Послания

Послания
преподобный Федор Студит

Преподобный Феодор Студит родился в 758 году в Константинополе в семье сборщика царских податей Фотина и его супруги Феоктисты, благочестивых христиан. Серьезное и систематическое образование преподобный Феодор получил у лучших риторов, философов и богословов столицы. В 798 году стал игуменом Студийского монастыря, который стал его трудами центром византийского монашества. Он был автором устава, предполагавшего краткие частые службы, перемежающиеся с личным трудом братии. Во время возобновления иконоборчества выступил против императора и призывал к строгому невмешательству светской власти в дела веры. Из его творений известны книги, написанные в защиту иконопочитания, наставления, послания, поучения и завещания. Православному читателю предлагаются «Послания» преподобного Феодора Студита.

Феодор Студит

Послания

Книга I

Послание 1. К Платону, отцу духовному [1 - Это и следующие два письма к прп. Платону написаны св. Феодором из г. Фессалоники в 797 году, во время первой его ссылки.]

О чем будем говорить с тобой, любезнейший отец наш, мы, отторгнутые ради Бога от твоей святой утробы? Что скажем приятного или радостного? Ибо не со слезами и скорбью мы переносим кажущееся изгнание. Таковым мы научились от тебя признавать не это, – так как мы пришельцы на земле (Быт.15:13), – но одно только отпадение и далекое отлучение от Бога через преступление какой – либо заповеди Его. Поэтому радуемся и веселимся по поводу того, что и мы, хотя и недостойны неба и земли, удостоились вместе с тобой, святым отцом нашим, потерпеть это за Его заповедь и лишиться общения с тобой по плоти. Впрочем, ты, отец, всегда с нами, перед нашими глазами и беседуешь с нами.

А как же иначе могли бы мы жить благополучно, когда каждый из нас пребывает отдельно от других, сам по себе, если бы покровом святых молитв твоих не были сохраняемы невредимыми от лукавого? Однако мы все остались целыми, невредимыми и твердыми. И хотя дорогой немного пострадали, так что некоторые и заболели, однако Сказавший: взгляните на птиц небесных и полевые лилии (Мф.6:26–28), – и Неложный в обещаниях Своих сохранил нас, как мы и не надеялись, приведя нас сюда и склонив к состраданию нашим бедствиям сердца здешних мужей, особенно архиепископа.

Одна остается у нас забота и непрестанная дума, соединенная с усердным и недостойным молением, – о том, чтобы ты укреплялся, вожделеннейший отец наш, и пребывал твердым и непреклонным в предпринятом исповедании за истину Божию, ничего не страшась и не колеблясь духом от наветов людей, старающихся извратить и унизить дарованные тебе благодатью Божию подвиги за благочестие. Ибо молва об этом распространилась повсюду и устрашила души почти всех, и Господь воздвиг рог спасения между христианами и снял поношение с монашествующих (Лк.1:25,69). И, знаю, каждый здравомыслящий скажет, что в нас живет и царствует Христос, и Ему мы повинуемся больше, чем людям, которых Он создал не для того, чтобы Ему быть презираемым, но для того, чтобы быть прославляемым ими.

Ты знаешь все, знаешь, что нужно делать, не нуждаешься в нашем напоминании, но ты сам прежде приказал нам писать об этом. Итак, отец, не бойся человека или огорчений от людей. Ты знаешь, что святые, считая это сновидением и тенью, сделались предметом удивления на небе и на земле. Немного потрудимся, умоляю, еще немного потерпим, и доброе течение наше будет кончено (2 Тим.4:7). Венец сплетен, вечная награда уготована, и назовешься ты другом Небесного Царя, общником святых и исповедником между людьми. Так умоляю же и заклинаю милосердие отца моего: будь для нас опорой, терпением, мужеством. Ибо, если ты, отец, устоишь, то и мы, слабые дети твои, сделаемся твердыми, будем мужественными, все случающееся перенесем мужественно силой Божией и твоими молитвами.

Это попущение от Бога, Который таким образом, конечно, испытывает нас и Сам подает силу. Не бойся же, отец, козней тех, кто старается отклонить тебя от истины. Речь об этом проста. Святой Епифаний в своей беседе о Пасхе показывает, каким бывает человек, советующий вопреки тому, что содержится в Божественном Писании. Он говорит от своего сердца и излагает уставы человеческие. Приведу слова апостола, который говорит о таких людях: «Если это скажет и ангел с неба, анафема ему» (Гал.1:8). Говорить ли о словах: Священники Мои отверглись закона Моего и осквернили святыни Мои (Иез.22:26)? Приводя это пророческое изречение, свт. Григорий Богослов в великом защитительном слове [2 - Творения в русском переводе. Ч.I. С.46. М. 1889.] прибавляет следующее: «Они не отличали святого от скверного, но все для них было одинаково».

