Заблудившийся рассвет

Увидев вошедших, Ахметсафа тут же вскочил со своего места. Естественно, что его в первую очередь взволновало появление Загиды. Не видя никого, кроме неё, он смущённо произнёс:

– А мы тут… уроки готовим…

Айша звонко рассмеялась.

– Да?.. А мы-то думали, вы в бабки играете…

Она объяснила Загиду Шаркыю:

– Наш Ахметсафа круглый отличник. Кроме того, он оказался хорошим педагогом: решил сделать из Зинната великого математика. Когда-то Зиннат сильно отставал по успеваемости, а сейчас с помощью Ахметсафы норовит уже и нас обойти. Правда, Загида? – лукаво обратилась она к подружке. Загида не успела и рта раскрыть, как Шаркый покровительственно похлопал Ахметсафу по плечу:

– Браво, парень! Молодец! Я искренне рад, что вы помогаете друг другу в учёбе.

Не спрашивая разрешения, он стал листать тетрадь Зинната.

– М-мда… Непростые задачки решаете, – одобрительно сказал он. – Молодец, товарищ Давлетъяров.

Слово «товарищ» прозвучало настолько чуждо и в то же время настолько лестно, что Ахметсафа невольно ощутил себя на голову выше остальных. Он незаметно взглянул на Загиду, которая по-прежнему стояла, застенчиво потупив глаза.

Похвала в адрес Ахметсафы заставила поморщиться вечно недовольного Мазита.

– Неизвестно, кто кого учит, – саркастически хмыкнул он. – Зиннат и сам парень с головой. Вряд ли ему чем-то можно помочь. Кроме того, ничто в этом мире не делается за просто так. Зиннат в свою очередь помогает Ахметсафе учить русский язык. Как говорится, баш на баш. Почему же вы не учитываете это обстоятельство?

– Давлетъяров сам должен был признаться в этом, – присоединился к разговору мстительный Фатых. – А вы его ещё «товарищем» зовёте… Хм-м… Было бы кого…

Ахметсафа вдруг снова вспомнил Мифтаха хальфу, который вообще терпеть не мог большевистского словечка «товарищ». «Это слово пустил в оборот недоучившийся юрист Ленин, – говорил он. – Выражением «товарищ» обычно пользуются в судебно-правовой сфере, особенно нравится это слово прокурорам. Ленин, который так и не смог воплотить в жизнь свою мечту и стать прокурором, начал называть этим словом своих единомышленников… Дескать, прокурор-обвинитель… Товарищ прокурора… Видимо, Ленину настолько нравилось юридическое слово «товарищ», что ему всюду стали мерещиться сплошь виноватые в чём-то люди, которых, естественно, следовало наказать. Причём, со всей строгостью…»

Ахметсафа слегка растерялся от неожиданной нападки Фатыха. К счастью, в разговор вмешался Саттар Ишбулдин – один из лучших студентов, активный член комиссии по учебной работе.

– Почему же вы сами с самого начала не пришли на помощь Зиннату? – вскипел он, заставив Мазита с Фатыхом тут же замолчать. – Что касается Ахметсафы, то он вообще стал инициатором организации помощи студентам, отстающим в учёбе. Вот ты, например, Мазит, пень пнём что в русском языке, что в математике!

От такой обиды глаза у Мазита чуть на лоб не вылезли. А Саттар продолжал:

– Чем смеяться над Зиннатом, тебе впору самому просить у него помощи. Ведь это во многом из-за твоей плохой успеваемости класс получил прозвище «Черепашьего»…

Тут Мазит приподнял руку, словно защищаясь от атаки Саттара, и бросился к двери, с обидой выпалив:

– О-ох!.. Как страшно! Просто жуть берёт! Можно подумать, что все грамотеи мира родились в Каргалах!..

Загид Шаркый проводил беглеца насмешливой улыбкой.

Замполит института был в своём роде оригинальной личностью. Отслужил в царской армии. Участвовал в гражданской войне. Зимой и летом ходил в одной и той же шинели и тщательно начищенных дырявых ботинках ещё довоенного выпуска. Высокий, тощий, он стал у студентов одним из самых любимых педагогов. Его главной обязанностью была организация политико-пропагандистской работы в институте. Он напрямую отвечал за проведение всех внеучебных мероприятий.

Внезапно вспыхнувший спор так же быстро затух. Шаркый принялся объяснять цель их визита:

– Любимый ваш поэт Такташ собирается покинуть Оренбург. Мы посоветовались с Афзалом Тагировым и решили устроить в институте вечер прощания с поэтом, или, что вернее, его проводы. Девушки наметили план мероприятия. Я ознакомился с этим планом и думаю, что вечер удастся на славу…

Присев на табурет, он взглянул на Ахметсафу и сказал ему без обиняков:

– Как известно, ведущие вечеров обеспечивают половину успеха любого мероприятия. Вот мы и доверяем тебе, Ахметсафа, проведение этого вечера. Разумеется, в этом тебе поможет Загида. Думаю, что вдвоём вы прекрасно справитесь с поставленной задачей.

