Хан Батый и десантники. Книга 6. Могущество. Альтернативная история с попаданцами

Я был ошарашен и изумлён до крайности. Я бы забрал всё, что имеется у Аттабонеры, если он мне позволит. Я ему так и сказал. Жрец засмеялся и согласился отдать мне всё, что я смогу унести с собой. Ведь всё равно эти вещи утонут с островом. Кстати, он сообщил, что у него было и оружие, но он утопил его, чтобы оно не попало в руки людей, даже к нам. Между прочим, на каждом аппарате была написана на языке атлантов инструкция, но как её прочитать, не зная языка и их алфавита? Вот бы забрать с собой Аттабанеру!

Я ему вновь предложил покинуть остров с нами, обещая, что мы все будем его боготворить и выполнять все его желания. Но он опять отказался и немудрено, ведь у него здесь налаженная, обеспеченная жизнь, в самых комфортных условиях, в окружении привычных вещей. Тогда я пообещал, что буду его навещать, хотя бы раз в 2-3 года. Он согласился без колебаний. Сказал: – Буду рад тебя видеть. Ну а потом, достал из самого настоящего сейфа, 4 браслета, напоминающие часы без стрелок и дал одни из них мне, показав, на что надо нажать, чтобы открылась приёмная камера, куда собственноручно вставил батарейку – тоненькую, крошечную таблетку, диаметром около 4 мм, которую элементарно потерять.

Надев браслет себе на руку, материал ремешка растягивался немного и мягко обхватил моё запястье, я ждал некоторое время, пока в окошечке часов не загорелся зелёный свет. Всё, сказал Аттабанера, аппарат заработал. Через 3-4 дня, я замечу его воздействие. Желательно, никогда не снимать прибор, тем, более, что он не боится воды. Потому что, если его снять и тут же одеть, то прибор вновь начнёт настраиваться, а при этом уходит очень много энергии.

Нормально, прибор рассчитан на 150 лет работы, но если его передавать другим, то каждая перенастройка уменьшает срок его работы на 2-3 года. Конечно, можно потом поставить другую батарейку, но где их взять? С этим, он передал мне 23 батарейки-таблетки.

– Уж извини, но больше у меня нет. Я оставлю себе 3 батарейки, на всякий случай, так что не обессудь. Кстати, во всех этих аппаратах, батарейки можно вынимать и вставлять вновь или менять на новые.

Я был благодарен жрецу сверх всяких ожиданий и не знал, как его благодарить. Заметив мои затруднения, жрец успокоил меня, сказав, что не стоит благодарности, потому что видит, что я применю эти приборы на благо людей, но не во вред. Я поклялся, что так оно и будет. Потом, я послал легионера к кораблю с приказом выслать сюда всех, кто не стоит на дежурстве или отдыхает после него. Со мной прибыли 2 роты легионеров и 2 роты солдат срочной службы второго и третьего года, которых я взял с собой, чтобы они повидали мир.

Почти все они и прибыли сюда, везя с собой все наличные тачки и носилки. С большим интересом и любопытством, они разглядывали дом жреца, его самого и его огород, созданные его руками и являвшимися образцами порядка и аккуратности. Я приказал перенести в корабль всё имущество из склада. В это время я попросил жреца научить меня пользоваться секстантом, если он умеет. Он умел и часа два потратил на моё обучение. Кстати, он с явным удовольствием делился со мной своими знаниями. Потом он принёс некий аппарат, похожий на квадратный чемоданчик и, вставив в него батарейку из орихалка, показал принцип работы с этим прибором.

Открыв крышку прибора, которая оказалась экраном, а вторая половина чем-то вроде пишущей машинки с кнопками, на которых стояли символы атлантских иероглифов, а было их примерно 120. По словам жреца, они обозначали не только буквы, но и слоги, а то и целые понятия. Чтобы научиться читать и писать, требовались несколько лет.

Однако, жрец, нажав какие-то кнопки, вызвал на экран такую же машинку и попросил поставить на каждую пустую клавишу на экране, рисунок буквы, которые я старательно вывел с помощью кнопки, пальцем, водя его по небольшому квадратному полю. Затем он попросил написать с помощью машинки, любой текст, слов на 500, чтобы в нём обязательно имелись все буквы. Я сочинил целый рассказ, и он вновь завладел машинкой. Немного поколдовав, он велел снова сесть за машинку и задать какой-нибудь вопрос. Я написал –что такое крокодил?