И еще много другого, если бы кто захотел слушать! Да умолкнут, наконец, искажающие истину Божию ложными речами, и да внимают самим себе. Мы же при столь ясной заповеди, притом угрожающей вечным огнем за преступление, не падем перед человеческими угрозами или мучениями, – нет, клянусь подвигами за добродетель, – но, если даже нужно пролить кровь, с радостью сделаем это, укрепляемые Богом по твоим святым молитвам.

Мужайся же и ты, брат мой Евфимий: Ты подвигом добрым подвизался (2 Тим.4:7). Не будем отставать друг от друга, свет мой и жизнь моя. Ради малого и временного благополучия не будем терять блаженной жизни. Не услаждайся, брат, настоящими удовольствиями и не сокрушайся скорбями, не показывай тыла. Христос радовался, видя, что тебя бичевали за Него. Не опечаль же Его, возлюбленный мой, равно как и сорадовавшихся Ангелов, и господина отца, и почтенную мать, болезнующую о нас Духом Святым, и всех братьев твоих, особенно меня, которого ты называешь дорогим даром.

Нас три брата по плоти [3 - Т.е. Феодор, Иосиф и Евфимий.], будем же братьями и по духу. Не обесчестим почтенного и богоначального числа, предадим себя на страдания за Божию заповедь, чтобы нам жить вовеки. Великая, отец, у нас печаль и о прочих любезных братьях наших: как Господь устроил их? Ибо мы, грешные, молимся о том, чтобы Он Сам был их Попечителем, Управителем, Руководителем, устраивая их дела, как Он Сам знает, и повелевает, и желает. Ибо поистине, мы проливаем о них горькие слезы, и лица их постоянно имеем перед нашими глазами, прося молитв их на помощь нашей лености.

Впрочем, ты, отец, молись обо всех, чтобы нам стяжать терпение, благополучие, помощь Божию и защиту от искушений диавола и, если угодно Богу, – о том, чтобы нам увидеть во плоти тебя или братий наших. Да исполнится это! Осмеливаемся просить тебя приветствовать от нас любезного брата нашего, если он с тобою. Если же случится кто – нибудь другой из братьев наших, то и ему также поспеши сообщить это. Вместе со мной приветствует святую душу твою господин диакон и отец наш, добрый брат и сын твой эконом, и прочие почтенные и многолюбезные братья. Молись о нас, отец, пламенно и непрестанно, как ты заповедуешь. Чего – либо другого сказать нам нечего.

Послание 2. К нему же [Платону, отцу духовному]

Второй раз уже я пишу к господину и отцу моему. Не знаю, получил ли ты мое письмо. И в нем мы, хотя и недостойно, сказали немного из того, чего требовало время и что было нам по силам; и теперь скажем, что следует и что даст Бог на пользу смиренной душе моей, а также, осмелюсь сказать, и к утешению твоего, отец, великодушия. Как прежде часто, так и теперь, я говорю и исповедую, что если есть во мне какой – нибудь дар слова и способность писать что – нибудь малое, то это дано не ради меня, уничиженного раба твоего, но ради тебя, имеющего обильную, в сердце источающуюся, благодать.

Поэтому ты охотно и радостно продолжаешь учить и вразумлять не только нас, которых иные ошибочно считают твоими племянниками, но и всех сыновей и детей твоих, рожденных духом твоим. А то, что я говорю правду, доказали дела. Ты истинный пастырь, положивший душу за овец своих (Ин.10:11–12), чтобы мы не уклонялись от истины и были готовы сейчас охотно пролить и собственную кровь. Такова бдительность истинного пастыря, обличающая лжецов и поистине являющаяся достойной пред Богом, Отцом и Архипастырем! Итак, дарованное мне ради тебя весьма скудно приношу тебе, и ты пожинаешь эти, – не знаю, как сказать, – тощие плоды семян, которые ты многозаботливо и обильно сеял, как добрый земледелец.

