Агрессивные Штаты Америки (сборник)

Худшим утверждением, сделанным им в связи с нашей страной, было, будто кубинские следователи систематически пытали американских пленных… Столкнувшись с утверждением Маккейна, я заинтересовался этим делом. Я захотел узнать, откуда возникла столь странная легенда. Попросил найти прецеденты обвинения. Мне сообщили, что существовала очень широко разрекламированная книга, на основе которой был снят фильм, она написана Маккейном и его административным помощником в сенате Марком Салтером, который продолжает работать и писать вместе с ним. Я попросил дословно перевести мне книгу. Его обвинения в адрес кубинских революционеров-интернационалистов, с использованием прозвища Фидель для обозначения одного из них, способного «замучить пленного до смерти», лишены самой минимальной этики.

Позвольте напомнить вам, господин Маккейн: заповеди религии, которую вы исповедуете, запрещают ложь. Годы тюрьмы и раны, полученные в результате ваших нападений на Ханой, не избавляют вас от морального долга говорить правду. Есть факты, с которыми мы должны вас познакомить.

На Кубе произошло восстание против деспота, навязанного народу Кубы правительством США 10 марта 1952 года, когда вам вот-вот должно было исполниться 16 лет, и республиканское правительство видного военного Дуайта Эйзенхауэра – кстати, он был первым, кто заговорил о военно-промышленном комплексе – признало и немедленно поддержало это правительство. Я был немного старше вас, в августе – месяце, когда родились и вы, – мне исполнилось 26 лет. Эйзенхауэр еще не закончил своего президентского срока, начатого в 50-е годы, через несколько лет после того, как он прославился, организовав высадку союзников на севере Франции, при поддержке 10 тысяч самолетов и самых мощных военно-морских сил из всех, известных до того времени.

Речь шла о войне, официально объявленной державами, противостоявшими Гитлеру, о войне, начатой внезапно нацистами, которые совершили нападение без предупреждения и без предварительного объявления войны. Человечеству был навязан новый стиль устраивать большие бойни… А в 1945 году на гражданское население Хиросимы и Нагасаки были сброшены две бомбы мощностью около 20 килотонн каждая.

В 50-е годы правительство США создало такое наступательное ядерное оружие, что один его вид, MR 17, весил 19,05 тонны и был длиной 7,49 метра, его можно было перевозить на их бомбардировщиках и вызвать взрыв в 20 мегатонн, что равнозначно тысяче таких бомб, как те, что были сброшены на первый из этих двух городов 6 августа 1945 года. Этот факт мог бы свести с ума Эйнштейна, который, обуреваемый противоречиями, не раз выражал угрызения совести по поводу оружия, которое непреднамеренно помог изготовить своими научными теориями и открытиями.

Когда Первого января 1959 года, почти через 15 лет после взрыва первого ядерного оружия, на Кубе победила Революция и был принят Закон об аграрной реформе, основанный на принципе национального суверенитета, освященном кровью миллионов бойцов, погибших в той войне, ответом США стала программа незаконных акций и террористических покушений против кубинского народа, подписанная самим президентом США Дуайтом Эйзенхауэром.

Нападение в бухте Кочинос произошло по точным инструкциям президента США, когда агрессоры вторглись под эскортом военно-морских частей, включая наступательный авианосец. Первое воздушное нападение силами самолетов В-26 американского правительства, которые вылетели с подпольных баз, было внезапным, с использованием кубинских опознавательных знаков, чтобы представить его мировой общественности как мятеж национальных военно-воздушных сил.

Вы обвиняете кубинских революционеров в том, что они истязатели. Я серьезно призываю вас предъявить хотя бы одного из более чем тысячи пленных, захваченных в сражениях на Плая-Хирон, кто был бы подвергнут пыткам. Я находился там, а не укрывался в далеко расположенном командном пункте. Я лично, вместе с несколькими помощниками, захватил множество пленных. Я прошел перед вооруженными расчетами, еще скрывавшимися в лесных зарослях, которых парализовало присутствие вождя Революции в этом месте. Жалю, что приходится это упоминать, это может показаться самовосхвалением, к чему я искренне питаю отвращение.

Пленные были гражданами, родившимися на Кубе, организованными могущественной иностранной державой, чтобы бороться против собственного народа.

Вы признаетесь, что являетесь сторонником смертной казни за очень серьезные преступления. Как вы повели бы себя, столкнувшись с такими действиями? Скольких осудили бы за эту измену? На Кубе судили некоторых из этих агрессоров, которые ранее, будучи на службе Батисты, совершили страшные преступления против кубинских революционеров.

Я несколько раз посетил пленных бухты Кочинос, как называете вы вторжение на Плая-Хирон, и беседовал с ними. Мне хотелось знать мотивации людей. Они были удивлены и выражали признательность за личное уважение, с каким с ними обращались.