Тут же на экране появились несколько различных изображений всяких крокодилов и появилась табличка, нажав на которую, жрец вызвал текст, в котором описывались крокодилы, их виды и размеры и т.д. Науке обращаться с машинкой, жрец учил меня этот и следующий дни. Хватило и на послезавтра, и на после послезавтра. С грехом пополам я научился вызывать на экран различные, интересующие меня предметы, животных, географические карты, рассказы, написанные атлантскими писателями, их историю и т.д. Географические карты атлантов отличались от наших. Хотя имели координаты, долготу и широту, но в других цифрах. Ввели и арабские цифры.

Карта отличалась ещё тем, что на ней была изображена Антарктида без льда, с реками и озёрами. Не было, кстати, и Чёрного моря, а Каспийское и Аральское моря, являлись одним целым. Жрец показал, что, приподняв нижнюю крышку, появляется ещё одно отделение, в которое можно вставить фотокарточку, рисунок или карту, рассмотреть её или ввести в память. Потом он научил меня вставлять в аппарат небольшие пластинки, которые показывали на экране книги, рисунки, документальные фильмы со звуком, но на атлантском языке.

Мало того, этим же аппаратом можно было фотографировать и снимать действие, а потом воспроизводить. Я был вынужден остаться у жреца на целый месяц, чтобы научиться хотя бы азам, владения этим аппаратом. Жрец с удовольствием учил меня, ничуть не выказывая раздражения или недовольства. Легионеры готовили еду и варили кофе или чай, по нашему желанию.

Только 28 сентября, почувствовав недовольство команды, которая уже изнывала от безделья, проводя время купаясь и загорая, а также ловя рыбу, я объявил об отплытии. Команда с радостью подхватила указание и на следующий день, 29 сентября, мы отчалили, увозя чудесные приборы. Я включил аппарат, показывающий наше положение относительно берегов и координат, внесённых в него жрецом. Совершенно точно мы подошли к берегу острова Фуэртовентура, канарского архипелага. Здесь мы ещё не были. У меня опять было мало времени, так как команда совсем заскучала по дому. Всё-таки, пятый месяц в походе, хотя, как известно, за это время, платили двойную зарплату. Но я призвал людей ещё немного потерпеть. Мы прождали на берегу острова два дна, прежде чем сюда явились аборигены со своим вождём.

После долгих приветствий и объяснений, вручением подарков и получению ответных приношений, я решил попробовать воспользоваться универсальным переводчиком. Раз эти люди потомки атлантов, может быть, они ещё помнят свой древний язык? Как заставить вождя вставить в ухо наушник? Ведь он может испугаться и порвать его? Да, задача. Я достал наушники и начал объяснять на пальцах, что хочу, чтобы вождь надел наушники, а сам надел, в свою очередь, другую пару. Тот сначала не понимал меня, потом резко отказался. Я протянул к нему наушники и стал говорить в свой микрофон.

Слова перевода, хоть и тихо, но звучали из наушников, и вождь, начал прислушиваться, а потом я поднёс наушник ещё ближе к его уху и стал говорить. Наконец вождь сообразил, что слова идут из этих затычек и, по моему примеру, всё-таки вставил их в уши. Некоторое время он внимательно слушал мою речь, морща лоб, а потом ответил:

– Я понимаю тебя. Это наш древний язык, на котором говорили мои предки, откуда ты его знаешь?

Я ответил, что только что прибыл из Атлантиды, а верней из того, что от неё осталось. Слава Богу, вождь наконец принял мои правила и разговор начался. Он уселся и попросил рассказать про то, что я узнал на острове и я приступил к рассказу. Вождь слушал меня внимательно, иногда задавая вопросы. Мы беседовали часа два и вождь, даже вытер набежавшую слезу. Он спросил, нельзя ли доставить жреца к ним на остров? Я сообщил, что тот отказывается.

Тогда вождь попросил меня, отвезти его на остров, чтобы побеседовать со жрецом. Я пообещал сделать это в следующем году, или ещё через год. Я заеду сюда и найду его, а потом отвезу на остров. На вопрос по поводу орихалка, вождь признался, что не видел таких больших кусков, но у него есть мелкие камни. Я предложил обмен на всё, чтобы он не попросил.