Что же скажу приличного и благопотребного святой душе твоей, любезнейший отец мой? Кто отлучил меня от твоего, всегда вожделенного, лица, от сладкоречивой беседы, от спасительного руководства? Ты – мой свет, всегда сияющий светильник среди мрачных душевных помыслов, жезл, укрепляющий немощь сердца моего, изменение уныния, бодрость, благовестие, радость, умащение, празднество, слава. Без тебя и солнце нерадостно для меня; я желал бы лучше не видеть света, чем не лицезреть твоего образа. Нет для меня ничего приятного на земле без твоего присутствия; ибо что вожделеннее истинного отца, даже и пред очами Божиими? Это знает сын, любящий отца и поистине родной. Но к чему много слов? Скажу, что случилось со мной.

Часто, когда я и не намеревался идти в святую келью твою, незаметно, как бы влекомый кем – нибудь, я приходил к тебе, вставал перед лицом твоим, так что часто, когда ты спрашивал: «Зачем пришел?» – я не мог ничего ответить. Настолько от тебя зависело мое спасение! Кто не стремится к свету? Но благодарю Бога, ради Которого я отторгнут от тебя руками поправших закон Его и рожденных от подобных им. Да не вменит им Господь Бог мой этого во грех, но да приведет их к осознанию безрассудства, и пусть они окажутся безответными в этом. Тебя заключили, как мы слышали, в тесную хижину, но таким образом показали тебя жителем неба. Ведь они заключили под стражу сокровище исповедания Божия и не уразумели. Если бы видели они, могли бы познать из этого, что сделали тебя досточтимым среди людей, спасительным для мира и вожделенным для многих.

Ты принял бесчестие и оскорбления вместе со Христом, подвергся гонению, как блаженный. Рассеяли овец твоих, ибо поразили тебя, пастыря, как Христа. Хотя и дерзновенно сказать, но это Его слова: Если Меня гнали, будут гнать и вас (Ин.15:20), – и другие, которые последовали Ему, терпят одинаковые с Ним страдания. Если только с Ним страдаем, – говорит великий Павел, – то с Ним и прославимся (Рим.8:17). И это так.

Мне же, непотребному и недостойному, по святым молитвам твоим, праведный отец, Милосердный Господь даровал утешение быть вместе с тобой духом, ибо я постоянно как бы вижу тебя, беседую с тобой, принимаю благословение, пользуюсь твоим покровительством, даю и получаю сведения к утверждению исповедания, которое ты исповедал. Мне кажется, что я слышу слова, произносимые твоим внятным голосом: «Смиренный Феодор, мы поистине претерпеваем малое, тогда как Бог подает прекрасную надежду». Это для меня утешение и отрада.

Не бойся, отец, за меня, раба твоего, совершенно отверженного. Подлинно, я – отребье неба и земли и охладел более всякого человека. Однако дерзаю говорить, как имеющий добрую надежду, хотя и недостойно, глядя ввысь, укрепляемый твоим предстательством, не превозносясь тем, что я потерпел, но укоряя себя за то, что терпел не мужественно и не как следует, но мало и незначительно в сравнении с животворными страданиями святых. Ибо я читал о многих мученических подвигах, описанных в двенадцати книгах, так что сердце содрогалось, и не смею сказать, что я потерпел что – нибудь ради Христа.

А что вожделеннее, отец, – напоминаю, как раб, – страданий ради Него? Воззри, отец, ввысь; смотри на Господа, представляй лики Ангелов, воображай сонмы святых, созерцай сидящего на высоко превознесенном престоле Судию мира, Который провозгласит тебя верным рабом, хранителем Его заповедей и, что еще больше, – исповедником. Куда Он пошлет тебя потом? Не в огонь вечный, который принимает не покоряющихся закону Его, но в живоносную обитель, в бессмертный покой, в беспредельную радость. Войди, – скажет, – в радость Господа твоего (Мф.25:23).

Взоры всех нас обращены на тебя, все мы сильны духом, когда ты стоишь твердо. Да будет с тобой еще более помощь Божия, ограждающая тебя, укрепляющая тебя, утверждающая тебя, ободряющая тебя! Боясь Бога, не бойся того, что сделал тебе человек, или, может быть, сделает (Пс.117:6). Ты надеешься на Господа, ты – гора Сион, не подвигнешься вовек (Пс.124:1), ибо в тебе обитает Основатель и Создатель вышнего Иерусалима.

