Немой крик

«…После аварии на Чернобыльской АЭС два года прожил в зоне, периодически подвергавшейся радиоактивному загрязнению, конфликтовал с районными партийными и советскими органами, продолжающими практику отгрузки зараженной радионуклидами сельхозпродукции в другие регионы страны, в том числе в Москву и Ленинград. На закрытом заседании райкома партии рассматривался вопрос о направлении его на принудительное лечение в психиатрический диспансер. В КПСС никогда не состоял. В апреле 88-го добровольно уехал на Дальний Восток, в Хабаровскую базу авиационной охраны лесов. С июня 88-го по октябрь 94-го, прилетев навестить давнего друга, работал в Тенькинском районе Магаданской области – газетчик, телевизионщик, пожарный профессиональной пожарной части, горнорабочий старательской артели. Имел доступ к добываемому россыпному золоту, участвовал в съемке добытого драгметалла с промывочных приборов и пешей транспортировке 12,6 килограммов уникальных самородков, отобранных в Гохран России на приисках и в старательских артелях Колымы и Чукотки старшим научным сотрудником Института платины Академии наук РФ Л. А. Серовой (промывочные сезоны 92-го и 93-го года). Весной 90-го года сдал правоохранительным органам районного центра Устъ-Омчуг восемь килограммов шланговой взрывчатки (аммонит) и тридцать метров детонирующего шнура, обнаруженных им брошенными на месте проведения мелиоративных работ. От предложенного в местном отделе КГБ денежного вознаграждения категорически отказался, заявив, что не считает эти деньги заработанными. На вопрос оперативного сотрудника, знает ли он, что можно сделать этими взрывчатыми материалами, ответил, что при правильной закладке этого будет вполне достаточно, чтобы раскатать в бревна со щепой одноэтажное деревянное здание РОВД и превратить в груду битого кирпича двухэтажное зданьице райкома КПСС…»

– Мне до развилки за Аргуном на трассе Ростов-Баку, – отозвался Шавинский и, помолчав, добавил не просительно: – Если можно, конечно.

«…Летом того же 90-го года обнаружил на территории бывшего уранового рудника Бутугычаг («объект № 14», законсервирован в середине 50-х годов) значительное количество неиспользованных латунных электродетонаторов – из 30-ти доставленных им в РОВД 28 оказались в рабочем состоянии. Неоднократно в качестве гида сопровождал иностранных туристов (Япония, Канада, США) и тележурналистов (британская Би-Би-Си, французская TF-1) по местам бывших сталинских лагерей на Колыме. Оператору съемочной группы TF-1 Ивану Скопану также организовал видеосъемку и интервью с заключенными в действующей колонии особо строгого режима в поселке Омчак Тенькинского района (Иван Скопан, 1944 г.р., эмигрировал во Францию из Чехословакии после ввода туда советских войск в 1968 году, погиб в Москве 3 октября 1993 года во время съемок попытки штурма телецентра «Останкино» сторонниками Верховного Совета СССР). В дальнейшем контактов Шавинского с западными журналистами на и с территории России не зафиксировано…»

– А потом куда намерены двинуть?

«…однако в феврале-начале марта 1991 года по частному приглашению бывшего жителя Белоруссии Шавинский находился в Лондоне, где неоднократно встречался с членами семьи советского диссидента, поэта и прозаика Игоря Померанцева, в 1979 году высланного на Запад за антисоветскую деятельность (ныне сотрудника медиакорпорации Би-Би-Си, в указанное время находился в Испании в творческом отпуске), а также с эмигрантами «второй волны» – бывшими бандеровцами, бойцами польской Армии Крайовой и сформированной в Иране и Великобритании армии генерала Андерса. На неоднократные предложения последних остаться на ПМЖ в Англии – с предоставлением работы в польском ресторане, жилья и помощи в получении вида на жительство – Шавинский отвечал отказом и по истечении срока визы вернулся на Колыму. В последующие годы в дальнее зарубежье с территории России он больше ни разу не выезжал…»

– Наша колонна должна идти в Гудермесский район. – сказал «Седой», – Рассчитываю подсесть к ним.

