Горнорабочие

Шли молча до рынка. Там Елена купила солоду, а Плотников поджидал ее у рыночных весов.

– До свиданья, Елена Гавриловна! – сказал Плотников, когда Елена пошла домой.

– Прощайте!

– Так придете завтра?

– Куда опять?

– Да к мостику.

– Да как я приду-то? тетка прогонит на покос.

– Ну, я таки буду дожидаться до девяти часов.

– А почем я эти часы-те знаю!

Елена Гавриловна шла уже по плотине. И обидно ей сделалось, что она ничего хорошего не поговорила с Ильей Назарычем, не посоветовалась с ним. Что есть, и говорить она не умеет, а он, вишь ты, как говорит, как по-писаному. Она по грибы очень любила ходить, только в нынешнее лето очень немногие ходили по грибы, потому, во-первых, что грибов еще мало, а во-вторых, погода стояла ненастная. Теперь погода стояла хорошая, так опять черт сунул тетку на покос ехать! Все-таки любовь брала свое: ей сильно хотелось идти по грибы с ним, а не с кем-нибудь другим, и ему высказать все, что с ней сделалось, спросить у него совета… «Господи, помоги ты мне!.. Матушка-тетушка, отпусти ты меня по грибы завтра, а на покос я в воскресенье поеду с тобой… Матушка-тетушка, как я из дома уйду? пусть Ганька уж едет, а то отец пришлет за хлебом, а нас и нету-ка дома-то». Так думая, она пришла домой, а оттуда пошла к Степаниде Ивановне.

– Смотри, Елена, завтра раньше вставай. К обеду надо на покосе быть.

– Тетушка!

– Чево еще? Елена замялась.

– Возьми ты Ганьку, а то неровно отец с рудника за хлебом пошлет.

– Не дури. Поди, спи.

Елена ушла и думала: какую бы ей такую штуку сделать, чтобы завтра не ехать на покос. Но ничего не выдумала, и, засыпая, она думала: «Вот какая я злосчастная! Ни в чем-то мне нет счастья… Ох, уж эти родные!..» Однако утром она стала выдумывать. «Вот я возьму корову запру в огород, да и скажу – потерялась корова. Но ведь корова, пожалуй, всю капусту съест; выгнать ее в поле – придется гнать мимо теткиного дому». Вдруг ей пришла мысль загнать ее в погреб. «А если тетка вздумает за чем-нибудь идти в погреб? Скажу – ключ потеряла». Итак, подоивши корову и взявши оттуда литовку, две кринки молока, две ковриги хлеба, закрывши яму крышкой, убравши хрупкие вещи, она загнала туда корову и заперла погреб. Только что она успела это сделать, как к воротам подъехала телега, запряженная в серую лошадь. В телеге сидела Степанида Ивановна с сыном Андреем. В это время корова замычала в погребе.

«Ах ты, проклятущая!» – подумала Елена и выбежала на улицу. В телеге лежали две литовки, в которые были вдернуты по двухаршинному черенку (палка).

– Тетушка, корова потерялась!

– Што ты врешь!

– Ей-богу. Искать побежала. Вчера, как от тебя пришла, подоила, заперла в стайке, а сегодня нетука, и ворота, что есть, растворены.

– Оказия! Да ты искала ли?

– Везде высмотрела: и в огороде, и у соседей. На поле хочу сбегать…

– Ну, чево ино ждать-то? – крикнул Андрей матери.

– Молчи! Подожди ино, я парней разбужу.

И Степанида Ивановна слезла с телеги, вошла во двор, поглядела кругом, заглянула в огород – коровы нет и пошла в избу будить ребят.

– Я, тетушка, совсем собралась, и литовку с вечера приготовила. Думаю, стряпать нечего, подою корову, соберусь – и готова. Эдакая напасть! Надо бы скорее искать корову-то.

Николай и Гаврила кое-как расклемались, нехотя оделись кое-как и почти полусонные сели в телегу. Когда Елена провожала тетку, корова опять замычала.

– Штой-то ровно ваша коровенка-то? – заметила Степанида Ивановна и стала вслушиваться, но корова перестала мычать, и скоро Степанида Ивановна села в телегу. Тронулись.

– Так ты смотри, Елена, завтра приходи непременно.

– Ладно, тетушка.

«Слава те, господи! Экая я счастливая», – думала Елена, как только поехала Степанида Ивановна с Андреем, Гаврилой и Николаем. Был еще шестой час утра.

Елена очень трусила того, чтобы тетка ее по какому-нибудь случаю не воротилась назад, и поэтому медлила выпускать корову из засады. Ей не было дела до того, что корове холодно в погребе, она только об том думала, как бы ей скорей уйти к мостику, а как только она уйдет туда, так тогда ее хоть целый день ищи, если только не догадаются, куда она ушла. О том, что тетка может раздумать ехать на покос и от Чуркиной воротится назад, она теперь не думала. Раза четыре она выходила за ворота и смотрела, не едет ли тетка домой, в пятый раз сходила в переулок, посмотрела на плотину, и, удостоверившись, что тетка уехала, она выпустила мычащую корову из погреба, загнала ее в стайку и дала ей две порции корму. Потом, мучимая страхом, что тетка воротится, она надела на босые ноги ботинки, на голову платок и выскочила на улицу. Но она забыла набируху и воротилась назад. Положила она в набируху ножик, два ломтя ржаного хлеба, на которые посыпала соли, заперла сени на замок и пошла, крадучись, боясь, чтобы ее не встретили соседки. Но избежать встречи было трудно: ей попадались мужчины, шедшие из фабрик; они ничего не говорили с ней. Попалась ей старуха, погоняющая свою корову, и спросила ее:

– Куда, девоха, покатила?

– Корову пошла искать.

– А набируха-то пошто у те?

– А может, гриб найду.

Вот прошла она плотину, завернула к фабрикам. Шла она бойко, сначала все оглядывалась, потом вздохнула свободнее и пошла тише, зная, что до мостика всего полверсты осталось. Попадались ей рабочие, конные и пешие, возвращавшиеся домой из Петровского рудника. Один из них был знакомый Елене.

– Куда ты?

– По грузди.

– Гоже.

– Отца видел?

– Нет, не видел.

Елена струсила, но все-таки шла краем леса. Вот она у мостика, перекинутого через лог, где течет из лесу ручеек. Тут она села. Сердце билось как-то приятно: вот он придет… Ах, как долго! Не ушел ли он?.. Долго еще просидела Елена, скучно и страшно ей сделалось. «И зачем это я, дура набитая, пошла?.. Если тетка воротится да корову увидит, да меня не застанет?» Но она не шла назад, а ждала Плотникова. Вот и он идет в коричневом халате, полы которого заткнуты за ремень, которым он опоясался, в холщовых штанах, желтой ситцевой рубахе, в сапогах, с папироской во рту. В левой руке он держит набируху.

«Спрячусь я!» – вздумала вдруг Елена и спряталась в кусты; смешно ей сделалось.

Плотников сел на мостик.

– А-у! – услыхал Плотников тоненький голосок, похожий на кошачий визг. Он вздрогнул, поглядел кругом и стал смотреть на дорогу по направлению к заводу. Елене обидно даже стало, что Плотников не ищет ее.

– Илья Назарыч! – вскричала она своим голосом. Сердце забилось сильнее, она улыбалась.

Плотников встал, посмотрел в ту сторону, откуда послышалось восклицание, и увидал сарафан.

– Елена! это ты?

Елена вышла и захохотала.