Немой крик

– Тогда… – солдатик трепетно-радостно улыбнулся. – Тогда с вас пятьсот пятьдесят…

Айдамир вынул старенький бумажник, достал из него пятисотку и сотню, протянул их подобию бойца, сказал, глядя на его грязные и раздолбанные сапоги определенно на два размера больше:

– Сдачи не надо.

Солдатик снова трепетно улыбнулся в ответ, несколько раз быстро-быстро благодарно кивнул головой. Айдамир поспешно нагнулся, взял две полные канистры, отнес их к машине, вернулся, не поднимая глаз, еще за двумя. Не приходилось сомневаться, что по возвращении в часть у пацана вычистят из карманов всю выручку – если не непосредственно те из офицеров, кто организовал этот бизнес, так старослужащие солдаты уж наверняка.

Поставив три канистры в багажник и влив содержимое четвертой в бензобак, Айдамир вернулся к рекруту, поставил пустую канистру ему под ноги, глянул в деревенское его лицо, сказал спокойно, удерживая в себе слово «здесь»:

– Не бойся – никто тебе голову резать не будет.

Служивый снова жалко улыбнулся и заискивающесогласно затряс головой. Айдамир, сев в машину, неподвижно посидел с полминуты, задавливая в себе набухающую ярость. Попутчица все так же сидела неподвижно и молча, думая о чем-то своем совсем не радостном.

Выехав с гравистых колдобин на асфальт, Айдамир вновь прибавил скорость. Ни встречных, ни попутных машин уже совсем не наблюдалось, и это была не просто странность, а напрягало, и с каждой минутой все больше – получалось, что протяженнейший участок федеральной всегда оживленной трассы как минимум от Чернореченского поста ГАИ, а то и от Алхан-Юрта, до блокпоста на развилке Аргун-Грозный или дальше на какое-то время сознательно очищен федералами от проезда машин местных жителей и работающих в республике гуманитарных организаций. Либо где-то произошло что-то серьезное, либо федералы задумали проводить какую-то масштабную войсковую операцию, либо что-то еще – но причина этой образовавшейся пустоты на трассе, какой бы она не была, лично для него таила сейчас определенную и немалую опасность. И для пассажирки тоже. А тому, что его машине позволили выехать на трассу и уже немало прокатиться по ней, могло быть одно и весьма простое объяснение – бардак, которого в армии и раньше было предостаточно. Не исключено, что на множественных второстепенных и третьестепенных по важности блокпостах в республике всего-навсего не налажена надежная радиосвязь, что стоят там древние ультракоротковолновые радиостанции типа «Р-105», зачастую работающие по принципу: «Первый», «первый», я – «второй», я вас вижу, но не слышу» – права, трижды права русская поговорка, слышанная им неоднократно в Афганистане: «Сильна Красная Армия – но связь ее погубит». И сколько уже раз при выездах из родного села приходилось ему встречать на дорогах республики «динозавров» и «мамонтов» отечественной бронетехники – и Т-62, и даже Т-55 – не просто рыжих от многолетней ржавчины, а с такими кавернами на башенной броне, как будто кто-то из мужчин с размаху стукнул кулаком по размягченному кому пластилина; а уж про бронетранспортеры выпуска как минимум начала 50-х годов прошлого века и говорить нечего – такое впечатление, что чешуйчатую от осыпающейся ржавчины «броню» проще простого пальцем было проткнуть, не то что пулей. И все это еще ездит по дорогам и бездорожью его родины, земли его предков, и сидят в них и на них в основном молоденькие антитеррористы срочной службы из сел и деревень глубинной России – достоялся песенный бронепоезд у мирных людей на запасном пути, дождался своего часа…