Вождь задумался, а потом сделал предложение: – Я, в следующий раз, отвезу его к жрецу на остров, а по возвращению, он поменяет у меня камни на что-то другое, а пока, подумает, что ему попросить. Пришлось соглашаться. Я всё-таки оставил гуанчам 10 мешков пшеницы, 10 рулонов материи, 30 луков и 300 стрел с железными наконечниками, 30 копий, 20 топоров и 2 двуручные пилы. Вождь был доволен. На этом мы попрощались до следующей встречи.

Внутренние неурядицы

В Ростов наша экспедиция вернулась 18 октября. Лично я, находился в эйфории. Такого удачного исхода я даже представить себе не мог. Как только наш передатчик смог передать сообщение в Ростов, я велел начинать строительство большого склада, на территории города, так что, когда мы прибыли, был уже готов временный склад, а рядом начали возводить постоянное здание из кирпича. Все привезённые сокровища занесли на временный склад, к которому приставили часовых. Тут я был огорошен крайне неприятным событием.

Во время моего отсутствия, в Москве вспыхнул бунт, в результате которого, был тяжело ранен Винокуров. Сейчас он находился в Маргелово, где его лечили, но положение его очень серьёзное. За неделю до моего прибытия, радиостанция Москвы принесла весть, что в городе взбунтовался народ. Москва, находилась у нас в особом, весьма противоречивом положении. После гибели Коловрата, в город прибыл Винокуров, с полномочиями губернатора бывшего княжества московского. Как у нас принято, Винокуров взялся за создание нашей обычной системы градостроения.

Были построены училище, школа, штаб, казарма, кирпичный и керамический заводы, бумагоделательная фабрика и ещё несколько предприятий. Поскольку в этой, названной «Стрелецкой», слободе, порядки разительно отличались от порядков, царивших в самом городе, было принято решение, отгородить слободу от остального города высоким забором. На входе расположился блокпост со шлагбаумом. На ночь ворота закрывались, а днём вход для любопытных был закрыт.

Таким образом, слобода стала анклавом в городе, жизнь в котором протекала, по совершенно отличным, от другой части города, законам. За прошедшие несколько лет нахождения у власти Винокурова, в слободе были вымощены камнем все улицы, которые по ночам освещались масляными светильниками, а после начала деятельности молекулярного преобразователя, электрическими лампочками. Даже население слободы резко отличалось от населения Москвы.

Побывавшие в слободе москвичи, въезжающие туда по служебным делам, возчики камня, золотари, дружинники, строители, грузчики т.п. рассказывали про необычные факты из жизни слобожан. Даже одежда здесь была другая. Винокуров имел дружину, положенную ему по штату, в количестве 600 человек, возглавляемую воеводой Брячиславом, которая несла службу в кремле и сопровождала Винокурова, во время его выездов за город. Однако главными его телохранителями, являлись легионеры охранной роты, десяток которых, сменяясь ежедневно, несли его охрану.

Дружинники были людьми религиозными и богобоязненными, но службу свою несли справно. Епископ Московский и Волоколамский Феоктист, уже давно исходил злобой, по поводу стрелецкой слободы. Больше всего, его бесило, отсутствие церкви и наличие в рядах охранной сотни многобожников мордвин, которых в сотне было больше половины, а другая половина состояла из рязанцев. Да и среди жителей слободы, практически единицы, имели московскую прописку. Мало того, сам губернатор, посещал церковь крайне редко, а к исповеди вообще не приходил.

После прибытия в город, в прошлом году, около тысячи беженцев из Владимирского княжества, разорённого Неврюем, москвичи, начали выражать недовольство, якобы, отбиранием у них продуктов для пришлых суздальцев, а суздальцы, злословили на тему, что, якобы, Винокуров, вместо того, чтобы помочь князю Андрею против Неврюя, занял нейтральную сторону, мало того, разделил беженцев на несколько групп, распихав в разные города. Поговаривали, что беженцев, вместо Воронежа, Аскольда и Ростова, на самом деле, отправили на рынки рабов в Каффу.

