Дефект всемогущества

– Ну дядь Жень, – ругалась Галя,– вы из взрослой девчонки какую-то сентиментальную дурочку делаете! Сами же ходите, про кусты рассуждаете: мол, холил, лелеял, а он взял и зачах, а рядом смородина растёт, как падчерица, но хороша собой, будто ей самые лучшие удобрения доставались! Вот Светку давно пора перестать опекать, я не говорю – сделать из неё падчерицу, но поумнеть и повзрослеть ей точно пора! Вы ж не вечный!

– Вот после смерти моей и повзрослеет, – беспечно отмахивался Евгений.

– После смерти вашей поздно будет. Ещё и обижаться на вас начнёт, что вы её укрывали от невзгод, а мир оказался не таким уж дружелюбным! Иногда вы и сам как маленький, честное слово!

– Зато ты взрослая чересчур. И серьёзная. Нельзя людям мешать делать глупости, Галочка, каждый должен своей ерундой перестрадать самостоятельно!

– Хоть кол на голове теши! – Галя произносила любимую мамину присказку и всплёскивала руками, а после уходила проверить тесто или перевернуть котлеты.

Иногда Галя понимала смысл выражения «промыть мозги». Прямо виделось ей, как она вынимает мозг сестры, открывает кран посильнее и вымывает оттуда всю детскость и глупость. Моет, трёт щётками, полощет в трёх водах! И дяде Жене бы не мешало прочистить!

– Мама, может быть я многого от них хочу?

– В чужую голову ничего насильно не вложишь и ничего не вымоешь, так что отстань от людей! Просят помочь – помогай, а лезть, когда без тебя справляются, не надо. Сунешься с советами, ошибёшься – скажут: болтает невесть что. А будешь слишком часто оказываться правой – возненавидят. Люди не любят тех, кто оказывается прав, особенно если при этом были предупреждены и могли бы не совершить промаха.

Но Галя тоже ещё была подростком. Не по годам взрослым, избыточно ответственным, но всё же отнюдь не лишённым максимализма, а может быть, именно она, как никто, близко была знакома с этим вечным спутником пубертата.

– А я всё равно буду говорить! Вслух буду говорить! Молчать не стану! И однажды они меня услышат и поймут, что я была права!

Увы, чаще всего и Евгений, и Света Галю слушали, но не слышали. Так уж заведено, что приятнее всегда слушать тех, кто соглашается, а не тех, кто перечит. Но ведь задача встречного мнения – раздражать, не так ли? Если всё время только гладить, то мозг перестанет выпускать иголки, разнежится и размякнет и станет окончательно уязвимым, безвольным, аморфным. Дело даже не в ценности поступающего со стороны совета как такового, дело в его противопоставленности мнению, которое человека уже успокоило, убаюкало, усыпило его бдительность…

Гладить против шерсти – такова была особенность Галины, но порой именно такие люди и могут спасти. Если их слышат…

* * *

Июль 2008 года

Было это в июле. Стояла жара, поэтому вся ватага девчонок и мальчишек, кого родители безнадзорно отпускали на озеро, старалась не вылезать из воды. С некоторыми подростками умудрялись приходить бабушки с секундомерами: всякая минута купания сверх установленного старшими родственниками норматива была под запретом.

Свете Евгений ходить на озеро не запрещал. Он проводил для неё подробные инструктажи поведения на воде, просил быть осторожнее и отправлялся на поиски дочери, только если она перегуливала время обеда или ужина. Такое тоже случалось: при всей своей отчуждённости и нелюдимости, если уж происходило что-то интересное, Света, как всякий другой ребёнок, могла потерять счёт времени.

