Просто жизнь

Вдруг ножка заболела у моей жены любимой,
Саркомой страшной обернулся он.

Неведомые силы, помогающие нам
Вдруг всею мощью на несчастье навалились,
Отделались мы, к счастью, лишь отрезанной ступней,
При помощи тех сил мы быстро спохватились.

Наличье этих страшных клеток в тканях
Врачи и профессура скоро не могли определить,
А дело в скорости, Бог подсказал – и оперировали быстро,
Иначе больше чем четыре месяца жене бы не прожить.

Здесь пять – пятнадцать остальных случившихся чудес
Не менее серьезными и значимыми были.
Небесной силой, помощью мы не были обделены,
И никогда мы, благодарные, об этом не забыли.

Вот и закончился рассказ, а может быть, не так!
А может быть продолжить мне свое повествованье,
О ранней юности добавить мне рассказ,
P.S. поможет мне в дальнейшем жизни описаньи.

Как рассказать о гибельной и холода, и голода поре,
Когда расстаться с жизнью, что два раза плюнуть.
Как может человек прожить в такой среде,
Которую нарочно не представить, не придумать.

P.S. 2. Эвакуация

Москва – сорок второй и отступленье.
Шли трудные, голодные года и холода.
Одних на фронт, другие пригодятся в зеки,
А женщин и детей – в эвакуацию тогда.

Моей семье тогда досталась доля,
Чиновник в карту пальцем ткнул – чудак,
Раз ткнул – приказ: нам надо ехать,
Башкирия, село Михайловка, Стерлитамак.

А мой отец и мамин брат замучены в подклетье,
Нужда и бедность – перспективы никакой.
Война проклятая за все в ответе,
Теперь и крыши нет над головой.

Москва, перрон обледенелый и холодный,
Товарняки стоят не просто так,
И рваная толпа людей голодных
Испуганно врывается толпою в товарняк.

А бедная, несчастная, испуганная мама,
Держа меня усильем на руках.
Боялась, чтоб толпа не задавила брата,
В глазах стоял у мамы страх.

Теплушка, весь соломой застеленный пол,
В углу буржуйка и параша наготове,
Там тридцать человек, пылища там над головой,
И женский плач, и вой в сопровождении конвоя.

Эх, Сталин, Сталин! Друг-отец народа.
Как позаботился о женщинах и о детях своих,
Какие карточки в пути, еды ведь нет запаса,
А кушать детям надо, не попросишь у чужих.

Мороз под сорок, а в теплушке – толкотня и духота,
Колесную чечетку отбивая, на путях качаясь,
Наш паровоз семью куда-то вез тогда,
Как черепаха, к цели продвигаясь.

Проедет пару километров, стоп – стоит
Тут воинский везет зачехленные пушки,
Стоит часами, свистом выпуская пар,
Наш путь – аж в восемьсот, а это не игрушки.

Четыре ночи-дня потратил на дорогу,
И высадил на землю нас: Стерлитамак,
Ну, сотенка обтрепанных домишек,
И степь замерзшая – не жизнь, а мрак.

Через часа четыре дровни подкатили,
На сено мама положила чемодан,
И в будущее беспросветное мы покатили,
Хотя за это прошлое я жизнь отдам.

Михайловка – приехали. Трубой дымок,
К земле дома, как панцирь черепаший,
Домишки нищие, теперь здесь жить,
И мама мучилась, как жизнью жить тогдашней?

Кругом промерзшая до хруста степь,
Ковыль качается под ветром, нагибаясь,
Уж вечереет, за дровнями парочка волков,
Бегут легко, не напрягаясь.

Приехали, калитка заскрипела и открылася.
Хозяйка встретила – Анютой называли,
Собака рядом с нею одноглазая стоит,
Мой друг потом, собаку «Верным» называли.