Убегай от ядовитых и обольстительных речей, искушающих тебя, подобно змеям, и желающих удалить тебя от животворного древа истины, и, однажды утвердившись в истине, утвердившись до совершенной непоколебимости на многих свидетельствах Священного Писания, и отчасти – благочестивых людей, будь внимателен, чтобы тебе получить и похвалу, которая содержится в следующем изречении: делающий так не поколеблется вовек (Пс.15:5).

Братья все здоровы: господин диакон, отец мой, брат мой любезный, а ныне еще более достойный любви, и прочие возлюбленные и почтенные мои братья и твои дети. О них всех вместе со мной молись, отец. Все они совершают доброе течение; одного только желают – твоего здоровья в Господе, и все то, что они терпят, переносится легко. Конечно, мы и скорбим, и сетуем, и скучаем, и унываем, и имеем множество порочных помыслов, ибо невозможно без печалей пройти настоящую жизнь, но укрепляемся надеждой и твоими молитвами. Обо мне же молись, отец, ибо я изучаю святого Исаию, и скажи мне, желаешь ли ты, чтобы я, кроме того, что пишу, еще и читал письма.

Послание 3. К нему же [Платону, отцу духовному]

Прежде слов у меня льются слезы, внутренность содрогается, рука дрожит при письме, я терзаюсь со всех сторон и не в силах переносить скорбь. О, как я стерплю твои, отец, христоподобные страдания? О, как перенесу твое высокое и святое уничижение? Как стану отвечать тебе надлежащим образом? Куда обращусь и с чего начну письмо? Мне ли ты, отец, пишешь это? Мне, червяку, праху и непотребному, отец произносит слова, с которыми обращаются к сыну? Принимаешь вид умоляющего ты, которого самого должно умолять. Что же после этого скажу я, несчастный? Какое покажу уничижение перед праведным отцом моим? Впрочем, я принял недостойными руками святое послание твое, отец, как богописанные скрижали, выслушал написанный голос твой, как иной выслушал бы голос Ангела или апостола. И сокрушило оно мое сердце, источило слезы, и я заплакал, и плакал не плачем Иеремии о бедствиях, постигших ненавидящих Бога, но неким особым плачем, в котором была и любовь к отцу, и истинная благодарность к Богу. Действительно, достойно похвалы то, что написал ты, праведный отец, достойно переписывания; твои слова служат выражением твоей всецелой преданности Богу.

Итак, отец, ты утвердил наши умы, укрепил наши сердца. Мужество твое выше надежды, дерзновение твое выше ожидания. Ты явился нам иным, нежели мы знали тебя; ты весь изменился в Боге. Слава Укрепившему тебя! Не сразил тебя страх царской власти, не ослабило тебя коварное обольщение. Не избрал ты наслаждение временными удовольствиями, желая впереди других подвергаться опасности за истину Божию. Добрый пастырь – тот, который жизнь свою полагает за овец (Ин.10:11–12), который и теперь содержится узником под стражей, как апостол Христов.

О, та хижина, в которой содержишься ты, как сосуд честный и благопотребный Владыке Богу! О, если бы мне обнять тот помост, по которому ходят ноги господина моего и отца! О, если бы мне облобызать те ключи и замки, которые охраняют тебя, как сокровище благочестия! Или лучше, я желал бы облобызать честные уста, исповедавшие слово истины, и преподобные руки, воздеваемые в святых и богоугодных молитвах. Как отлетело любезное мне лицо? Как умолк спасительный голос?

Вот я – сирота, жалкий и совершенно одинокий, лишенный отца моего, лишенный светильника моего, врача и питателя смиренной души моей, я остался без руководителя и защитника против невидимо нападающих на меня: был как ворон в пустыне, как птица на кровле (Пс.101:7–8). Ежедневно напрягаю я зрение, оглядываюсь кругом, и нигде нет желанного лица. Я не могу вполне изобразить моего страдания. Впрочем, благодарю и много благодарю за то, что я сподобился этого за закон Божий, что я сын такого отца. Сейчас мне кажется, что сегодня я царствую через тебя, святой отец, если молитвы твои сохранят меня невредимым.

Я боюсь своей греховности и непотребства, но ты прими к сведению, что святыми молитвами твоими я укрепляюсь и утверждаюсь, хотя сам я весьма немощен. И не только я, но и все мы – одно, мы – единомысленные с тобою, единодушные, решившиеся вместе страдать до смерти, и относительно нас ты ничего не бойся. Хорошо, отец, хорошо, хорошо, доблестный кормчий, ревнитель благочестия, подражатель святым. Поистине великолепно ты подвизался, мужественно сражался. Я знаю, что дух твой пребывает с мучениками. Это так, хотя не как следовало, соответственно моему желанию и твоему достоинству.