В год, когда произошло описываемое событие, Свете было пятнадцать лет. Она уже не настолько чуралась деревенской компании, но так и не стала для них своей. Галя тем летом приезжала реже, чем в прошлые года. Справившая в мае совершеннолетие сестра устроилась на работу, как и мечтала – няней. Маминым знакомым в очередной раз понадобилась помощница, Галина кандидатура подходила идеально. Это было её первое хорошо оплачиваемое место, и, забегая вперёд, скажу, что дальше карьера пошла в гору: через два года её порекомендуют в богатую семью, где она и останется надолго при стабильной высокой зарплате. Всё это будет позже, но пока в жизни Евгения и Светы случилось первое «самостоятельное» лето.

Свету девчонки зазвали купаться. Они шептались и хихикали всю дорогу, следуя на несколько шагов поодаль от своей приятельницы. Та не обращала внимания на шушуканье. Подумаешь, пусть шепчутся. Какая разница – о чём! Гораздо важнее, понравится ли ей купленная книга незнакомого автора! Вот выкупается и вернётся в гамак под яблони – читать. Но окунуться надо обязательно. Духота станет мешать усваивать прочитанное, да и хотелось отдать дань уважения автору – не сидеть над его произведением, истекая потом. Считайте это чем хотите: особенностями воспитания, блажью или сиюминутным капризом. С новым автором надо знакомиться в хорошем настроении, чтобы ничто не раздражало, тогда и книга придётся по вкусу – так считала Света.

По дороге встретился паренёк из их компании. Как правило, он спрашивал:

– Вы куда? Купаться? Я с вами!

Но сегодня только кивнул, перемигнулся с девчонками и откатил велосипед в сторону от тропинки. Света и на эти необычности не обратила внимания.

Она стала раздеваться. Подруги почему-то медлили. Света осталась в одном купальнике, когда вдруг две девчонки покрепче схватили её. Третья развязала тесёмки верхней половины купальника, а ещё одна рывком сорвала трусики.

– На драчку собачкам, – крикнула одна.

Дальше девчонки стали резвиться, перебрасывая друг другу купальные принадлежности Светы и оставленный на берегу сарафан. При этом они хохотали, как полоумные. Затеянная игра действительно казалась девицам весёлой. Ни одна из них не хотела в действительности обидеть или унизить Свету, они думали немножко растормошить, расшевелить всегда зажатую, стеснительную подругу.

Света металась в надежде поймать хоть что-нибудь из своих вещей.

– Попробуй догони! Попробуй отбери! – кричали поочерёдно подружки, к которым прилетали Светины вещи. К озеру на велосипедах стали съезжаться мальчишки.

– Быстрее, шоу началось, – прокричал тот, которого девушки встретили по дороге.

Парни выстроились вокруг пляжа, возгласами и свистками стали подбадривать «волейболисток», вместо мяча использующих чужую одежду. Света, залившись краской, пыталась прикрыться, всё ещё не теряя надежды поймать хотя бы трусики. Но вдруг расплакалась, как могла, прикрылась ладонями и, пригнувшись, побежала по тропинке к дому. Парни окружили Свету на великах, кто-то заезжал чуть вперёд, кто-то ехал рядом, похлёстывая её по бёдрам и ягодицам крапивой.

– Не хотела с нами в карты на раздевание играть, – смеялись девчонки, – всё равно раздеваться пришлось.

На перекрёстке, почти у самого дома, улюлюкающей компании встретился Георгий. Он подкачивал велосипедные колёса, но, услышав крики, оторвался от своего занятия и попытался перегородить Свете дорогу. Парень только хотел узнать, что случилось, но вышло, будто он заодно с остальными. Девочка оттолкнула его и побежала быстрее.

– Стой! Что произошло? Возьми мою футболку, Свет! – но девочка уже скрылась за калиткой собственного дома.

– Девчонки Светку на пляже раздели, одежду украли. Угар, правда? – сказал один из велосипедистов.

– Придумали ерунду какую-то, – буркнул Георгий.

Толпа девчонок и велосипедистов-мальчишек остановилась, не доехав до Светиной калитки.

– Да ты чего, Жор, смешно же!