Неспешно подвигались навстречу заросли кустарника по обе стороны дороги перед давно пустующим бетонным строением Чернореченского поста ГАИ возле развилки на Грозный, и по мере приближения к ним внутреннее напряжение у Айдамира все более усиливалось – очень уж часто здесь что-нибудь да случалось, слишком уж заманчивоудобным было это место на трассе для засады как для его земляков из числа непримиримых, так и для тех, кто со всеми видами неатомных вооружений прибыл сюда наводить конституционный порядок…

В ту поездку в Назрань две недели назад он взял по просьбе соседей двух парней из своего села, в Шали в машину подсели еще двое их друзей, так что скучать в дороге не приходилось, хотя молодежь и вела себя относительно сдержанно и на блокпостах при проверке документов, и вообще, и его это вполне устраивало. И лопухнулся он тогда сам – и сильно. Ни автомагнитолу при подъезде к Чернореченскому посту не выключил, ни прекратить треп не приказал – и при закрытых окнах дверок за работой двигателя, за негромкой музыкой и песнями его любимой певицы Тамары Дадашевой, за разговорами и порой смешками парней не уловил звуков стрельбы. И только начав на небольшой скорости выезжать на площадь развилки и увидев в двух десятках метров впереди и правее БТР-80 со всплесками пламени в раструбе крупнокалиберного пулемета – стрельба велась короткими очередями в заросли слева – он мгновенно затормозил и выключил автомагнитолу, прекрасно понимая, что влипли они – все пятеро – капитально и уберечь их сейчас может лишь чудо – из кустарника слева в сторону бронетранспортера тоже стреляли, стреляли не только чаще, чем БТР, но и тоже зримо – перед лобовым стеклом, между его машиной и техникой федералов, то и дело мелькали слева направо стремительные красные огоньки трассирующих пуль, и стоило стрелку или стрелкам в зарослях – их там определенно было не более трех, а то и один-единственный, поскольку БТР постоянно бил в одну точку, без рассеивания – повести ствол чуть правее, всего на несколько сантиметров, и эти «трассеры» и обычные пули между ними вонзятся в его машину… «Дядя Айдамир! – закричал кто-то из парней позади. – Давай назад! Давай назад!». «Сидеть!!! – заорал он, молодежь сразу послушно присмирела, притихла, и он добавил уже не так яростно: – Не дергайтесь. Пока мы стоим, они нас просто не видят». Он не стал уточнять, что слово «они» относится прежде всего к башенному стрелку БТРа, который наверняка прозевал их выезд на площадку, но стоило им теперь даже просто начать сдавать назад (не говоря уж о попытке развернуться), как стрелок, всего лишь краем глаза уловив какое-то движение слева от себя, которого там не должно быть, может машинально довернуть башню в эту сторону и так же не задумываясь дать упреждающую очередь из КПВТ по источнику движения – а пули калибром 14,5 миллиметра в момент сделают решето с ошметками и из его машины, и из всех пятерых. Так и сидели они, молча и без малейшего движения, несколько мучительно долгих минут в его жестяно-стеклянной «коробочке» производства тольяттинского автозавода, затем стрельба слева начала заметно стихать и вскоре прекратилась совсем, и БТР, продолжая постреливать короткими очередями, двинулся вперед, в кустарник за постом ГАИ, а следом за ним, прикрываясь броней и колесами, начали по двое и по трое перебегать солдатики с автоматами, человек пятнадцать, которые ранее, невидимые из его машины, определенно лежали под обстрелом на асфальте площади развилки. Дождавшись окончания перебежек, он сначала потихоньку, а затем все быстрее пересек опустевшую развилку и остановил машину на трассе лишь через километр, когда сидевший рядом Абдулхаким начал на грани истерики кричать: «Да я лучше к Басаеву уйду, чем меня вот так вот, как сейчас, пристрелить могут, как барана безмозглого!», и выскочил из остановившейся машины, и забегал вокруг, размахивая руками и продолжая что-то бормотать – он терпеливо дождался, пока парнишка набегается и набормочется, затем приоткрыл свою дверцу, спросил без всяких эмоций: «Успокоился?» – Абдулхаким молча кивнул, виновато опустив голову – «Тогда садись, поехали…» – сказал он тогда, и до многолюдной площади возле автовокзала в Назрани с суетливым рынком поблизости никто в машине не проронил больше ни слова…