Но поскольку ты приказываешь обстоятельно описать тебе наше путешествие и все, случившееся с нами за это время с того дня, как мы подверглись этой прискорбной разлуке, то, хотя это и не вполне возможно, однако весьма быстро исполню твое приказание. Итак, в тот самый день, в который ты, отец, добровольно пошел путем, ведущим к смерти, и мы отправились в ссылку. Ехали на животных, какие случились. Сначала, как не испытывавшие прежде такого положения, мы были в некотором унынии. Ибо, останавливаясь в селениях, мы делались предметом зрелища для людей всякого пола и возраста; уши наши оглашались шумом и криками, когда ведшие нас останавливались и отправлялись для приобретения необходимого.

Но впоследствии мы привыкли и гораздо легче переносили эти неприятности. Более всего нас огорчала слабость отца, господина диакона. Таким образом, мы совершили путь измученные и изнуренные. Остановки были следующие: от Кафар до Ливиан, потом в Левки, затем в Фирей, где с нами случилось нечто прискорбное и достойное повествования.

Неожиданно появилось девять первенствующих братьев, как рассеянные овцы, и они окружили нас со слезами, сокрушая наше сердце. Но ведший нас не позволил нам разговаривать с ними; поэтому, жалобно посмотрев друг на друга и сказав слова приветствия, мы со слезами были разлучены. Далее, когда нас привели к Павлу, мы нашли достопочтенную сестру твою с господином Саввою [4 - Савва – игумен Студийский, бывший вместе с прп. Платоном на седьмом Вселенском Соборе.] и, тайно повидавшись с ними, целую ночь пробыв вместе, поговорив о необходимом и приветствовав друг друга, как приговоренных к смерти, расстались со стонами и воплями. Там можно было видеть, как терзаются и трепещут внутренности, когда природа бывает побеждаема священными чувствами.

Отправившись оттуда снова в путь, мы остановились в Лупадие, встретив дружеское сочувствие со стороны странноприимца; там совершили и омовение по причине ран, ибо у некоторых были трудноизлечимые раны от путешествия. Итак, нас привели в Тилис. Там встретил нас авва Захария с Пионием, которые от пламенного расположения к нам плакали и хотели идти вместе с нами, но им не дозволили. Оттуда – в Алкеризу, затем – в Анагсграммены, потом – в Перперину, оттуда в Парий. Мы вступали в общение с епископами и, кроме того, со смирением напоминали им о клятве. Потом наш путь последовал в Орк, оттуда – в Лампсак, в котором, найдя ираклиотян [5 - Жители г. Ираклиона.], мы пробыли три дня, не имея возможности отплыть.

Затем, получив такую возможность, отправились в путь и приплыли в Авид, где были милостиво приняты тамошним начальником. Прожив там восемь дней до субботы, поплыли в Елеунт, где пробыли неделю ввиду затруднительности плавания. Потом, когда подул попутный ветер, прибыли на Лимнос за девять часов. Здесь мою речь останавливает благочестие тамошнего епископа, который так благосклонно, как никто другой, принял нас, утешил и снабдил необходимым на дорогу.

Отплыв оттуда со страхом, ибо опасались соседнего народа, мы при сильном северном ветре переплыли море в сто пятьдесят миль и пристали у Капастра в пределах Фессалоники. Потом мы поплыли в Паллину, в местность, лежащую близ залива; затем – к пристани; оттуда, снова сев на животных, вошли в город [6 - Фессалонику.].

Это было в субботу, в день праздника Благовещения, часу в третьем. И какой был вход! Нельзя обойти молчанием и этого. Один из сановников, посланный вперед префектом, с воинами ожидал нас у восточных ворот, и они встретили наше приближение, стоя в молчании. А после того, как мы вошли, они затворили ворота и торжественно повели нас через площадь перед глазами людей, собравшихся на это зрелище, и таким образом привели к начальнику.

Это – прекрасный человек. Явившись с благосклонным лицом, он после поклона кротко разговаривал с нами и послал нас к архиепископу. Мы же прежде всего помолились в храме Святой Софии. Святейший, закончив молитву в своей церкви, принял и приветствовал нас, побеседовал с нами о необходимом и тогда же, удержав нас, доставил нам отдых омовением и пищей.

