Космический мутант

И уже тогда, когда огнём загорелось в мозгу водителя предчувствие близкой развязки его счётов с жизнью, в салон внезапно донеслось более приветливое:

– Никак ты, что ли, про Дениску саму книжку-то настрочил? – это, судя по сильно изменившемуся тону и, совершенно приветливыми нотками в голосе, уже говорил совсем другой Николай Лебедев.

Видно, он за эти долгие минуты, пока владелец четырёхколесной «старушки» отчаянно и безнадёжно колдовал над своим, столь же обречённым, как и владелец, транспортным средством, не терял времени зря.

Он соизволил, наконец-то прочесть, адресованное лично ему, рукописное посвящение героя повествования и заодно увидеть на обороте печатного издания небольшой портрет автора.

И тут, словно по мановению волшебной палочки, ожили, снова получив заряд бодрости, непослушные, только что, «Жигули». Рука, прежде бесславно пытавшаяся воспользоваться по прямому назначению ключом зажигания, вдруг получила от машины положительный отклик.

Под капотом заурчало, подтверждая версию особой живучести железных коней, склёпанных на Волге.

Теперь, опасаясь повторения процедуры укрощения «старушки», потому, не глуша двигатель «Копейки», так как, снова вряд ли удастся его оживить, Борис Иванович вышел из своей машины наружу.

На буквально воспрянувшего к жизни от обращения хозяина, Бориса Круглова теперь смотрел уже не прежний суровый таёжник – не знающий жалости к кому бы то ни было.

Это был уже совсем другой человек.

Настоящий лекарь, всерьёз заинтригованный разительной переменой, произошедшей с недавним моложавым мужчиной с обложки книги о спортсмене, теперь, спустя такой короткий срок, превратившимся в настоящую развалину.

– Это где же тебя так разукрасило? – не дождавшись ответа на прежний вопрос, вновь поинтересовался Николай Петрович. – Таких пациентов, как ты, я, наверное, ещё и в своей жизни не видывал.

Несмотря на лёгкость принятого рыжебородым тона, начатого им общения с, ни кем не званым сюда, визитёром, однако, никакой насмешки и в помине не слышалось в ровном и участливом голосе знахаря.

И по тому, как прозвучали слова, и по выражению глаз собеседника, где мелькнула искорка заинтересованности, Круглов внезапно понял, что сейчас может окончательно и бесповоротно решиться его судьба:

– Следовало немедленно продолжить попытки попасть на лечение к этому чудотворцу, как его считает спасённый ранее пациент.

Именно на такой шанс и рассчитывал, отправляясь в такую даль из своего, до крайности опостылевшего города.

Потому Борис Иванович, с трудом от, охватившего его волнения, подбирая слова, вкратце поведал обо всех своих злоключениях, вызванных попыткой побывать просто на тушении пожара, чтобы потом на его примере рассказать о повседневной работе борцов с огнём.

– Вы не думайте, Николай Петрович, у меня есть чем оплатить лечение! – завершил он своё бесхитростное повествование.

– Действительно, статный богатей из богатеев, – теперь уже откровенно засмеялся над его словами знахарь. – Только такие, как ты, олигархи, к нам на своих ржавых «Жигах» и заезжают.

Современный сленг, вдруг прорезавшийся в словах жителя глубинки, заставил Бориса Ивановича несколько иначе взглянуть на своего потенциального спасителя.

Ведь, на самом деле знахарь оказался не таким уж стариком, да и достаточно продвинутым для жителя дремучей предгорной глубинки.

Ну а тот, проливая своей речью теперь уже чуть ли не бальзам на раны приезжего, заметил, к полному изумлению своих работников, только и ждавших, когда дерзкий гость уберётся вон, после чего можно будет закрывать за ним мощные металлические ворота:

– Правильный пацан, наш с тобой Дениска, за кого попало, он точно не станет хлопотать!

И уже адресуя сказанное исключительно человеку из «Копейки», добавил, кое-что, объяснившее ещё один повод изменить прежний отказ во врачевании:

– Да и повезло тебе сегодня, паря, что наши недавние дорогие постояльцы отбыли в свои столичные кущи прежде времени, получив от меня всё, что полагается.

Далее Николай Петрович заключил свой категорический вердикт, в корне отличавшийся от того, что прозвучал, несколькими минутами ранее, для Бориса Ивановича, чуть ли не похоронной музыкой.

Теперь он заявил, как отрезал:

– Так что есть теперь и лично для тебя местечко у нас в доме, а на подворье для твоей колымаги!

После чего, совсем с иным отношением, заботливо взяв под локоть гостя, он повёл его к себе в хоромы.

При этом хозяин успел всё же кивнуть густой рыжей бородой своим дворовым людям.

Как уже впоследствии отчётливо понял нежданный гость из города, ставший вдруг новым пациентом:

– Сделал этим жестом своим работникам по хозяйству особый знак, чтобы убрали под навес на сохранность его совсем уж старенькие «Жигули» первой модели.

Глава вторая

1

Никогда не забудется та, навсегда памятная осень, проведённая бывшим журналистом, а ныне пациентом частной лечебницы в посёлке Гипсовом. Да и наступившая следом за ней ранняя зима пролетели для Бориса Круглова совершенно незаметно.

Только поначалу он ещё старался подробно запоминать всё, что происходило с ним в доме знахаря Николая Лебедева. Но затем оставил это бесполезное занятие, поняв, что просто не успевает фиксировать в памяти, происходящие с ним, события.

Тем более что всевозможные диковинные отвары и микстуры, которыми изо дня в день щедро потчевал своего пациента народный целитель, не всегда давали для ощущений больного один и тот же результат.

Порой Борис Иванович сутками впадал в спячку, просыпаясь, лишь тогда, когда его специально разбудят люди хозяина.

– Чтобы досыта напитаться калорийным мясным бульоном и настоями трав, перед тем, как снова применят к нему «терапию сном», – как иногда называл это его состояние всеведущий знахарь.

Но бывало и так, что ни днём, ни ночью не смыкал своих воспалённых глаз приезжий горожанин. Тогда уже он сам становился подручной физической силой для дворовых мужиков Николая Лебедева, назвавшихся ему при личном знакомстве:

– Прохором Суджаковым и Василием Канаевым.

2

К той поре, когда дошло дело до таких бессонных бдений, уже и, особенно яростные в здешних местах, внезапные бураны завалили глубокими сугробами всю округу.

Так что приходилось Борису Ивановичу, вооружившись соответствующим шанцевым инструментом, вместе с ними, не выпуская лопату из рук, чуть ли не каждый день чистить подворье, насыпая вдоль забора высокий и плотный снежный вал.

Однако, несмотря на мозоли первых дней, набитые на отвыкших от подобной работы, ладонях, этим нелёгким обязательным для его выздоровления, упражнениям с лопатой и ломом для борьбы со льдом, Борис Круглов был даже рад:

– Потому, что отвлекая от посторонних мыслей, они позволяли ему глянуть на нечто большее, чем просто белёный потолок и четыре стены в его обычной комнате, выделенной пациенту в особняке, очень напоминавшей больничную палату.

Ведь, пока что, только этим и ограничивалось для выздоравливающего Бориса Круглова всё его общение с внешним миром.

Так как, приходилось выполнять жёсткое требование, в первый же день поставленное перед ним Николаем Петровичем:

– В посёлок выходить строго-настрого запрещено!

Обижаться ему, однако, за это не приходилось.

Так как подобная мера предосторожности объяснялось строгим знахарем и его немногочисленными помощниками довольно просто: