Часы из прошлого

– Опер, видать, в офицерских чинах, приставлен «наседкой» к интуристке, а та дура и не знает ничего о своем прислкжнике!

Это откровение, будь произнесено погромче и дойди до «чужих ушей», могло самого служаку выдать с головой. Ведь, лишь сами прошедшие школу спецслужб, столь умело как он разбираются в повадках бывших коллег – себе подобных.

Сейчас не только наблюдательность не подвела охранника. И со слухом у него было все в полном порядке. Потому, только что услышанный правильный русский выговор пассажирки иномарки заставил его еще раз, куда более внимательно взглянуть на визитку, исполненную опять же по-русски – кириллицей.

Под золотой короной вилась надпись из особого, никогда еще не виданного вохровцем шрифта: «Баронесса Клостер-Фейн. Международный Красный Крест».

Никакого комментария, в том числе, ни мысленного, ни озвученного в слух, теперь не последовало. Поняв с некоторым запозданием, что к чему, старый служака начал действовать с проворством стольже уверенным, какким только что было его нежелание привечать чужаков.

Он закрыл за собой дверь, не забыв задвинуть массивный засов и бросился к столу в караульном помещении. Уже там, когда было занято привычное место на просиженном стуле, словно сама потянулась к телефонной трубке рука опешившего охранника, только по телевизору, да радио слышавшего об организациях, подобных той, что значилась на визитной карточке баронессы.

Вохровец, на деле был куда более проворным и смышлёным, чем казался первым встретившимся. Придя к нужному для него самого решению, он моментально дозвонился куда следует. А вернув трубку на рычажки аппарата, ещё и не без удовольствия констатировал для напарника:

– Начальство «зашевелилось», как блохи под гребешком!

Хотя не во всём был прав этот «глас простого народа». В руководстве больничного учреждения столь важному сообщению с проходной совершенно не удивились. Оказалось, что в администрации уже были заранее осведомлены о возможном посещении их больницы видным деятелем из престижнейшей международной организацин.

Если же секретарша главврача и поразилась чему, так совсем другому. В разговоре, принимая доклад, даже крайне заинтересованно переспросила насчет того, что ожидаемая гостья прибыла в одиночестве:

– Как это нет вместе с ней эскорта машин?

После чего, оставив телефон, забеспокоилась совсем по другому поводу – баронесса прибыла одна, не только без сопровождающего, но даже без переводчика. Правда, растерянность длилась не долга, другим сведущая секретарша и вида не подала насчёт своих сомнений. Снова вернувшись к телефону, она тут же строго велела начальнику караула, постаравшемуся продублировать сообщение своего рядового стрелка:

– Впустить гостью на территорию больничного комплекса и лично проводить к главному корпусу.

Никто пока не мог даже предполагать, чем обернётся на деле это устное распоряжение, заменившее все то многое из положенной кипы разрешительных «бумаг», что обычно требовалось по инструкции посетителям лечебницы. Только события начали развиваться по своему сценарию, как снежный ком, пущенный с горы, обрастая всё новыми деталями.

Да и сами, визитёры из «Мерседесе», догадались об этом, лишь когда, на их глазах ожили массивные металлические створки ворот. Они начали медленно и синхронно раздвигаться, под скрежещущие завывания, управляемого, как оказалось, прямо из караульной, электромотора. После чего, исполнив свою «сольную партию» ворота открыли приехавшим путь за высокий кирпичный забор. Судя по всему, впервые за все своё долгое существование излишне доверчиво пропустив чужаков в «святая святых». Вопреки всем инструкциям сделав досиупной, столь прежде ревностно охраняемую территорию.

Гостей ждал, стоявший за воротами уже старший поста – с парой золотистых алюминиевых треугольников на петлицах шенели. Он был немало смущён и некоторое время еще мялся на мокром щебне дороги в своих растоптанных ботниках на микропорке, никак не решаясь в таком виде сесть в лимузин, пока его чинопочитание не оборвал, обозлённый долгим ничегонеделанием водитель лимузина.

– Давай сюда! – грубо окликнул он новоявленного «Сусанина». – Ты, чтоли нам дорогу будешь показывать?

