13

Ноги подкосились, Рая рот рукой закрыла, стоны, рвущиеся наружу сдерживая, невыносимая боль сковала все тело девушки.

Время замедлило свой ход, боялась на часы смотреть, лишь покачивалась из стороны в сторону. Медленно. Так легче было.

Робкий стук в дверь.

Вернулся!

Рая вскочила на ноги. Все-все ему простит. Все слова злые. Вернулся! Подбежала к двери, открыла, вздрогнула.

Казалось, чего бояться можно. Ей. Которую ждет участь страшнее любых смертей.

Все равно дрожала.

Черные глаза ведуньи смотрели так, будто наизнанку выворачивали. Все могла прочесть страшная бабка. И про то, как с парнем украдкой миловалась, и про то, как молитву на ночь прочесть забывала…

Так и простояла Рая, в голову какие только мысли не приходили.

– Стоишь, – тихо проговорила ведунья, – разве так тебя мать учила гостей встречать?

Рае кричать хотелось во всю мощь легких, ей хотелось разбить все, что окружало ее с детства, ей хотелось… многого. Не осмелилась, вздохнула, к столу прошла, села, руки поставила, голову на них уронила.

Ведунья тоже к столу прошла, присела. Долго на Раю смотрела, та головы не подняла. Встала старуха, кряхтя, очаг разожгла. Сладковатый запах вмиг по дому разошелся.

– Девяносто лет мне минуло, – громко сказала, Рая вздрогнула от неожиданности, выпрямилась, ведьма смотрела страшно, пристально, от взгляда ожоги оставляя душевные.

Как ни тяжело было девушке, как ни хотелось в последние часы себя пожалеть, все светлое в своей недолгой жизни вспомнить. Не посмела ведунью перебить, лишь вздохнула тихонько, но смотрела теперь прямо, головы не наклоняя.

– Девяносто, Рая, – продолжила говорить ведунья, – при мне все начиналось. Помню, как первую невесту для Него снаряжали, помню, как отпевали ее, как родители девушки горевали. Каждую помню. Много их было. Все разные. Кто с молитвой на устах уходил, благословляя оставшихся жить по ее лишь милости. А кто бороться пытался.

Рая удивленно вскрикнула, рот сама себе рукой зажала, с недоверием посмотрела на старуху. Ни разу она о таком не слыхивала.

– Было, – кивнула ведунья. – Только вот знаешь, чем заканчивалось?

Девушка головой качнула, не знала.

– Каждую, кто против Него слово сказать осмелился, кто Ему осмелился, – поправила сама себя старуха, – ту сильнее всех уродовал он, и после смерти не тело хоронили мы, а сотню мелких кусков. При жизни резал их, каждую каплю крови выпивая. Страшно тебе? – повысила голос ведьма.

Ничего не ответила Рая, но руки дрожащие меж коленок зажала.

– Нас больше было, – взор ведуньи затуманился, словно в данный момент не в доме Раи она находилась, а там – в прошлом своем, – вот только за каждую строптивицу платили мы кровью большей. Всех родственников до третьего колена вырезал Он за неповиновение.

Рая недоверчиво посмотрела на старуху.

– Верь мне, – словно мысли прочитала, ответила. – Нужды врать мне нет. Ты – обреченная, нет тебе спасения. Подумай о родных своих, о людях подумай!

– Они не думают обо мне! – воскликнула девушка, не сдержавшись, на глаза слезы накатились.

– То меньшее зло! – повысила голос старуха. – Одну жизнь в жертву приносим! Ради того, чтобы жили остальные. Смирись! Разве лучше будет, если с тобой вместе все мы раньше срока дни свои окончим?

– Мы можем восстать против Него, – едва слышно прошептала, но ведунья услышала, рот в усмешке скривила.

– А раньше не посещали тебя такие мысли? Нет? – за руку больно схватила, Рая поморщилась, но руки не убрала. – Когда лишь до тебя дело дошло, подобное в голову стукнуло? Что же ты раньше молчала? Сколько девушек за твою жизнь год за годом, из раза в раз с жизнью расставались ради того, чтобы ТЫ жила? А?

