Такие разные миры

А что я? Была ли я рада переезду? Скорее да, чем нет. Мне совсем нечего было терять; настоящих подруг я не имела никогда, не было у меня и других причин привязываться к нашему старому дому. Мне было ровным счётом по барабану.

– Ламия, ты ведь помнишь кабинет своего класса, верно? – нарушив мой мыслительный процесс, поинтересовался папа и взглянул на меня через зеркало заднего вида.

– Да, – кивнула я. – Я и на руке его записала. На всякий случай.

– Хочешь, я могу зайти туда с тобой? Если тебе страшно.

Я широко выпучила глаза, ужасаясь такой перспективе, но ответила старательно спокойно:

– Нет, спасибо. Я должна сама справиться.

– Потому что Ламия уже взрослая, – встрял в разговор Кани. Он всё ещё жевал чипсы, прихваченные из дома. – Ей ведь уже семнадцать.

Напоминание о моём недавно прошедшем дне рождении заставило папу грустно улыбнуться.

– Да, – произнёс он как-то задумчиво. – Ламия уже совсем взрослая. Как быстро прошло время.

Мне показалось, что я услышала какую-то печаль в его голосе, но не успела спросить об этом, как наткнулась взглядом на коричневое здание с почти гордой надписью, гласившей «ОЛДРИДЖ ХАЙ СКУЛ».

Жёлтые школьные автобусы по очереди подъезжали и уезжали, когда толпы подростков с громкими разговорами вылетали из них словно рой пчёл. Я сразу подметила полное отсутствие подобных мне (что было вполне ожидаемо), и внутри стало вновь неспокойно, хоть я и успела ошибочно решить, что в дороге смогла немного расслабиться.

– Что ж, мы приехали, – сказал папа, остановив форд у ворот школы. – Ты готова?

– Вполне, – уверенно ответила я и открыла дверцу машины. – Удачи на работе. – Повернувшись к Кани, я выставила кулак и произнесла: – А тебе приятно провести время в новой школе.

– И тебе. – Стукнув по моему кулаку так, будто мы давние приятели, Кани широко улыбнулся, показав миру свои ямочки на щеках.

Не дав себе больше шанса на долгие размышления и жуткие страхи, которые могли появиться в голове, я сделала шаг вперёд в сторону всё того же трёхэтажного коричневого здания с надписью золотого цвета, будто ставшего заложником множества учеников, которые вели себя все совершенно по-разному, олицетворяя отдельные миры. Кто-то что-то ел, кто-то без умолку болтал, кто-то вихрем пролетал мимо меня, не зная, куда девать эту юношескую энергию…

Но вот что самое классное: никто на меня не смотрел.

Пока что.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Страхи, неприязнь, отторжение преследовали меня наравне с моей тенью. Они шли по пятам, появлялись везде, куда шла я. Я много раз думала, интересно, сможем ли мы, мусульмане, жить как все другие люди? Перестанут ли нас осуждать за внешний вид, причислять к террористам, начнут ли уважать нашу религию также, как это делаем мы?

И наконец: вдохнём ли мы спокойно, не боясь столкнуться с презрением в свою сторону?

Я шла по коридору школы, как раз размышляя над этим. В голове возникали и исчезали вопросы, а я старалась хотя бы за одну из них ухватиться, чтобы не оставаться одной. А ведь только слова в разуме были моими спутниками.

Внутри школа встретила меня точно также, как сделала это снаружи: с бесконечным шумом, разговорами и топотом кучи ног.

Я продолжала шагать по длинному, увешенному американскими флагами и плакатами, темы которых я не стала разглядывать, коридору вперёд, при этом очень стараясь держаться подальше от особенно энергичных подростков. А вот им, кажется, было совершенно всё равно на происходящее вокруг. Каждый жил своей жизнью; мимо меня то и дело пролетали группы парней, шуточно толкая друг друга, слева и справа доставали из шкафчиков свои учебники другие менее активные подростки, кто-то влетал в кабинеты, громко хлопая дверьми. За углом стояли три девочки в униформе чирлидерш с эмблемой школы у груди, а рядом шныряли высокие парни – по всему своему виду они почти что кричали о том, что являются членами школьной футбольной команды.

Но вот произошло самое ужасное: меня на этот раз уже начали замечать.

Конечно, я никак не могла не привлечь внимание, шагая посреди заполненного своими сверстниками коридора в этой бесформенной, висящей на мне одежде, закрывающей моё тело и волосы. Может, зря я выбрала надеть на сегодня свой стандартный чёрный наряд: свободные штаны и толстовку с надписью ядовито-жёлтого цвета? Может, стоило облачиться в нечто более яркое, светлое, цветное?