В ответ на утвердительный кивок, шофёр, перегнувшись через правое от себя пустое сиденье, изнутри ловко открыл дверцу в салон «Мерседеса», ропуская внутрь, пронзительно пахнущего дождём и дешевыми сигаретами провожатого.

Дальнейший путь пролегал по прямой широкой аллее. И от въездных ворот до главного корпуса – трехэтажного старинного здания с парадной лестницей и колоннами под самую крышу он не занял так уж много кремени. Однако, как бы ни быстро мчал водитель иномарки, спеша побыстрее отделаться от сидевшего рядом ханурика из ВОХР, на месте их уже ждали. Навстречу приехавшим, по щербатым каменным ступеням сбегал вниз молодой упитанным человек средних лет в белом, накрахмаленном до хруста, представительском халате. Даже густая черная борода, отпущенная, явно, для солидности, не прибавляла возраста этому, явно, не так уж и давнему выпускнику мединститута.

– Здравствуйте, господа, разрешите приветствовать вас у нас на территории лечебного учреждения, – начал свою вступительную речь бородач, но был бесцеремонно остановлен буквально на полуслове.

– Мне нужен главный врач! – прежде чем протянуть руку для приветствия, неуверенно произнесла в ответ баронесса Клостер-Фейн.

Встречавший нисколько не обиделся за недоверие:

– А я и есть главный врач!

Он демонстративно указал на шитое над кармашком на груди халата, упоминание своей высокой должности:

– Можете не сомневаться!

Очевидно, уже успевший привыкнуть к подобные подозрениям, уже более искренне он рассмеялся:

– Недавно лишь, я назначен на эту должность, но успел, как говорится, полностью и официально вступить в руководящие права.

Таким образом представившись и не желая более возвращаться к случившемуся недоразумению, он перешел к конкретике:

– Позвольте поинтересоваться, госпожа баронесса, чем конкретно могу быть Вам полезен?

… Не исякому доценту медицинского института вот так, с бухты-барахты, предложат возглавить крупный стационар на добрую тысячу коек, каким была эта психиатрическая больннца. Тут нужен или очень высокий покровитель, или крайне благоприятное стечение обстоятельств. И то, и другое не обошло стороной Якова Михайловича Грельмана. Да и как иначе, коли он еще в студентах не терял как бдительности, так и идеологического чутья. Тем более не изменил этому правилу с начала перестройки.

Вовремя и верно ученый-психиатр почуял, откуда и в какую строну ветер политический дует! Когда закачалась пирамида коммунистической партии, он прим кнул к институтскому движению под лозунгом «Долой КПСС! Да здравствует демократия»! Тогда как, лихорадочно перенимавшие власть, деятели «нового призыва» не обошли вниманием такого активиста. Тем более, что льстило участие в их делах молодого преподавателя психиатрии. Вот и помогли ему одолеть рубеж депутата Верховного Совета РСФСР.

Прошло еще три года, и тот же мандат «народного избранника» он, нисколько не колеблясь, охотно сменил на должность главного врача крупного специализированного медучреждения, предложенную Грельману в обмен на то, чтобы он добровольно покинул Белый Дом за несколько дней до расстрела его танками.

Вакансия же, к тому моменту, образовалась, вроде бы как сама собой. В результате расследования депутатской комиссией под руководством Грельмана психиатрических преследований дисидентов. Ведь, многих известных ныне правозащитников в былые годы не обошла участь «пациента» больницы, куда осенним днем, по своей воле приехала баронесса Клостер-Фейн. И когда пришел черед платить за прошлые грехи, освободившееся кресло главврача занял бывший нардеп всего-то с научной степенью простого доцента.

Впрочем, обещавшей очень скоро подрасти до «Докторской диссертации без защиты по совокупности заслуг», – как однажды высказался его нынешний высокий покровитель. В свою очередь, готовящийся к своему куску научного пирога, отнятого от ошельмованного коллеги – «унаследовать» академическую мантию от предшественника Грельмана.