А вот на вырученные деньги, Винокуров оделяет добром только жителей слободы, где москвичам приготовлен удел чернорабочих. Всеми этими инсинуациями, кормили москвичей священнослужители, выполняя, на самом деле, провокационную политику Святого престола в Риме, чьи шпионы и разносили эти слухи. Особенно, епископ давил на воеводу Брячислава, шепча ему на ухо, что Винокуров пренебрегает им и его христианнейшими воинами, предпочитая безбожников и басурман. В конце концов, они настолько подчинили себе Брячислава, что он согласился убить Винокурова, чтобы спасти город от ереси. Подгадав, когда рота солдат срочной службы, из полка, стоящего под Москвой, отправилась на учебные стрельбы, взяв с собой ружья из арсенала, Брячеслав, с сотней дружинников, прибыл на стрельбище, где уже подготовленные пропагандой бывших бояр московской думы, солдаты, взбунтовались.

В этой роте проходили службу многие дети борские, которые были крайне недовольны тем, что им приходится служить с холопами. Неожиданно напав на своих командиров, они убили 6 офицеров, командиров взводов и организаторов учебных стрельб. Овладев 30 ружьями и 6 пистолетами, рота солдат и сотня дружинников, во главе с воеводой, вошли на территорию воинской части и захватили оружейную комнату, где содержались ещё 150 ружей и 5 пистолетов.

Подбив на бунт ещё две роты первогодков, вооружились ружьями и вместе с дружинниками, которых стало уже 3 сотни, направились к кремлю. По пути к ним присоединились подзуживаемые попами, праздные люди и всяческий сброд, которых возглавили бывшие думские бояре Филимонов и Глебов, примкнув к ним со своими холопами. Вся эта толпа повалила к кремлю, обрастая всё новыми недовольными, совершенно не понимая, чего они хотят добиться, но желающие пошуметь и, если удастся, пограбить.

Народ, числом до 3-4 тысяч человек, скопился на лобном месте у кремля, требуя губернатора. Из кремля выехал Винокуров с десятком дружинников и десятком легионеров. Взобравшись на лобное место, он, через динамик, начал увещевать толпу, уговаривая разойтись и оставить для переговоров своих выборных. Но тут, на лобное место взобрался воевода Брячеслав и, подойдя вплотную к Винокурову, ударил того кинжалом в живот.

Удар был такой силы, что пробил лёгкую кольчугу и вонзился в районе желудка. Воевода был тут же застрелен легионерами, а Винокуров подхвачен и унесён. Толпа ринулась следом, но её задержали легионеры и оставшиеся верными, дружинники. В результате стрельбы, погибли до полусотни нападавших, однако 8 легионеров и 30 дружинников были растерзаны толпой, которая, потеряв главного смутьяна –воеводу, ринулась в кремль, грабить. Пытавшиеся встать на её пути, до сотни дружинников, были сметены толпой, которая начала грабить губернаторские апартаменты.

Взявшие командование в свои руки, бояре, были вынуждены дожидаться, пока толпы народа насладятся разрушением и вынесут всё добро из палат наружу, где его очень быстро поделили. Из подвалов выкатили несколько бочек вина и выбив днища, начали бражничать, не обращая внимания на бояр, призывавших идти на штурм стрелецкой слободы. Однако, вино, заставило несколько задержать дальнейшее развитие «русского бунта, бессмысленного и беспощадного».

На штурм слободы отправились почти 300 дружинников, 220 солдат, вооружённых ружьями и пистолетами, около 200 боярских холопов и не менее тысячи, различного рода, криминальных субъектов и любителей повеселиться. В это время, два легионера, подхвативших раненого Винокурова на руки, доставили его в слободу, где ему срочно оказали медицинскую помощь. Подняли тревогу и через короткое время, получили оружие и вышли на защиту слободы 750 военных и 400 вооружённых рабочих.

Застучал пулемёт с вышки, расстреливая подходившую толпу, а затем ворота открылись, выпуская отряды местной самообороны и военных. Разбившись на 11 рот, жители слободы высыпали на улицы города и начали методично расстреливать всех, попадающихся на пути к центру города. Попытка солдат, с ружьями и пистолетами, а также 600, вооружённых холодным оружием, дружинников Брячислава и холопов, провалилась. Они были моментально обстреляны из автоматического оружия, опрокинуты и почти все уничтожены. Оставшиеся в живых кинулись бежать, бросая оружие. Их нещадно истребляли, не беря в плен сдающихся. К центру города, вышли со всех сторон и, окружив пьяных гуляк, хладнокровно начали их расстреливать.