«…В октябре 94-го года перебрался на жительство в Ставрополь, сотрудничал с местными СМИ – региональным выпуском «Аргументов и фактов», «Губернскими ведомостями», а также работал корреспондентом и редактором в телекомпании «СКЭТ», где в августе 96-го года на основе видеоматериалов, отснятых в начале первой чеченской кампании тележурналистами из Грозного, создал и продемонстрировал в эфире 30-минутный документальный фильм «Благими намерениями…» – подобного и в таких объемах на российских телеканалах ранее не демонстрировалось…»

– Документы ваши я могу посмотреть? – сказал «Меченый», по-прежнему не оборачиваясь.

«…Однако с октября 94-го по июнь 99-го Шавинский проживал в Ставрополе без прописки, поскольку в связи с наплывом в край значительного количества беженцев из Чечни краевые власти ужесточили правила пребывания в крае для бывших жителей других регионов России. Возможно, именно по этой причине он нигде на местах работы не задерживался на длительное время – и исчезал из поля зрения УФСБ по Ставропольскому краю на срок от двух недель до нескольких месяцев. В указанный выше период времени (около пяти лет) Шавинский не поддерживал никаких контактов ни с отцом, проживающим на Украине, ни со старшим братом Антоном, жителем города Нижний Новгород (работает инженером газового хозяйства Нижегородской области, имеет допуск на предприятия и в цеха военно-промышленного комплекса региона, характеризуется положительно), и когда обеспокоенный отец попросил старшего сына выяснить через милицию, куда пропал Алексей, тот ответил, что делать этого не следует, поскольку Леха, возможно, стреляет негров в Африке, и если сделать подобный запрос, то у Алексея могут быть проблемы со стороны соответствующих органов…"

– Да, конечно, – все так же обыденно-спокойно сказал попутчик, протягивая между сиденьями левую руку с уже приготовленным паспортом гражданина СССР и наполовину вложенным в него пластиковым удостоверением сотрудника Датского Совета по беженцам. «Меченый», не оборачиваясь, взял документы, раскрыл паспорт на второй странице.

«…В июне 99-го Шавинский стал одним из четырех учредителей общественной правозащитной организации (трое других по национальности – чеченец, даргинец, армянин) и ее руководителем, после чего в нашем Управлении было принято соответствующее решение. Однако Шавинский подозрительно быстро «вычислил» сотрудника, в то утро осуществлявшего за ним наружное наблюдение – и в тот же день информировал об этом подполковника военной контрразведки ФСБ в отставке Лапина (последнее место службы – Чукотский автономный округ), с которым Шавинский неоднократно общался ранее и который в настоящее время работает в руководстве профсоюзов Ставропольского края…»

– А в городе где были?

«…В феврале 2000-го года при содействии правозащитных организаций Москвы руководимая Шавинским организация получила грант Московского представительства Фонда Форда в размере 50 тысяч долларов США на оказание гуманитарной помощи наиболее социально незащищенным категориям населения Чеченской республики – беженцам, детям, старикам, инвалидам. На эти средства на территории Ставропольского края сотрудниками организации с февраля по июнь включительно были закуплены около 240 тонн муки первого сорта и около 30 тонн сахара, которые с начала марта по июнь включительно на арендованных грузовиках «КАМАЗ» были доставлены в Урус-Мартан для беженцев из села Комсомольское и в селение Чири-Юрт Шалинского района для беженцев из села Дуба-Юрт. Шавинский, чтобы не подвергать риску других сотрудников своей организации, единолично участвовал в доставке всех грузов в вышеназванные населенные пункты Чечни и их передаче (распределении) среди указанных категорий жителей республики. Все выделенные денежные средства были использованы по целевому назначению, претензий и замечаний со стороны Московского представительства Фонда Форда и контролирующих финансовых органов Ставропольского края не было. Фактически работа Шавинского в Чечне в указанный период открыла дорогу в мятежный регион другим гуманитарным организациям, в том числе международным, что в определенном смысле способствовало заметному снижению напряженности в республике (ранее все зарубежные гуманитарные организации, опасаясь за жизнь своих сотрудников, преимущественно чеченской национальности, осуществляли свою деятельность в основном только среди беженцев из Чечни, находящихся на территории Ингушетии)…»

В Старопромысловском, – ответил «Седой». – В остальных районах города другие международные гуманитарные организации работают.

«…Доступа к секретным сведениям не имел. Под судом и следствием ни разу не был…»

– Вы сейчас, похоже, сделали ударение на слове «международные», – сказал «Меченый». – Или мне показалось?

Попутчик шумно вздохнул.

– Не показалось, подполковник.

– А наше МЧС?

Шавинский хмыкнул.