Я, сама того не замечая, потянулась к своему чёрному шарфу, который обматывал мою голову и шею, чтобы подправить его и заодно и проверить, торчат ли из-под них наушники. К слову, именно этот шарф, как я догадалась сразу, и являлся центром внимания всех окружавших меня школьников.

Я всегда пыталась выглядеть «по-современному», одеваться «по моде» своих сверстников, чтобы хоть как-то уменьшить огромную между нами разницу. Я раньше носила светлые джинсы, яркие красные толстовки с дурацкими полосками или надписями ярких цветов, чтобы избежать слишком много вопросов, но, кажется, людям плевать, во что ты одета ниже головы. Им вполне хватает и одного этого платка, чтобы начать свои «умные» речи и причислять тебя к какой-нибудь террористической организации.

Я машинально опустила голову вниз, устремив взгляд в пол, будто бы таким образом смогла бы получить способность становиться невидимой. Меня мало волновали чужие глаза, направленные в мою сторону. Скорее, меня это ужасно раздражало. Подобное вызывало во мне одно лишь желание выкрикнуть: «Чего уставились?» в ответ, но я всегда себя насильно от этого останавливала. Иногда даже приходилось прикусывать себе язык, чтобы он так и остался у меня во рту.

Многие смотрели на меня и шептались. Меня проводили взглядом. Меня обсуждали.

– И чего это она сюда припёрлась? – услышала я откуда-то справа.

– Смотри, как вырядилась, – донеслось слева.

А затем и много смешков и ухмылок отовсюду.

Но я старалась всех игнорировать.

Когда я почти свернула к ступенькам, ведущим наверх, на меня вдруг кто-то налетел. Да с такой силой, что я едва удержалась на месте, а мой шарф сполз вниз, слегка открыв волосы. Я быстро поправила платок и уставилась на недоразумение перед собой, которому, как мне очень хотелось сказать, «следовало бы научиться передвигаться с помощью обычной спокойной походки вместо того, чтобы носиться по забитым людьми коридорам как сумасшедший». Или же «раскрыть глаза». Много было вариантов того, что я могла бы сказать с ядовитым тоном, – с таким же ядовитым, какого цвета была надпись на моей толстовке, – но я держала рот на замке.

– Ой, прости, пожалуйста, – извиняющимся тоном проговорил очень приятный женский голос. Обычно такие голоса звучат в какой-нибудь «Белоснежке» или «Золушке». – Я не заметила тебя.

Передо мной стояла запыхавшаяся блондинка с двумя почти детскими хвостиками на голове. Эта причёска делала её похожей на какую-то фарфоровую куклу.

О Господи, ни одного ядовитого замечания в сторону моего платка. Ни одного! С ума сойти.

– Рэй, пожалуйста, будь разумнее, – продолжила незнакомка, прячась у меня за спиной, будто я была самым обыкновенным человеком.

На этот раз она обращалась не ко мне.

Только после этих её слов я заметила, как в нашу сторону двигался парень, отличавшийся от неё буквально всем: высокий начёс из тёмно-каштановых волос, синие джинсы, на котором были сделаны несколько разрезов по коленям, видно, для того, чтобы «привязать» манжеты джинсов, подкатить их и показать высокие кеды, и кожаная куртка бомбер делали его похожим на этакого «бэдбоя» из подростковых фильмов.

Передо мной будто стояли Дэнни и Сэнди[7 - Главные герои фильма «Бриолин» (1978 год)].

– Я доверил тебе самое ценное, что у меня было, – произнёс Рэй, словно совсем не замечая меня между собой и девушкой, имени которой я всё ещё не знала. – Я доверил тебе свой бумбокс!

– Я даже не заметила, как он вошёл в мою комнату, клянусь тебе. – Блондинка невинно похлопала глазами, продолжая прятаться за моей спиной.

– Как можно было не заметить такого огромного кабана как Дэниэл?! Его шаги буквально заставляют стены дома трястись!

– Ладно, ладно, Рэй. Извини меня, пожалуйста.

Девушка наконец отошла от меня и медленно шагнула к парню, выглядя при этом как ребёнок, который провинился перед родителем. Она поправила свою клетчатую юбку, в которую была заправлена белая рубашка, сильнее затянула хвостики на голове.

– Ты же простишь меня, верно? – Её пальцы осторожно прикоснулись к плечу парня, пока она растягивала эти слова. – Рэ-э-эй?

Рэй взглянул на неё будто задумчиво, затем резко потянул её за талию, прижав свою подружку почти впритык к себе. Он был выше её на голову, и поэтому этого хватило на то, чтобы она смотрела на него, задрав голову вверх.

– Хорошо, крошка. – Парень заметно смягчился. – Ты ведь знаешь, я прощу тебе всё, что угодно, любовь всей моей жизни.

Она в ответ захихикала.