Удрать удалось немногим. Весь день вылавливали в городе остатки мятежников, а Винокурова отправили в Маргелово на пароходе. На следующий день в городе, окружённом, подошедшим из Коломны войском и двумя батальонами солдат полка, оставшихся верными правительству, начались облавы и аресты участников мятежа и их приспешников. Однако, я уже не слушал, а взяв все три браслета здоровья, зарядил их и помчался к самолёту, взяв с собой ординарца. Пока выкатывали самолёт, проверяли его работу, мне принесли 2 канистры бензина, и мы немедленно вылетели в Маргелово.

Таких длительных перелётов, я ещё не совершал, но тут уже все другие дела побоку. До начала темноты прилетели в Воронеж, но лететь дальше, в темноте, не рискнули. По рации, постоянно осведомлялись о состоянии здоровья Винокурова, причём я просил Винокурова собраться с силами и не умереть до моего приезда, а я его спасу, без всякого сомнения. Теплову я рассказал о свойствах браслета и выдал ему один из них.

Ночью, немного поспали и, с рассветом, 19 октября, вылетели в Рязань с Тепловым, оставив ординарца. Эти, почти 400 км пролетели за 2,5 часа и в 10 часов утра приземлились в Маргелово. Я побежал в лазарет, отшвыривая всех со своего пути и, ворвавшись в палату, где лежал, потерявший сознание, Винокуров, нацепил на его руку браслет. Теперь оставалось лишь ждать. Только бы он пережил два дня, а потом за его жизнь, можно будет не беспокоиться. Вид у Винокурова, был, конечно, плох. Врачи не гарантировали, что он проживёт два дня.

Я вспомнил волхва Всеслава и как он вылечил мне больной зуб. Спросил у Судейкина о Всеславе и тот сообщил, что тот так и живёт в том домике, где жил старец Афанасий. Я тут же предложил Судейкину обратиться за помощью к волхву, и мы отправились к нему. Заметили, что тропинка, ведущая к его домику от нас, протоптана и превратилась чуть ли не в дорогу. Видимо он пользовался высоким авторитетом в Маргелово и в Рязани. Подойдя к дому волхва, мы застали его за лечением какой-то женщины. Волхв сердито махнул нам рукой, приказывая ждать. Мы стали ходить вокруг домика, не находя себе места от беспокойства.

Через 10 минут волхв освободился и спросил нас о цели прихода. Я рассказал ему о наших проблемах и попросил его поддержать жизнь в умирающем Винокурове, ровно на 2 дня, а потом я смогу его вылечить. Всеслав недоверчиво взглянул на меня и сказал:

– Пойдём, взглянем на вашего больного. Обещать вам сходу, что я смогу его поддержать, я не могу. Мы отправились обратно. Зашли все втроём в лазарет, где у постели Винокурова, дежурил врач. Волхв присел рядом с больным и взял его руку в свою. Через пару минут, Всеслав сообщил, что он попробует удержать жизнь Винокурова в течении двух дней, но ему придётся всё время провести рядом.

Мы все вместе, попросили его посидеть, а уж мы выполним все его просьбы, даже самые экзотические. Волхв попросил, чтобы один из нас постоянно находился рядом, чтобы помогать ему, при необходимости. Мы тут же, поделили время суток на троих и первые 8 часов выпали Теплову. Следующим был Судейкин, а потом я. Мы оставили больного и пошли к Судейкину в кабинет. Здесь я рассказал ему о своих приключениях и о свойстве браслета. Тут же выдал один, из оставшихся двух, ему. Судейкин сразу же натянул браслет на запястье. Между прочим, я заметил, что моё состояние улучшилось, хотя я и без браслета, пока ещё на здоровье, не жаловался. Но самым показательным фактом, явилось то, что у меня начал расти зуб, вырванный ещё 7 лет назад.

Этот факт безоговорочно указывал на действенность браслета. Судейкин же, рассказал мне о мерах, по искоренению крамолы в Москве. Там, до сих пор, продолжается следствие по делу о попытке свергнуть власть и о покушении на жизнь одного из членов совета десяти. Арестованы несколько сот человек, в том числе бывшие бояре, их дети и родственники, 8 иезуитов, скрывавшихся под личиной итальянских купцов и почти 40 человек местных, поставляющих им данные.

