Васуки, Шеша и другие

И Брахма в тревоге поделился с коллегами своими опасениями насчёт "грёбаных асуров", которые вот-вот поймут, что это может извести Триаду, и ничего им за это не будет. Сарасвати, конечно, не могла позволить себе банальной истерики в силу должности Богини Мудрости, но это не уменьшало её неудовольствия. Мало того, женская половина трёх миров, подражая высшим богиням в категоричном и ультимативном обращении к своим Свами, гнула теперь по любому поводу "Или он (она, они, это) – или я!".

В бессильном расстройстве метался Индра по собранию всех Дэвов и приставал к каждому с одним и тем же вопросом "А сейчас-то за что?!" – намекая на явно тяготеющее над ними новое проклятие, после того, как на предложение царице предаться обязательным медитациям для выполнения супружеского долга на благо мироздания получил отказ с ссылкой на ужасную мигрень. Боги печально в отрицании покачивали золотыми шапками – никто из них ничего не знал. Проклятие действовало на всех мужей в трёх мирах. "Дорогой, у меня так болит голова" стало мантрой.

Тогда Вишну вместе с Дэви Лакшми явился на Кайлаш, чтобы обсудить ситуацию. Тогда же Васуки, дремавший, обернувшись, как всегда, вокруг шеи Махадева, проснулся и прислушался. Его очень огорчило то, что он так огорчает своих благодетелей, и Васуки отпросился сползать до Шеши, чтобы самому с ним переговорить.

Оказалось, что Шеша тоже не подозревал, какой вред происходит из-за их с Васуки чистосердечной открытой дружбы, вышедшей на новый уровень, и тоже очень огорчился. Они условились впредь общаться системой неакустических сигналов, и тут же принялись её разрабатывать.

Блаженная тишина снизошла на всё мироздание.

Махадев погрузился в глубокую медитацию.

И тут с Молочного океана донеслось: "Джай Джай Шешшааа!" – "Джай Джай Васукиии!" – "Джай Джай Шешшааа!" – "Джай Васукиии!" – и так до бесконечности.

Это Шеша и Васуки поздравляли друг друга с благополучно найденным решением общения с помощью волновой корреляции, не догадываясь, разумеется, что эти мыслеобразы внушены им обоим Махадевом, и испытывая невиданный балдёж от чистого чувства безвредного единения.

Эпюра 2. Приглашение на пикник

«А Шеша выйдет?» – вопрос прозвучал с уверенностью, что Шешу отпустят, и задаётся только из глубокого уважения к святой дружеской привязанности Шивы к Нараяне ( иначе о чём вообще можно просить у Бога, который использует в качестве ездового животного этого блохастого и вонючего Гаруду). Нараяна в ответ снисходительно засиял, читая, как открытые Веды, наивно-хитрые мыслишки за чешуйчатым лобиком Васуки: «Куда же ты приглашаешь моего Шешу, милый Васуки?».

От определения «моего» Васуки обалдел и ненадолго лишился дара убеждённой речи. Он-то до этого разговора считал, что Нараяна принадлежит Шеше, (потому что сидит на нём, как он, Васуки, сидит на Махадеве), а не наоборот, ну либо в равной степени взаимозависимости. Но решил не цепляться к словам сейчас, а сосредоточиться на главном. «Мы с Шешей идем на пикник! – многозначительно степенно ответствовал Васуки. – Там будет много разных угощений!»

«Неужели?!» – не прекращая сиять снисходительно, спросил Нараяна. И в ответ получил не только утвердительный кивок бошечечкой, украшенной по важному случаю золотой шапочкой, но вместе с тем Васуки тряханул сеткой, набитой Кайлашскими отборными мышами, взбадривая тем самым притихшую живность.

«Я стесняюсь спросить, дорогой Васуки, но не эти ли мыши предназначены для угощения?».

Васуки выдал мордой эмоцию терпеливой вечности, подражая Махадеву: « Это мышши ребёнка Махадева, Ганеш-шши, мы их не можем проглотить, к нашему великому сожалению. Они – живая музыка. Мы с Шешей будем поглощать мышей из ладду, которые нам приготовила сама Матушка Парвати (кстати, это её идея – отослать меня куда подальше. Они с Махадевом укрылись в главной пещере, тоже для пикника, так мне сказала Матушка Парвати). Так вот, мы будем заглатывать мышей из ладду, слушать живую музыку… – ( что может быть приятнее писка и возни этих белыыхх, тооолстыхх сущностей!) – и обсуждать Гаруду! – Васуки захихикал и проговорил ехидно, как бы про себя, но так, чтобы фраза достигла адресата: «Гаруда, царь неба, царь неба»! Так это только в профиль – орёл, а в фас – дура лупоглазая».

Шеша больше не дремал, выражая полное согласие, наклоняя семь капюшонов над Нараяной и принюхиваясь к сетке, пугая мышей до оглушающего визга. Мыши никогда так близко не видели Шешу, они его вообще никогда не видели, но – слышали о нём. Им было очень страшно.