Тот был, что называется, с треском «вычищен из научного сообщества» за принадлежность к солидному коллективу авторов, знаменитой социалистической концепции «Вялотекущей шизофрении». Это с её помощью, при прежнем режиме, не стеснялись постоянно и по разным поводам ставить диагноз, необходимый для принудительной изоляции от общества любого гражданина, проявлявшего недовольство существующим сироем!

Теперь время настало другое, всё больше звучат утверждения о наступивших переменах и в этом направлении медицины. Только сведущие специалисты не ошибаются, считая, что подобных больных в палатах под сенью подмосковной лиственной чащи не стало меньше. Более того, не все из прежних пациентов – ложно признанных сумашедшими, обрели прежний статус нормальных, дееспособных граждан.

Вот и по своим прежним «копаниям» в грехах совететской психиатрии Яков Михайлович знал далеко не всех, завёрнутых в смирительные рубашки, правозащитников удалось в новые времена выпустить на волю из больничных палат с зарешетчатыми окнами.

Одни, под воздействием убойных доз галоперидола и прочих нейтролептиков действительно потеряли душевнее здоровье. Другим и идти-то было уже некуда – за десятки лет «лечения» утратили родственные связи, потеряли все, что было «на воле». И теперь, сразу после выписки пополняли ряды бездомных бродяг.

Один из таких «старых политических психопатов» серьезно беспокоил главврача. Особенно с тех пор, когда ему позвонили из Московского представительства Международного Красного Креста и предупредили о возможном приезде влиятельной особы из штаб-квартиры в Швейцарии.

– Подготовить Кондратюка к выписке! – безапелляционно объявил Грельман на предыдущей планерке с руководящим составом.

На ней же потребовал особо тщательно подготовиться по всем отделениям к скорому приезду высокой комиссии. Правда, насчет старика-учёного у коллег возникли серьёзные сомнения, которыми они поделились с руководителем:

– Так ему и идти-то некуда в его девяносто лет с гаком! – в числе других, удивился тогда заведующий отделением психохроников.

– Найдется куда! – невозмутимо парировал главный врач. – Собирайте в дорогу и чтобы все документы были в полном порядке!

На этом главный врач тему закрыл, не сочтя себя обязанным предупреждать весь остальной – рядовой персонал об истинной подоплеке визита к ним в лечебницу иностранной делегации. И вот теперь, проведя баронессу в служебный кабинет, Грельман начал с того, что услужливо момог ей снять верхнюю одежду, для которой имелся платяной шкаф, предусмотрительно освобождённый от прежнего своего содержимого.

Оказавшись без шляпы и пальто, яркая блондинка с миловидными чертами лица, предстала еще и обладательницей прекрасной фигуры с высокой грудью и осиной талией, которые не только не скрывал, но даже подчёркивал синий деловой костюм из плотного кашемира.

Словно снисходительно, давая возможность хозяину кабинета оценить настоящую красоту, баронесса прошлась по кабинету. Потом легко присела на кресло, невольно обнажив выше обычного, затянутые в соблазнительный капрон, стройные ноги. И теперь их округлые розовые колени скромно открылись в ограниченном пространстве – выше сапожек до края юбки.

Только хозяину кабинета было не до прелестей баронессы. Его больше волновало, как оказалось, желание принять её со светским лоском. Прямо перед креслом, предоставленным гостье, уже был накрыт столик со сладостями и стоял дорогой сервиз. Теперь принесли кипяток. И та не стала отказываться от чашки горячего напитка, чтобы отойти от дорожных впечатлений.

После чего можно было приступать к делу. Тем более, Яков Михайлович только и ждал, повода объявить ей о своем решении относительно предполагаемой фигуры выписываемого Кондратюка.

…История болезни этого пациента могла заинтересовать любого «за бугром». По времени, проведенном в неволе, едва ли не солагерннк знаменитого Солженицына, этот старик попал в в сталинский «ГУЛАГ» сразу после фашистских застенков, так и не сумев никому доказать свою полную невиновность. Потом, не удержавшись от проявлений собственного характера, начал вступаться за других. И, как следствие, получил новый срок.

Потом – еще и еще.