Слезы градом полились, Рая их резко вытирала. И правду говорит старуха. И больно от слов ее. Почему она? Много девушек подходящего возраста. И впрямь, разве кто из ровесниц ее задумывается, каково сейчас Рае? Разве благодарит ее, Раю? Нет! У девушки неосознанно руки в кулаки сжались. Празднуют сейчас, что миновала их участь эта. А ей на смерть идти.

– Не смогу я, страшно мне, – слова сами вылетели, не хотела Рая их произносить.

– Дух человеческий силен, – ведьма прямо в глаза смотрела, до дна самого в нутро заглядывала, все страхи Раины как на ладони видела. – Тело слабо, оно лишь подвести может. А для этого вот, – старуха положила на стол бутылек. – Как взойдешь на камень – выпей до дна. Не будешь боли чувствовать.

Рая всхлипнула.

– Коли молчать будешь, да не препятствовать, быстро все закончится, – ведунья ближе стул подвинула, за обе руки девушку взяла. – Слово дал Он. Коли невеста покорна будет – ни тронет он никого более, и ее долго мучать не будет. Больше полувека Он слово держит. Ни разу не нарушил.

– Почему так все? Почему? – Рая сама к старухе ближе подвинулась, сама потянулась, сильно захотелось ей тепла человеческого, понимания.

– Никто не знает этого, дитя, – ведьма все поняла, обняла девушку ласково. – Он пришел. Нас от остального мира отрезало. Не знает никто, – старуха в глаза посмотрела, сердце Раи сжалось от предчувствия, – не знает никто, возможно, в мире не осталось больше людей. Лишь мы. Для прокорма Его.

Рая вскрикнула, слезы с пущей силой по щекам заструились.

– Эка реакция у тебя, девушка, – старуха удивилась. – Говорили об этом. Всем вам говорили, да разве ж вы, молодые, слушаете? Нет, – ведьма покачала головой, – вам, молодым, кажется, что жить вы будете вечно, вам лишь бы миловаться украдкой да танцы устраивать.

Тихо посидели. Недолго. В тишине тягостнее. Рая первая молчание нарушила.

– Расскажи, – ей так важно было знать, она и сама не понимала, почему, – расскажи, почему так случилось, – сглотнула, горло будто спазмом сдавило, но продолжила, – почему лишь раз в год? Почему не убить сразу всех, не мучить?

– Долго живу на свете, – покачала головой ведьма, – но подобные речи от тебя лишь услышала. Как не понимаешь ты! Человек – такое существо, ему жить хочется. Он ради жизни на многое согласен. Договорились мы издавна с Ним, что сохранит он многих в обмен лишь на одну из девушек раз в год. На ту, которую Он сам выберет.

– Несправедливо это! – подскочила Рая на ноги, по столу ладошкой хлопнула.

– И о каких мучениях ты говоришь? – невозмутимо спросила старуха. – Разве мучилась ты? Разве жила ты в страхе или обижал тебя кто?

Присела Рая. Горько на душе, тягостно.

– Не думает человек о других! – теперь уже ведьма по столу рукой стукнула. – Пока самого не коснется, и не подумает! Кто горевать будет после смерти твоей? Ну? Отвечай!

Рая молчала.

– Ты одна умрешь! Сегодня, – тише добавила старуха, – а тысяча людей будут жить.

Не могла Рая согласиться, не могла. Разумом понимала, сердцем принять не могла.

– Вот ты сейчас думаешь, почему ты, а не другая, верно? – ведьма то сказала, что девушка не посмела вслух озвучить. – А те другие сейчас хвалят всевышнего за то, что им жизнь сохранил. И ты бы хвалила! И ты бы не плакала за обреченную.

Горечь разливалась внутри, горел огонь в крови, Рая лишь умом понимала, что права ведьма, но сердцем… Не могла принять несправедливости.

Громкий стук в дверь заставил вздрогнуть обеих.

– Пора, – старуха крепко за руку девушку взяла.