«Ну что ж, – с нежным вздохом кивнул Нараяна, переводя взгляд на озадаченную Лакшми, – есть повод прогуляться, и мне придётся сейчас вызвать Гаруду. Милый Васуки, как жаль, что у тебя вовсе нет для него добрых слов, а ведь это твой единственный брат!»

«Не брат он, а змей ядовитый!»– хотел было воскликнуть Васуки, но сдержался, ведь Нараяна, наверное, по-своему любит Гаруду. Конечно, не так сильно, как Махадев любит Нанди, но всё-таки…

Эпюра 3. Вопрос о свободе и необходимости

Васуки отправился на пикник с Шешей не только развлечения мышиным писком ради, но и с намерением обсудить тяжёлое положение пленных нагов (нахгов, как говорил с присущим ему южным акцентом Царь Змей Васуки), которых держат в террариумах Зоопарка на потребу низкой человеческой радости. Но ответ от Шеши неожиданно перевернул негативное мировосприятие ситуации по этому поводу в бошечечке Васуки… ШешеНаг вещал кратко, неожиданно логично и весомо, как сам Вишну.

И Васуки засобирался в Зоопарк на вечное поселение. Все сборы заняли довольно много времени, и в основном они заключались в неподвижных сомнениях: Васуки никак не решался распрощаться с тёплым и безопасным местом, коим являлась шея Махадева. В очередной раз выйдя из медитации некорректным образом, Махадев скосил любящий взгляд на своё драгоценное украшение и спросил: "Васуки, что на сей раз происходит?".

Чандра ехидно хихикнул и выдал Васуки с капюшоном, рассказав о его "теории зоопарка". Махадев был заинтригован, а вместе с Ним остолбенело и всё мироздание, затаив дыхание – переселение Васуки в зоопарк, опять же, не входило в сценарий этого эона.

– Скажи мне, драгоценное создание, что есть в Зоопарке и нет на Кайлаше, на моих тёплых плечах и пульсирующей шее, что может разлучить нас? Что тяготит тебя здесь? Твоё желание плотнее сжать моё горло – и моё полное спокойствие в ответ?

–Мышши-и-и.. – прошелестело в объяснение.

– Мыши? Но, милый Васуки, разве ты не крадёшь мышей Ганеши и не поедаешь их?

– Нету от этих тварей никакой пользы. Они не перевариваются, только пищат и тоормошаться внутри, и приходиться их срыгивать. А в Зоопарке дают настоящих, не божественных мышей. Они перевариваются и насыщают твою утробу блаженным чувством сытости. Вот Ты, Махадев, не нуждающийся в пище, и то поедаешь кхир, приготовленный матушкой Парвати, и он остаётся в Тебе не выплюнутый. Он, кхир, блаженно пребывает в Тебе и превращается в амриту, делая Тебя благостным и вечным. Так и мне хочется насытится подобной блаженной едой согласно моему статусу! Хочу мышей. Так что, прощай, Махадев, кстати, в Зоопарке есть стража, и Гаруда мне будет отныне не страшен.

– Подожди, милый Васуки, я что-нибудь придумаю!

– Что можешь придумать Ты, Боленатх? Чем сможешь меня подкупить или обмануть? А если Ты не умеешь обманывать, то дай мне желаемое.

– Хорошо, моя драгоценность, совершай аскезу на моей шее, это приятно… Как и все, жаждущие вечной халявы, и прилагающие к тому усилия, ты достигнешь успеха, и по истечению срока я дам тебе желаемое.

– Мышей дашь?

– Клянусь.

– Но я не глупая тварь, я обговорю все подвохи в твоём даре. Мыши будут живые! Не Кайлашские! Одна мышь в неделю! Вот, что я буду требовать от Тебя, совершая суровую аскезу, голодный, даря тебе райские объятия.

– Начинай, глупое животное… – ласково приказал Махадев.

Обхватив поплотнее шею Махадева, поёрзав, устроившись поудобней, Васуки снова согрелся, и его развезло. Капюшонистую бошечечку клонило в сон, но миссия с аскезой какое-то время давала о себе знать подпрыгиваниями и невнятным бормотанием типа "Оумм", но вскоре всё затихло над божественным ухом, а потом, и вовсе, прохладная морда ткнулась в ароматную упругую ушную раковину Махадева и замерла окончательно.

На другом конце вселенной, в Молочном океане, неторопливо пахтаясь, Шеша размышлял, чем себя занять на время аскезы Васуки. Не человеческую во всех смыслах, но слаженную коллективную работу его ума, наконец, привлек Нараяна, а точнее – его неторопливые и размеренные мысли. Шеша некоторое время внимал этим мысленным флюидам и, в процессе разборов и освоения их составляющих, выбрал для себя одну из самых, как ему, Шеше, показалось, лучшую. Если Нараяна постоянно думает о Махадеве, то он, Шеша, будет думать о Васуки. Он так решил! Удовлетворённый, подёрнув поволокой семь пар животнобожественных глаз, и более ни чем не обремененный, он, Шеша, начал думать о Васуки.