Загида вдруг отвернулась и украдкой смахнула с глаз выступившие слезинки. Айша на этот раз рассердилась всерьёз:

– Хватит, Загида! Сколько раз тебе говорить! Если все студентки института станут лить слёзы по поводу отъезда обожаемого ими Такташа… Весь институт затопит! И придётся вечер проводить на лодках среди моря девичьих слёз. Конечно, Такташ – хороший поэт, за это мы его любим и уважаем. Заметь: не только ты одна, но все мы любим поэта Такташа!

Тут она смягчилась, сменила гнев на милость и даже лукаво улыбнулась:

– Кстати, а чем же наши джигиты хуже поэта Такташа? А?

Она задорно подмигнула Ахметсафе:

– Так ведь, дорогой Ахметсафа?

Но юноша оставил без внимания шутку Айши. Открыв тайну чувств Загиды к поэту Такташу, он ощутил себя летящим в пропасть. Сердце его больно сжалось. Он с трудом заставил себя ознакомиться с планом вечера и нехотя ответил:

– Не знаю, что и сказать… Я ещё ни разу не выходил на такую большую сцену, тем более в роли ведущего… Боязно как-то…

– Посмотрите-ка на этого бравого джигита! – засмеялась Айша. – Боязно ему, бедненькому! Так мы тебе и поверили. Не городи чепухи! Всем нам известно, что ты – прирождённый артист! А если ещё продекламируешь стихи нашего Такташа…

– Верно! – поддержал Айшу замполит. – Кроме того, мы надеемся, что ты продемонстрируешь нам свои изумительные гимнастические упражнения. Ведь даже наш уважаемый Афзал ага с восхищением рассказывал о твоих «художествах» на турнике.

С Хади Такташем студентов познакомил именно Афзал ага Тагиров – в то время преподаватель физкультуры. Он с восторгом рассказывал им о «самом лучшем» из современных татарских поэтов. Среди студентов он особенно благоволил к Ахметсафе, и не только из-за его способностей к гимнастике. Вообще, Афзал Тагиров был из тех немногих людей, кто сильно изменил мировоззрение Ахметсафы…

Учителю физкультуры было слегка за тридцать, и он отличался тем, что на всё старался смотреть сквозь призму политики. Его лёгкие, быстрые шаги свидетельствовали о беспокойном, стремительном характере. Студентов особенно шокировало, что даже зимой он ходил с непокрытой головой. Длинноволосый, стройный, точный в движениях, он напоминал недавно демобилизованного офицера. Обладая высоким ростом и большой физической силой, он казался великаном даже среди рослых студентов. Такташ, например, рядом с ним казался мальчиком. Несмотря на разность в возрасте, они были очень дружны, часто приходили в институт вместе. Объединяло их и то, что оба сотрудничали в газете «Юксыллар с?зе» («Слово бедноты»), только Афзал Тагиров был редактором, а Такташ – ответственным секретарём. Хотя Ахметсафа смутно представлял себе разницу в их должностях, тем не менее чётко знал, кто из них начальник, а кто – подчинённый.

Уроки физкультуры проходили в специально оборудованном зале: это была гордость Афзала Тагирова. Он любил хвастаться:

– Такого спортзала больше не только в Оренбурге, но и в других губернских городах не сыщешь. Спортивные снаряды я доставлял чуть ли не со всей России. Своими руками их собирал, монтировал, закреплял, регулировал. Боялся, что труд мой зря пропадёт, а вышло так, что сам же стал в спортзале преподавать.

И он стал рассказывать историю, которую уже не раз слышали и Такташ, и многие студенты.

– Одно время работал я заведующим губотделом народного образования. Директором медресе «Хусаиния» тогда был Нургали Надиев. И вот загорелся он идеей оборудовать спортзал, а если он чем-то загорится, будь уверен: не успокоится, пока своего не добьётся… Ну, пошёл я ему навстречу, помог, да так увлёкся, что весь этот спортзал, можно сказать, своими руками вынянчил. Может, поэтому и не хотелось отдавать спортзал в чужие руки. Несмотря на загруженность в газете, стал я преподавать здесь физкультуру и ничуть об этом не жалею. Тем более, что джигиты у меня боевые!

Находясь в хорошем расположении духа, он порой вызывал к себе Ахметсафу и по-военному чётко приказывал:

– А ну, Давлетъяров, покажи, на что способен!

Ахметсафе только это и нужно: он готов весь день провести в спортзале! Для начала он вставал на руки и «прогуливался» таким образом по всему залу. Потом шёл «колесом». Кувырком… Ну и так далее… Целое представление! Многие смотрели с завистью.

Как-то ему довелось показывать своё мастерство зашедшему в институт Такташу. Тот буквально остолбенел от изумления, и потом, каждый раз приходя в институт, умолял Сафу «показать гимнастику». Стоя в сторонке, он с благоговейным почтением наблюдал за «гуттаперчевым» юношей и не переставал восхищаться:

– Фантастика!.. Кажется, у него вообще нет костей, одни жилы! Чудеса!

Тагиров искренне радовался тому, что сумел доставить юному другу истинное удовольствие и хлопал в ладони, подбадривая спортсмена:

– Браво!.. Оп-ля!.. Молодец!.. А теперь сделай «мостик»!.. Хорошо! Сальто! Великолепно! Оп-ля!.. Вот какие у нас джигиты!..

Казалось, что Ахметсафа в спортзале вообще не умел уставать. Без устали крутил он свои пируэты, успевал обучать и тренировать других студентов, что очень нравилось Тагирову.