– Смешно? Может, сам тоже осмелишься голым по всей деревне пробежаться? Или на велике проехать? Или все вместе езжайте, чтоб от смеха обоссаться! Слабо?

Мальчишки и девчонки притихли. Им отчего-то стало боязно. Ясно, что Георгий против них в одиночку ничего не предпримет и голыми бегать не заставит и с кулаками не бросится, но вид у него был грозный, разъярённый даже.

– Сопляки! – Жора сплюнул на пыльную дорогу и стянул с себя футболку. Следом к велосипедному колесу упали шорты и подростковые трусы-боксёры. – Я вам Светку обижать не позволю. Кто обидит – будет иметь дело со мной. А пока – объеду круг по деревне голым, пусть знает, что я за неё – горой!

Вероятно, чувство справедливости Георгий унаследовал от отца. И было оно у него такое же… необычное.

Девчонки зашушукались, но уже не смеялись. Им было стыдно и неловко смотреть на голого Георгия. В карты играли обычно под вечер, в беседке, там было сумеречно, а стол скрывал тех, кому вдруг доводилось проиграться до полного раздевания.

Кто-то из парней мотнул головой, мол, поехали, понаблюдаем, но остальные предложения не поддержали.

Георгий между тем ехал по деревенской дороге. Медленно, чтобы никто не подумал, что он стесняется. Пусть каждый, кому вздумается, выглядывает из-за заборов, рассматривает, тыкает пальцами, ржёт. Пусть этот поступок станет своеобразным актом самопожертвования во имя девочки, которая ему не безразлична.

Люди выглядывали из окон, головы зевак возвышались над штакетинами заборов, многие кричали:

– Оденься, не позорь родителей! – но почему-то никто даже не подумал вынести Георгию, например, рубашку или полотенце. Так же было и со Светой: предпочли отсидеться дома, хотя слышали наверняка крики и улюлюканья, видели бегущую Светку. Сложно, что ли, было покрывало какое-нибудь дать?

Он объехал круг. Приятели так и стояли на прежнем месте. Георгий молча оделся. Евгений за этот поступок при встрече крепко пожал парню руку. Отец назвал дураком.

***

Света по обыкновению нашла утешение в слезах и хандре. Она проплакала до позднего вечера, отказалась ужинать, наутро вышла к столу в дурном расположении духа и попросила отца не донимать её разговорами. Гале звонить тоже не стала: сестра могла шутками-прибаутками разогнать Светкины страдания, а ей этого не хотелось. Горе должно быть всепоглощающим, отдаваться ему надо со вкусом, чтобы прочувствовать на всю глубину, до самого мелкого камешка на дне! Свете нравилось из каждого грустного события своей биографии извлекать максимум скорби!

Впрочем, на следующий день она всё же позволила отцу провести с ней разъяснительную беседу, суть которой сводилась к тому, что девочки и мальчики не желали ей зла, они просто находятся в том агрессивно-счастливом периоде жизни, когда нагое тело кажется интересным и будоражит сознание, а неокрепшая душа мечется между стремлением к суициду и жаждой вечной любви, при этом за собственными переживаниями никогда не видит переживаний окружающих. Света мысленно согласилась: она и сама была такой. Если бы ей предложили ради смеха сдёрнуть трусы с кого-нибудь из компании, поддержала бы идею и хохотала бы вместе со всеми. Но на лице она всё ещё выдерживала скорбное выражение.

Галя, узнав о переживаниях сестры, сказала:

– Светун, идиоты – это стихия. Ты можешь сделать что-нибудь со стихией? Увы, против стихии все мы бессильны. Поэтому просто смирись, идиоты будут в нашей жизни всегда. А мы сейчас в том возрасте, когда идиотами быть не стыдно, а даже полезно. Когда подрастём, будет с кем сравниваться: с собой же – недотёпой из прошлых лет. А когда я приеду, я привезу нам с тобой такие откровенные купальники, что поверь мне: даже голые мы не будем выглядеть настолько обнажёнными, как в них! Хорош сопли распускать!