– Шри Шеша! – через какое-то время донёсся снизу красивейший голос во всей Вселенной. – Я о Махадеве думаю про себя!

Через положенное время появилась делегация богов, и Брахма был вынужден самолично прибыть на Молочный океан к Нараяне. Сияющий не сиял, а мрачно и бессмысленно смотрел в одну точку. Лакшми рядом не было. Вибрирующий глас Брахмы вошёл в резонанс с монотонным и не прерывающимся нытьём сверху и привлёк внимание Нараяны.

«Нараяна, мне кажется, что Шеша совершает аскезу, или я чего-то не понимаю? Он давно не дремлет в блаженстве…».

Нараяна тяжело вздохнул, собираясь с мыслями для ответа.

«Брахма, в этом очередном, безусловно, жестоком испытании для мироздания виноват только я! Уподобляясь мне, Шеша решил избрать Объект для медитаций, и думать о Васуки, а так как, оказывается, он внимательно на протяжении многих эпох слышал многих мудрецов, то понял могучее значение мантр в сочетании с самоограничениями, но от природы будучи очень ленивым, он сократил всё своё красноречие до одного единственного "Оумм", посчитав, справедливо, что этот божественный звук сразу и без лишних усилий выразит все его чувства».

Брахма перехватил немного воздуха, посматривая на поникшие золотые шапки богов, и заметил Гаруду, который был уверен, что эта аскеза обязательно обернётся против него, но успокоить его никто не спешил: все углубились в своё прошлое и вспоминали, не гневили ли они Нагов настолько, чтобы пострадать в будущем.

«Нараяна, невольная аскеза Шеши скоро дойдёт по адресу, и Васуки придётся прибыть на Молочный океан и выполнить желание Шеши. Можно ли надеяться, что это не будет корыстным и жестоким желанием?».

«Брахма, эта аскеза не была запланирована в мировой лиле, и является девиацией, и я не могу предвидеть её результат. Мой божественный брат – по сути очень доброе животное, не отягощённая никакими пороками этого мира, такой же тварью является и Васуки, но их видение вещей и событий несколько отличаются от наших. Он может пожелать самое незначительное, как ему покажется, но для нас это может оказаться катастрофой. Вот и Лакшми пожелала на время этой шумной аскезы переродиться и пожить на Земле, пока всё это не пройдёт… Всё пошло наперекосяк, Брахма. Я обязан присоединиться к ней там, во исполнение нашего долга, как ты знаешь, но также я обязан оставаться здесь, ведь я не в праве забирать с собой Лакшмана (Нараяна взглянул вверх на веер бубнящих голов над собой), пока он не прекратит аскезу… Остаётся только ждать и уповать на вмешательство Махадева. Нужно просить его присутствовать при оглашении приговора… Тьфу! – желания…».

На том и порешили, и отправились навестить Махадева.

Прошли все мыслимые и немыслимые сроки. Васуки дрых без заднего хвоста на шее Махадева. Шеша аскезничал бессонницей, а на Земле творилось благополучие без порядка.

Всё шло наперекосяк, как и говорил Нараяна.

Брахма и Боги обивали порог Кайлаша и мотивировали Махадева к активным действиям и решениям, но порой им казалось, что Господь издевается над ними, раздавая благословения всем желающим в это неспокойное время, и медля с насущным, а Гаруда, вообще, потерял покой и больше не стенал, а только не моргая пялился на Нараяну, изображая отчаяние. И вот, наконец, Махадев посчитал, что время настало. Он повёл плечом, отстраняя Васуки от уха.

"Васуки, очнись! – и не давая опомнится не окрепшему от сна наивному сознанию, ввёл разговор в нужное русло: – Васуки! Шеша совершал аскезу тебе. Ты должен чувствовать, что она подошла к концу. И ТЫ – (этим нажатием на последний звук Махадев перекрыл попытку встречных вопросов со стороны Васуки) должен отправиться, не медля, на Молочный океан и отдать должное Шеше. Вот и… все собрались для этого необычного, но торжественного действа", – Махадев величавым движением руки скоордировал морду Васуки на небольшую толпу померкших от переживаний богов и скорбно просветлённых мудрецов, колыхающегося от волнения Брахмы, на которых Васуки какое-то время взирал без всякого осознания, а потом засуетился и принял было доминирующий вид, но стушевался, и сунул свою морду обратно в ухо Махадеву, чтобы пошептаться.

«Махадев! А если Шеша потребует чего-нибудь эдакого?»

«А это чего?»

"Ну, чтобы Гаруда облез, например", – тут Шеша захихикал собственной остроумной находке.