Вы должны бы знать, что пока шли переговоры об освобождении в обмен на возмещение в виде продуктов питания для детей и лекарств, правительство США организовывало планы моего убийства. Это фигурирует в записях лиц, участвовавших в переговорах.

Не буду подробно говорить о длинном списке сотен попыток покушения на меня. Это не выдумки. Об этом говорится в официальных документах, обнародованных правительством США…

Какая же этика осеняет эти факты, которые вы горячо защищаете как вопрос принципов?

Часть 2

Один из самых враждебных к Кубе органов печати США, издающийся во Флориде, рассказывает о событиях следующим образом:

«Воспользовавшись переговорами, которые велись в целях освобождения пленных, захваченных в бухте Кочинос, ЦРУ попыталось использовать ключевое лицо этих переговоров американского адвоката Джеймса Донована, чтобы он вручил Фиделю Кастро смертоносный подарок: неопреновый костюм, зараженный грибком, поражающим кожу, и аппарат для дыхания под водой, зараженный туберкулезом… Кубинский руководитель получил снаряжение в ноябре 1962 года…»

Это разоблачение является одной из многих историй, приводимых в книге «После Бухты Свиней» (После бухты Кочинос), в которой говорится о переговорах, имевших место с апреля по декабрь 1962 года между Комитетом родственников для освобождения пленных и кубинским правительством.

Книга в 238 страниц была написана кубинским эмигрантом Пабло Пересом Сиснеросом в соавторстве с предпринимателем Джоном Донованом, сыном уже скончавшегося участника переговоров, и Джефом Конрейхом, многолетним членом Красного Креста, организовывавшим гуманитарные миссии между США и Кубой.

Перес Сиснерос – сын Берты Баррето де лос Эрос, которая в то время была координатором Комитета родственников на Кубе и ходатайствовала перед Кастро в целях обмена 1113 пленных, взятых после вторжения 1961 года в апреле. Баррето де лос Эрос начала писать книгу, но скончалась в марте 1993 года. Ее сын, который занимался исследованиями в течение 8 лет и завершил книгу, был человеком, купившим в конце 1962 года неопреновый костюм и снаряжение для подводного плавания, не зная, что все это предназначалось Кастро.

«В июне 1962 года Перес Сиснерос впервые посетил офис Джеймса Донована в Бруклине, чтобы попросить его участвовать в переговорах с Кубой. Организатором встречи был Роберт Кин – сын бывшего конгрессмена и шурин Хоакина Сильверио, члена Бригады 2506, находившегося в тюрьме. Донован договорился работать для Комитета родственников бесплатно. Два месяца спустя Донован впервые поехал в Гавану – то была первая из 11 поездок, совершенных им в качестве посредника при переговорах с правительством Кубы.

В октябре 1962 года Донован вернулся на Кубу. «Именно тогда Донован сказал мне, что хочет достать снаряжение хорошего качества для одного человека, но не сказал, что для Кастро» – заявил Перес Сиснерос в интервью корреспонденту газеты Эль Нуэво Геральд, чтобы дополнить информацию относительно этого дела.

Перес Сиснерос, в свое время чемпион по подводной охоте на Кубе, купил в известном магазине на Таймс-сквер в Нью-Йорке неопреновый костюм за 130 долларов и снаряжение для подводного плавания за 215 долларов.

Кастро получил их в ноябре 1962 года, и несколько недель спустя, во время нового приезда Донована, кубинский президент сказал адвокату, что уже пользовался ими…

Лишь через несколько месяцев после окончания переговоров Перес Сиснерос узнал все подробности того, что произошло на самом деле.

Во время Второй мировой войны Джеймс Донован работал в Бюро стратегических служб – предшественнике ЦРУ. Позже он был назначен одним из прокуроров на процессе над нацистскими преступниками в Нюрнберге. В феврале 1962 года он был главным посредником при самом громком во время «холодной войны» обмене агентов-шпионов – русского полковника Рудольфа Абеля на американцев Фредерика Прайора и Гэри Пауэрса – захваченного пилота самолета У-2.

Когда Донован сообщил ЦРУ, что Кастро попросил привезти ему снаряжение для подводного плавания, американское управление сказало ему, что оно позаботится об этом. Однако адвокат не согласился на предложение заразить неопреновый костюм и снаряжение для подводного плавания, поэтому предпочел дать Кастро снаряжение, купленное на Таймс-сквер.

В мае 1963 года Кастро пригласил Донована и адвоката Джона Нолана, представлявшего тогдашнего министра юстиции Роберта Кеннеди, поехать в район бухты Кочинос, и там вновь пользовался для подводного плавания американским снаряжением.

Первая встреча Комитета родственников с Кастро состоялась в доме Баррето де лос Эрос в Мирамаре 10 апреля 1962 года. Четыре дня спустя 60 раненых членов Бригады были перевезены в Майами.

Включение Донована в переговоры ускорило процесс освобождения.

Донован подготовил секретный шифр для связи, поскольку знал, что телефон семьи Эрос прослушивался.

