянутому матросу, – эй ты, Жан-Луи, я тебе влеплю сейчас же две пули в лоб, если ты тронешься с места.

– Экие злодеи! Итак, вы не хотите взять от меня ни воды, ни съестных припасов?

– Мы сами съездим за ними на твой корабль, дурак!

– Как бы не так, – сказал Бенуа.

– Ты увидишь, что это будет так, как я говорю, и притом без тебя еще.

Тогда капитан «Катерины», вместо того чтобы отвечать, прищурил один глаз, надул левую щеку и щелкнул по ней пальцем.

Эта гримаса, по-видимому весьма невинная, показалась обидной для разбойника, и он, ударив бедного Бенуа своей широкой и запачканной рукой, повалил его на палубу, говоря:

– Разве ты почитаешь Кривого за мальчишку? Эй, вы! Свяжите-ка мне эту скотину покрепче!

Что и было тотчас же исполнено, несмотря на крик и сопротивление Бенуа.

Матросы его лодки были также задержаны Кривым и его достойными сообщниками.

В это время безобразная курчавая голова высунулась из-под палубы и закричала:

– Кривой! Кривой! Капитан спрашивает, что за шум там у вас наверху?

– Скажи ему, что мы хотим угомонить старого черта шкипера с того кораблишки. Не слушается, проклятый!

Безобразная голова исчезла. Потом она опять появилась.

– Эй, вы! – закричал безобразный урод. – Эй! Кривой, капитан приказал, чтобы ему подали в каюту этого господина.

И волей-неволей почтенный Бенуа был спущен в люк под палубу и очутился у дверей начальника и властителя корабля «Гиена».

Тут несчастный услышал голос. Ужасный громовой голос, который ревел:

– Разрубите пополам, как арбуз, этого старого дурака, если он будет еще упрямиться. А! Его принесли! Ну пускай он войдет сюда, посмотрим, что за чучело!

Тогда Клод Марциал Борромей, вспомнив о Катерине и о Томасе, застегнул свою куртку, поправил рукой седые волосы, кашлянул два раза, высморкался и вошел.

Глава VII

Брюлар, атаман морских разбойников

«И точно, он заслуживал быть начальником корабля „Гиена“ и ее ужасных матросов!»

Таковы были первые мысли капитана Бенуа, когда он предстал перед этим знаменитым атаманом.

Представьте себе рослого и широкоплечего мужчину с бледным, посиневшим и покрытым морщинами лицом, густыми черными нависшими бровями и светло-серыми, сверкающими глазами.

Одежда его состояла из старой синей шерстяной рубашки, подпоясанной веревкой. Атаман Брюлар сидел на сундуке перед маленьким столиком, запачканным жиром и вином, на который он оперся локтями, увидев входящего Бенуа.

А потом, устремив на шкипера сверкающие и проницательные взоры свои и подперев голову руками, он приготовился к разговору с ним.

Но Бенуа первый сказал ему с достоинством:

– Позвольте спросить вас, зачем…

Но Брюлар прервал его своим громким голосом:

– Позвольте спросить, собака? Чем спрашивать меня, лучше отвечай мне. Зачем ты так долго упрямился остановить свой дрянной баркасишко?

При этих словах лицо господина Бенуа покрылось румянцем справедливого и сильного негодования. Может быть, он равнодушно бы перенес обиду, лично к нему относящуюся, но бесчестить его корабль, его милую «Катерину», называть его красивое судно баркасом. О! Он не мог этого перенести, а потому и возразил с горячностью:

– Мой корабль не баркас, слышите ли вы, грубиян! И если бы у меня не была слишком тяжела одна нижняя мачта, то вы бы никогда не догнали меня…

Тут господин Брюлар захохотал во все горло и продолжал, не переменив положения:

– Ты заслуживаешь, старый волк, чтобы я велел привязать тебя на веревке к моему кораблю и бросить в море, чтобы ты узнал, как он идет, но я готовлю для тебя нечто получше! Да, дружок, нечто гораздо лучше этого, – сказал Брюлар, заметив удивление Бенуа. – Но теперь еще не наступило время. Скажи-ка мне, откуда ты идешь?

– Я иду от африканского берега, занимаюсь торговлей неграми и, нагрузив ими корабль мой, плыву к острову Ямайка, чтобы продать там черных…

– Я знал все это и прежде лучше тебя и спрашиваю для того, чтобы узнать, не солжешь ли ты…

– Вы знали это?

– Да. Я следовал за тобой с самого острова Гореи…

– Итак, это ваш корабль видел я перед бурей в тумане?

– Кажется, что так, а потому мое почтение, товарищ! – сказал Брюлар, приложив руку к голове, как будто бы к треугольной шляпе. – А! Ты торгуешь неграми! И я также. Как я рад, что мы встретились.

– Я был уверен, что мы сойдемся, – сказал Бенуа, несколько успокоенный этим сходством занятий.

– Но скажи, пожалуйста, где ты взял своих негров, потому что буря разделила нас и я встретил тебя только в эту ночь.