На второй день рано утром нас взяли и, по нашей просьбе дозволив нам помолиться в храме святого Димитрия, разлучили друг с другом после того, как мы высказали благословения и приветствия друг другу. Нас, двоих братьев, отвели в то место, в котором я нахожусь теперь, и разлучили после того, как мы со слезами простились друг с другом, так, что и некоторые из зрителей были тронуты и прониклись жалостью.

В таком состоянии, отец, наши дела; и теперь влачу я, смиренный, здесь жизнь прискорбную и многоплачевную. Знаки благословения от святой руки твоей мы приняли, как имеющие силу Святой Троицы, и храним их, как сокровище, и кладем их перед глазами своими, как бы лобызая твою десницу. Опять слезы, опять содрогается моя внутренность, ибо хочу закончить речь.

О, отец, для чего ты меня оставил (Мф.27:46)? Но ты не оставил. Как ты удалился от меня? Но ты пребываешь во мне. Где же еще увижу тебя? Как взгляну на тебя? Где услышу сладчайший и спасительный голос твой? Когда разделю с тобой трапезу? Где буду наслаждаться твоим присутствием? Или когда буду читать тебе вслух, или петь перед лицом твоим, или получать вразумления, или епитимьи, или напоминания, совершая по обычаю угодное тебе угощение, пищу, питье, беседу, стояние, сидение, возлежание? Что случилось со мной? Призываю людей в свидетели, призываю и Небесные Силы на мою защиту: закон Божий отлучил меня от тебя, одна вечная заповедь. Да услышит поднебесная!

Поэтому я радуюсь и возношу глас хвалы Богу; переношу все более, чем с избытком сил; восхищаюсь. Не буду больше сиротствовать, не буду сетовать, не буду говорить что – нибудь непристойное. Прими, отец, и вышесказанное, как благочестное, ибо это – знаки любви к тебе.

Однако я опять буду плакать, но уже от радости. А ты, преблаженный отец, радуйся и веселись: тебе назначены награды, тебе уготовано место покоя. Ревность твоя подобна ревности отцов твоих, заключение под стражу провозглашает истину. Связан праведник, как непреклонный, – благочестивые благодарны, соревнующие делаются более пламенными, видя прекрасное начало. Гонители вне сплетают речи и злословят, особенно некоторые из монахов, а внутри терзаются мыслями, имея жестокого обличителя в собственной совести, притом удивляются. Ибо, как говорит великий Григорий Богослов, «великим подвигам человека умеют дивиться и враги, когда пройдет гнев, и дело оправдает само себя» [7 - Творения в русском переводе. Т.II. С.70. М. 1889.]. Тебя Ангелы воспевают, люди ублажают, Христос принял и отверз тебе врата царства небесного навеки. Аминь.

Послание 4. К Никифору – игумену [8 - Это и следующее письмо написано немного прежде того, как прп. Феодор был отправлен в первую ссылку, по поводу того, что некоторые убеждали его не восставать против незаконного брака Императора.]

Когда нам был передан твой ответ через господина диакона, мы хотели тотчас писать к тебе, истинный и многолюбезный брат мой [9 - Двоюродный брат прп. Феодора.]. Но так как было зимнее время и новые соображения останавливали нас, то мы почли за благо отвечать не скоро. Если же вместе с вопросом, выраженным словом, и письмо потребовало того же самого, то для чего еще рассуждать и не высказывать того, что приходит на мысль?

Во – первых, скажу – и ты, почтеннейший, пойми меня, – что я, как ты и сам знаешь, многим подавал своей жизнью пример великой греховности, и почти нельзя найти греха, к которому бы я и сам не был причастен, и другим не давал повода. Но зная, что человеколюбие Божие спасает и погрязшего в бездне зла и подает руку помощи кающемуся, я избежал отчаяния и, по – видимому, несколько утвердился на правом пути.

Поэтому, как ведает Бог, знающий тайное, я уклонился даже от сношения с родственниками своими и общения с любезными моими по плоти и от всех остальных при помощи одной силы Божией, укрепляющей немощь мою во всем. То, о чем ты спрашивал меня, несведущего, и теперь находится в таком состоянии, о котором сказал тебе господин диакон. И это мы высказывали и представляли не без рассуждения, но основываясь и утверждаясь на исследовании и изучении Богодухновенного Писания, равно как и расспрашивая тех, кого следует. Подлинно, это истина, потому что Божественный Закон ясно говорит это не только через святого Павла, но и через других богословствующих Отцов, которые то же самое и определяют, и доказывают, и излагают согласно с апостольской заповедью.