Заблудившийся рассвет

– Вот здесь Муса спал. И сундук его… В этом году отец у него умер, поэтому с учёбой пришлось повременить. Недавно видел его старшего брата Ибрагима, он работает в газете «М?хбир» («Вестник»). Расстроенный был Ибрагим эфенди, на глазах слёзы. «Придётся в аул возвращаться, – сказал он. – Отец наш умер. Сестричкам, братишкам подмога нужна. Теперь я за главного в семье, все на меня надеются…» Душевный он человек – Ибрагим. И Муса такой же… Думаю, он всё-таки придёт в медресе попозже, например, ближе к зиме… А знаешь, как он на мандолине играет? Класс! Всюду с ней ходит. Теперь уж, наверное, не играет. Ведь отец скончался… Горе… А ещё они на пару с Айшой каждый раз на молодёжных вечерах концерты вели. Конферансье называется… Славно у них получалось, просто загляденье!

Ахметсафа знал эту бойкую, симпатичную Айшу, встречался с ней. Должно быть, Муса действительно необыкновенный человек, если сумел покорить сердце такой неотразимой красавицы, как Айша Мухаммедова.

Сагит рассеянно порылся в своих тетрадях, словно ища или вспоминая что-то, потом вдруг выпрямился, вздёрнул подбородок и начал декламировать стихи, явно подражая сценическим артистам:

Разбуди страну и выйди на арену той борьбы,
Чтобы смыть пятно позора с нашей горестной страны.
О, проснись, страна! Проснись же! К справедливости иди!
Счастье, истина и правда ожидают впереди!

– Эту декламацию Муса сочинил, – с довольным видом сообщил Сагит. – Неплохо, а?

– Да уж… Не хуже, чем у Бабича…

Фатых Сагитов, вошедший в комнату во время вдохновенного исполнения Сагитом виршей Мусы, высокомерно поджал губы и проронил:

– И что вы нашли в этой, с позволения сказать, декламации? Не хуже Бабича, дескать… Сравни тогда и с Тукаем, и с Дэрдмендом, Сагитом Рамеевым… Теперь каждый шакирд мнит себя поэтом и слагает баиты…

И Фатых всё также презрительно продекламировал:

Не удивительна наивность в детскости,
Но удивительно невежество в действии…

– Ага! – многозначительно поднял палец Сагит. – У этого джигита под тюбетейкой голова не пустая. Как говорится, котелок варит. Цитатой из Дэрдменда он хочет обвинить нас в невежестве. Но не забывай одного, Фатых: это лишь первые литературные опыты Мусы. Во всяком случае, Шариф абзый Камал возлагает на него большие надежды. Хвалит его и Тухват Ченекей. Впрочем, может быть, именно это обстоятельство тебя и раздражает?

Фатых вспыхнул и проворчал:

– Ну вот ещё… Больно нужно мне… из-за ерунды раздражаться…

Видя, что никто не поддерживает его, Фатых в глухой ярости походил по комнате, а потом ушёл, с досадой хлопнув дверью.

Не обращая на умника Фатыха никакого внимания, Сагит спросил Ахметсафу:

– А ты сам сочиняешь стихи?

– Нет, – смутился Ахметсафа. – Но я люблю их читать и декламировать. Наш мугаллим Мифтах хальфа очень хорошо знал литературу и старался передать нам все свои знания, воспитывал в нас чувство литературного вкуса…

Сагит обрадовался и, недолго думая, даже не попросил, а потребовал:

– Так в чём дело, парень? Давай прочитай нам стихи, затронь наши чувствительные души!

Ахметсафа не стал себя упрашивать и с улыбкой принялся декламировать:

Ной, душа, болей, печалься,
Не переставая ной.
Месяцами и годами,
И ночами грустно пой!..

Сагит с улыбкой положил руку на плечо Ахметсафы и присоединился к декламации:

Ной, душа, в цветы Эдема
Превращай огонь любви,
Из ночи печали вечной
День и Солнце сотвори!

– Афарин, браво, друг мой! Эх, видел бы тебя в эту минуту автор этих строк Сагит эфенди Рамеев! Ей-богу, ты был бесподобен! С тобой можно иметь дело!