В деле замешаны епископ Московский и Волоколамский, а также несколько священнослужителей рангом пониже. Сейчас они дают показания. Во время мятежа, погибли 18 наших военнослужащих и 14 рабочих из отряда самообороны. С противной стороны перебито более 3-х тысяч человек. Это, практически, половина всех мужиков в городе. Интересно, что после наказания, русские мужики, сразу же становятся на редкость покладистыми и вежливыми, тем более, чем жёстче наказание.

Вдовы погибших, вынуждены теперь перебиваться на детские деньги и пособие по безработице, но это им наука – следите за своими мужиками и не позволяйте им впутываться в рискованные предприятия! Мы с Судейкиным решили всех священнослужителей, причастных к бунту, сослать в дальние монастыри в качестве простых монахов, а тех, кто не причастен к убийствам, приговорить к принудительным работам в городе на разные сроки, а самых оголтелых выслать на каторгу, добывать уголь и железо.

Суздальцев, оставшихся в живых (примерно 400 человек), выслать обратно в своё княжество. С большим интересом выслушав мой рассказ, Судейкин поинтересовался, что мы можем применить в жизнь, из привезённого мной? Но я, ещё, к этому вопросу не приступал. Надо это решить совместно. Оставшееся время до начала своего дежурства, я знакомился с жизнью Маргелово. Город застроился полностью, в границах крепостных стен и больше ему некуда было расширяться.

Тем более, что защитная лесополоса, шириной, местами до 50 м за стенами и 200 метров пашни далее, не позволяли строить сооружения в этой полосе отчуждения. Поэтому в городе не было изменений, а вся дальнейшая инфраструктура строилась в Новой Рязани, хотя её уже начали называть просто Рязанью. На месте стояли бывшие склады ГСМ, ремонтные боксы и гаражи. Остался склад вооружений, парашютов и боеприпасов. Центр города, размерами 100 х 50 метров, решили вообще не трогать, так сказать, историческая память. Вышку, с которой началась эта эпопея, отреставрировали и обнесли красивой, кованной решёткой, высотой в 2 метра.

Имелась и калитка, чтобы можно было подойти непосредственно к вышке, но ей не пользовались, да и кому, кроме нас, взбредёт в голову, пялить глаза на это неказистое, деревянное сооружение? Внутри крепостных стен располагались около 40 перекрещивающихся улиц, с, примерно 300 двухквартирных и 130 односемейных коттеджей с приусадебными участками. Многоквартирных домов имелось всего 12, по 48 квартир. Всего немногим более 1200 семей, плюс казармы для юнкеров и солдат. Ещё столько же семей проживали снаружи стен, в посаде. Аккуратные дорожки, мощёные камнем, тротуары, столбы с лампами освещения, большой ручей, пересекающий город. Сказка! Молекулярный преобразователь находился здесь, прямо в здании, где мы держали Батыя и жили сами.

Ранее это была лаборатории кафедры сопромата. Теперь, это здание, было ограждено решетчатым забором, у ворот которой стояла будка с тремя часовыми, шлагбаумом, а напротив, на месте бывшего склада брёвен, построили громадный 18 х 48 метров, двухэтажный склад, убрав ещё и бывший, деревянный клуб. Сюда беспрерывно выносили продукцию преобразователя, которую потом развозили по другим складам или на промышленные предприятия в обработку. В основном это были слитки высоколегированной, хромированной стали, идущей на переплавку в качестве присадки для обычной, выпускаемой нами, стали.

В результате выходила нержавеющая сталь, стоимость которой на внутрироссийском рынке, составляла по 12 рублей за кг, а на европейском, вдвое больше. А выпуск этой стали, доходил до 12 тонн в месяц. Эта сталь, наряду с зерновыми, являлись самой главной статьёй нашего дохода. Кроме стали, здесь производили ещё массу других предметов, на базе которых, в стране организовали до 60 промышленных предприятий. Пришлось, всё-таки, копировать и деньги, вопреки собственному решению. Но мы были вынуждены необходимостью, выплачивать дань Орде.