Заросли слева подступали почти вплотную к трассе – и это с приходом федеральных войск было странно, поскольку в других известных ему подобных местах на равнине федералами обеспечивалась так называемая «полоса безопасности» шириной не менее пятидесяти, а то и ста метров, на которой подчистую вырубался не только кустарник, но и любые деревья, однако странно только на первый взгляд – а кустарник справа изначально отстоял от дороги на полтора-два десятка метров, образуя тем самым протяженную грунтовую площадку, «пенал» для отстоя машин перед постом ГАИ в мирное время, и едва въехав по трассе в этот еще малолистный, мрачно-серый зарослевый «коридор», Айдамир, плавно снижая и без того небольшую скорость, до боли прикусил изнутри нижнюю губу.

В дальнем правом углу грунтовой площадки возле самых зарослей багажником к нему стояла темно-синяя легковая машина.

Там, где нынче никак не должна была стоять.

«Девятка».

Новенькая.

Еще без номеров.

И четверо людей возле нее.

Следовательно, ни на обочине, ни на «пенале» в целом противопехотных мин в настоящее время не было – и это тоже было странно, но опять-таки только на первый взгляд…

Двое черноволосых парней в черных пиджачках и брючках, конечно же, его земляков, определенно не старше восемнадцати-двадцати лет, расставив ноги, упирались ладонями в кузов машины, а позади них стояли двое военных без кепи, в уже далеко не новеньком зеленом камуфляже, и один, поменьше комплекцией и ростом, направлял на парней висящий на плече автомат, а другой – крупнотелый, высокий, накачанный – просто глядел, покуривая, в спины задержанным, и на правом плече у него на ремне стволом вниз висел пулемет Калашникова со сложенным прикладом и с магазинным коробом емкостью сто патронов.

И останавливаться, и разворачивать машину было теперь и бессмысленно, и глупо, и Айдамир продолжал двигаться вперед со скоростью неторопливого пешехода.

Амбал медленно повернул голову вправо – Айдамир успел разглядеть его мгновенный оскал, мимолетную досаду на его лице – выплюнул сигарету и стремительно для своей комплекции выбежал наискосок на асфальт трассы, легко, как игрушку, вскинул тяжелый пулемет на уровень лобового стекла, привычно передернул затвор, вгоняя первый патрон из ленты на линию подачи в ствол, и уверенно-несуетливо скользнул указательным пальцем ниже, к спусковому крючку.

Их разделяло теперь не более тридцати метров, на вид ему было лет двадцать пять-двадцать семь, у него было спокойно-сосредоточенное лицо человека, уже привыкшего убивать не раздумывая – и Айдамир, цепенея, успел лишь беззвучно прошептать обреченное: «Ну вот и все»…

3

Грозный – временный блокпост на федеральной трассе «Кавказ» возле развилки на город Аргун. Среда, 11 апреля. День

Простоволосого седого мужчину в легкой черной куртке с небольшой дорожной сумкой на левом боку «Меченый» заметил издали – тот спокойно прошел через блокпост на выезде из города, прошел не останавливаясь и даже не повернув голову в сторону служивых, и никто из бойцов на «точке» тоже не стал его ни останавливать, ни проверять документы, ни досматривать его ношу. Уфимцев также явно обратил на это внимание, но ничего не сказал, только взглянул коротко.

– Останови-ка, Слава, – сказал «Меченый», когда они подъехали на блокпост.

БТР сопровождения с бойцами на броне остановился в пяти метрах позади.

А седой мужчина в легкой черной куртке стоял левым боком к блокпосту в полутора десятках метров впереди.

Стоял на краю асфальта, где противопехотных мин – в отличие от обочины – быть не могло.