Он хлопнул друга по плечу и продолжил:

– Пусть только начнутся литературные вечера, ты станешь у нас новой звездой национальной сцены! Твоё место в искусстве, считай, забронировано! А что ещё ты умеешь? Аллах обычно щедро одаривает талантливых людей.

Ахметсафа, вдохновлённый похвалами, немедленно скинул свои башмаки, встал на руки и поболтал в воздухе ногами, выделывая какие-то немыслимые кренделя. Потом он легко прошёлся на руках по всей комнате, останавливался, артистично поднимая то одну, то другую руку, как учил их на уроках гимнастики незабвенный Мифтах хальфа… Опля!.. Встав на ноги, он проделал ещё несколько акробатическо-танцевальных номеров…

Сагит бурно зааплодировал и рассмеялся:

– Достаточно! Хватит! Такого трюкача у нас ещё не было, честное слово! Да ты настоящий артист! Звезда сцены!

Через несколько дней Ахметсафу, как и было обещано на вступительных экзаменах, перевели из первого во второй класс подготовительного отделения. В этом классе училась и Айша Мухаммедова. И вот во время первой же перемены она под руку с одной из своих подружек подошла к Ахметсафе.

– Итак, мой друг, – обратилась она к нему по заведённой в медресе традиции. – Лучше тебе не отпираться, потому что мы уже наслышаны о твоих талантах декламатора, гимнаста и танцора.

– Кто?.. Откуда? … – удивился Ахметсафа.

– Не важно… Слово уже ушло от своего хозяина…

Но Ахметсафа уже не смотрел на Айшу и даже не слышал её, потому что его вниманием полностью завладела стеснительная подруга Айши. Едва взглянув на неё, бедный юноша ощутил сильное и тревожно-сладкое сердцебиение. Слегка удлинённое миловидное лицо девушки чуть порозовело от смущения, а небрежная россыпь еле заметных веснушек придавала ей невообразимое очарование. Вот это фея! У Ахметсафы аж дыхание перехватило. Девушка тоже взглянула на него из-под длинных полуопущенных ресниц, отчего ещё более зарделась, а юноша вновь ощутил бешеное сердцебиение. Красавица стыдливо потупила взгляд.

Айша, на которую многочисленные кавалеры не производили ровно никакого впечатления, хладнокровно проигнорировала пылкое смущение Ахметсафы, явно очарованного её подругой, и как ни в чём не бывало гнула свою линию:

– Мы, дустым, намерены обновить деятельность нашего кружка художественной самодеятельности, внести, так сказать, свежую струю. В конце концов, мы же не собираемся здесь всю зиму кормить тараканов. Надо усваивать плоды просвещения и культуры, а их нам на блюдечке никто не преподнесёт, поэтому нужно самим проявлять инициативу. Вот Загида, например, моя подруга (Айша ткнула её локтем) хорошо поёт и танцует…

Загида тут же нахмурила брови и укоризненно пропела нежным голосом:

– Айша-а-а!..

Дескать, зачем ты это говоришь, в краску меня вгоняешь при постороннем человеке?

– Ладно, ладно, всё! Молчу! – от всей души засмеялась Айша и шутливо подкольнула подружку:

– А чего ты вдруг так смутилась перед Ахметсафой, а? Парней ни разу не видела, что ли?

Загида вспыхнула и поспешила отойти в сторонку.

Айша, весьма довольная смущением подруги, бесцеремонно подхватила Ахметсафу под руку и заговорщицки сказала:

– Вы ещё не раз на пару с ней выступать будете, и пусть все лопнут от зависти, потому что вы с Загидой отныне назначаетесь ведущими-конферансье всех наших вечеров в течение всего года. Ясно? На следующей неделе кружок начинает свою работу, и на первое же заседание приглашены Шариф ага Камал и несколько других писателей. Так что, не подводите нас! Спросим строго!

В эту минуту она действительно выглядела комично-суровой и строгой. Настоящая мегера в юбке! Правда, очень милая и симпатичная…