В середине декабря Кастро договорился об обмене и передал список на 29 страницах с перечнем продуктов питания и лекарств, которые должны были переслать на Кубу через американский Красный Крест.

Последние десять дней переговоров были очень напряженными, поскольку Донован нанял группу из 60 адвокатов, чтобы обеспечить все пожертвования, обещанные американскими компаниями.

23 декабря 1962 года в Майами вылетели первые 5 самолетов с членами Бригады-484. На следующий день остальные 719 пленных были переправлены другими рейсами…»

Я текстуально переписал слова статьи. Некоторые конкретные данные были мне неизвестны. Ничего из того, что я помню, не отклоняется от истины.

Мои связи со Сьенага-де-Сапата начались очень рано. Я познакомился с этим местом благодаря некоторым американским приезжим, которые говорили мне о черной рыбе – черной форели, в изобилии обитающей в Лагунадель-Тесоро, в центре Сьенаги, глубина которой составляет максимум метров 6. То были времена, когда мы думали о развитии туризма и возможных польдерах по принципу земли, отвоеванной у моря голландцами. Слава этого места восходила к периоду моего обучения в старших классах, когда в Сьенаге были десятки тысяч крокодилов. Из-за неограниченного отлова этот вид был почти истреблен. Его надо было взять под охрану.

Прежде всего, нами двигало желание сделать что-нибудь для угольщиков Сьенаги. Так начались мои связи с бухтой Кочинос, глубина которой достигает почти тысячи метров. Там я познакомился со стариком Финале и его сыном Кике, которые научили меня подводной охоте. Я изъездил островки и цепи островков. Изучил эту зону, как свои пять пальцев.

Когда там высадились захватчики, существовало три дороги, пересекавшие болото, построенные и строившиеся туристические центры и даже аэропорт по соседству с Плайя-Хирон – последний оплот вражеских сил, который наши бойцы взяли штурмом вечером 19 апреля 1961 года. Мы могли бы отбить его менее чем за 30 часов, однако обманные маневры американского военно-морского флота отсрочили нашу молниеносную атаку с танками ночью 18-го числа.

Чтобы рассмотреть проблему захваченных в плен, я познакомился с Донованом, который, как мне показалось – и я рад, что это подтвердилось рассказом его сына, – был честным человеком. Я действительно пригласил его на рыбную ловлю и без сомнения сказал ему о костюме и о снаряжении для подводного плавания. Остальные подробности не могу вспомнить с точностью. Я никогда не занимался писанием мемуаров, а сегодня понимаю, что это было ошибкой.

Например, точное число раненых, я не помнил его с такой точностью. Я помнил о сотнях наших раненых, многие из которых умерли из-за нехватки аппаратуры, лекарств, специалистов и отсутствия тогда соответствующих больниц. Раненые, отправленные вначале, наверняка нуждались в реабилитации или в лучшем медицинском обслуживании, что не было в наших силах.

С первого победоносного сражения 17 января 1957 года стало традицией лечить раненых противников. Это фигурирует в истории нашей Революции…

В книге воспоминаний «Вера моих отцов», написанной Маккейном совместно с вездесущим Марком Солтером в хорошем литературном стиле, главный автор утверждает:

«Меня часто обвиняли в том, что я был равнодушным учащимся, и, принимая во внимание некоторые мои оценки, могу отметить, насколько великодушным было это утверждение. Однако я был скорее селективным, чем равнодушным. Мне нравился английский язык и история, и по этим предметам я часто показывал хорошие результаты. Меня меньше интересовали и мне меньше удавались математика и науки…»

Дальше он уверяет:

«За несколько месяцев до выпуска я сдавал вступительные экзамены в Военно-морскую академию… Я сдал их на редкость хорошо, даже экзамен по математике.

Моя репутация как скандального и темпераментного молодого человека не ограничивалась – как ни неудобно мне признаться в этом – стенами Академии. Многие порядочные обитатели очаровательного города Аннаполис, свидетели некоторых моих самых экстравагантных актов неподчинения, не одобряли меня, так же, как многие офицеры…»

Выше, повествуя о некоторых эпизодах своего детства, он рассказывает:

«При малейшем провоцировании я взрывался в бешенстве и затем падал без сознания.

Врач прописал мне курс лечения, который в соответствии с современными методами педиатрии мог показаться несколько строгим. Он порекомендовал моим родителям наполнить ванну холодной водой, и когда у меня начинался припадок ярости и, казалось, что я задерживаю дыхание, чтобы броситься на пол, безо всяких церемоний прямо в одежде погрузить меня в воду…»

Когда читаешь это, создается впечатление, что методы, которые применяли к нам в то время – как ко мне, жившему в довоенный период, так и к нему – были не самыми подходящими для обращения с детьми. В моем случае, нельзя было говорить о враче, консультировавшем семью; то были простые люди, частично неграмотные, многие из них применяли средства только по традиции.