Грамотный был мужчина, бывалый…

К «УАЗику» резво подбежал худощаво-длинный начальник поста с автоматом на плече – «Меченый» приоткрыл ему навстречу дверцу – округлил глаза, увидев звезды на погоне, звонкоголосо доложил, отдав честь:

– Старший лейтенант ОМОН Широков! Здравия желаю, товарищ подполковник!

«Меченый» помолчал, разглядывая бесхитростное и угреватое его лицо, затем дернул головой в сторону мужчины в легкой черной куртке:

– Почему твои бойцы пропустили того гражданина через пост без проверки документов и даже не соизволив поинтересоваться у него, куда это он направляется из города пешим порядком? Или хороший знакомый?

– Виноват, товарищ подполковник! – все так же бодро и нисколечко не смущаясь ответствовал начальник поста. – Разберусь!

– Разберись, разберись, – сказал «Меченый», захлопывая дверцу. – Давай-ка, Слава, к этому седому.

Уфимцев умело отпустил педаль сцепления, прибавляя газу – и обернул к нему изумленное лицо:

– Это что-то с чем-то, товарищ подполковник! Чтоб «чехи» просили военных их подвезти…

Мужчина действительно стоял с поднятой правой рукой – и на его куртке с левой стороны на уровне сердца уже отчетливо был виден красный прямоугольник нашлепки с белой петлеобразной стрелкой – эмблемой Датского Совета по беженцам. И голова у него была полностью седая, хотя ему еще не было и пятидесяти…

– Это не чеченец, Слава. Наш, из Ставрополя. А работает среди них, один и без оружия, и давненько уже. Была ориентировка.

– «Свой среди чужих, чужой среди своих»? «Агент под прикрытием?» – спросил прапорщик, останавливая машину возле голосующего.

– Сам хотел бы знать это наверняка, – сказал «Меченый», приоткрыл свою дверцу, взглянул в упор на потенциального попутчика, который давно его интересовал, увидел в его глазах момент узнавания – хотя они еще ни разу нигде не пересекались – и кивнул головой в сторону заднего сиденья: – Садитесь.

И пока мужчина спокойно и несуетливо усаживался в машину, еще раз вспомнил ориентировку полугодовой давности, полученной из ставропольского краевого Управления ФСБ на запрос Орлика:

«Шавинский Алексей Валентинович, прозвище среди родственников и знакомых «Шава». 46 лет, родился на Украине. Образование незаконченное высшее педагогическое. Основная профессия – журналист (газетчик, корреспондент и редактор студий телевидения). Дотошен при сборе информации для СМИ, точен при ее подаче. Срочную службу проходил в 76-й дивизии ВДВ (Псков), радист разведроты, 25 прыжков с парашютом, в том числе 11 ночных. Неплохо владел холодным и стрелковым оружием, в том числе зарубежного производства, а также приемами рукопашного боя. Был знаком с подрывным делом…»

«Седой» уселся за его спиной, аккуратно захлопнул за собой дверцу и только после этого сказал штатское:

– Здравствуйте.

«Меченый», не оборачиваясь, кивнул, сказал прапорщику:

– Поехали.

«…Ефрейтор запаса. В системе авиалесоохраны принимал участие в тушении более ста лесных пожаров в Карелии, Красноярском и Хабаровском краях – 42 спуска по тросу с зависшего вертолета. В конце 70-х, будучи в командировке на советско-китайской границе от молодежной газеты, фактически около трех месяцев прослужил рядовым пограничником на всех заставах 131-го погранотряда КГБ СССР (Памиро-Алай, Киргизия). В августе 83-го подал заявление в районный военкомат с просьбой направить его в Афганистан для участия в боевых действиях, от предложения поехать туда кочегаром или озеленителем воинского городка категорически отказался, о чем впоследствии очень сожалел…»

– Куда следуете, гражданин? – по-прежнему не оборачиваясь, спросил «Меченый».