– В декабре прошлого года в Ведено сотрудники МЧС выдали единственный раз по три картофелины на взрослых – и все. А еще сказали, что будете выступать, так и этого не получите. И надо было видеть лица этих людей, когда они стали получать то, что мы привезли – десять килограммов муки, килограмм сахара и литр подсолнечного масла в месяц на человека – независимо от возраста. Многие из них уже не последних своих кур доедали – остатки комбикорма куриного.

– В Чечне давно работаете?

– Второй год.

– И как?

– Нормально. Живой пока.

– Не боязно?

– «Разве оттого, что ты боишься смерти, она тебя минует? Так стоит ли ее бояться?»

– И чья же эта мудрость?

– Это не пословица, а принцип жизни. Индийцев. С древнейших времен. Еще Александр Македонский поражался их бесстрашию, когда сотня защитников своего селения выходила на бой с многотысячным его войском и сражалась, пока не падут все.

– Древней Индией увлекаетесь?

– Был такой интерес.

– Историей, религией или культурой?

– Для них это едино и неразделимо.

На подъезде к Аргуну перед мостом через реку возникла десятиминутная заминка, пока группа громко матерящихся бойцов выталкивала с середины единственно уцелевшей проезжей части моста черно-рыжую от старости заглохшую БРДМ времен корейской войны. Малолюдный на улицах город проскочили молча и без остановок, молча подъехали и к развилке, где с правой стороны стоял омоновский БТР-80 с тремя вольготно сидящими бойцами на броне; еще двое рослых, упитанных мента с автоматами наперевес покуривали через дорогу слева. Трасса «Кавказ» была пустынна.

Уфимцев остановил «УАЗик» позади и сбоку омоновского бронетранспортера, взглянул вопросительно.

– Сходи-ка, Слава, уточни, не проходила ли в сторону Гудермеса колонна Датского Совета по беженцам, – сказал «Меченый». – И, если нет, пусть свяжутся с постами, Ассиновским и Алхан-Юртом, уточнят, где она.

Прапорщик понимающе кивнул – связаться по рации с блокпостами на трассе он мог и из своей машины – забрал свой АКМС, лежавший между сиденьями, вышел, прикрыв дверцу, направился к здоровякам слева, перекинулся с ними немногими словами, повернулся, отрицательно покачал головой и пошел за «УАЗик» к БТРу сопровождения.

«Меченый» повернулся боком к попутчику, протянул его документы, взглянул глаза в глаза:

– Сына нашли, Алексей Валентинович?

Шавинский без видимых эмоций выдержал его взгляд, несуетливо взял левой рукой паспорт и удостоверение сотрудника Датского Совета по беженцам, сунул их в глубокий боковой карман черной ветровки и только потом ответил так же спокойно:

– Пока нет.

– А летом 95-го не искали? В июне-июле?

Едва заметный напряг – во взгляде.

– Почему такая конкретика?

«Меченый» сел нормально – ловить «Седого» на проявлениях мимики и моторики было делом малоперспективным, а вот голос… Голос, спокойный, как и прежде, все же едва заметно вихлял.

– Да попалась мне как-то на глаза информация от ростовских эмвэдэшников, что именно в это время десятка полтора гражданских мужчин в возрасте от сорока до пятидесяти лет, чьи сыновья к тому времени погибли или пропали без вести в Чечне, собрались в Моздоке в районе военного аэродрома с конкретной целью…

– И что ж тут удивительного? – вновь с трехсекундной задержкой сказал «Седой». – В первую войну своих пропавших сыновей в Чечне искали не только матери.

– Эти приехали не искать, – покачал головой «Меченый»; было крайне любопытно, станет ли попутчик интересоваться, из кого ростовские блюстители порядка выдавили подобную информацию. – Мстить. И все отслужившие срочную службу в армии не в стройбатах, и все не хилые и не зажравшиеся к своим сорока-пятидесяти.

Шавинский, похоже, легонько усмехнулся.

– Южнороссийские казачки, определенно вдохновленные обещанием тогдашнего министра обороны Павла Грачева взять Грозный одним парашютно-десантным полком, тоже сколачивали так называемый «Ермоловский» батальон, намереваясь забросать чеченцев папахами – да разбежались, кто уцелел, по своим хатам и куреням после первого же боя. Расхаживать ряжеными по улицам, крышевать рынки и облагать данью всех арендаторов земли и помещений нерусской национальности намного безопаснее.